Чудо-планета - пасека деда! - Петр Сопкин

Мы взмокли, с трудом преодолевая низину. Наконец выбрались на косогор, поросший березой и рябиной. Деревья тут поредели, и солнце местами пробивалось к самой земле. Немного передохнули. На подъем шли веселее: тропинка оказалась посуше и больше не терялась в зарослях бурьяна.

Без помех мы добрались до елового леса. В нем стоял терпкий запах хвои. Трава в ельнике была щуплой. Под одной из могучих красавиц–елей, возраст которой трудно было определить, мы устроили непродолжительный привал. Поснимали обувь, чтобы дать отдых ногам. Глотнули воды, опорожнив одну из фляжек.

А второй привал сделали на самой вершине хребта. Отсюда хорошо просматривались окрестности. Далеко внизу виднелась дедова усадьба. Дом, омшаник, сараи — разными квадратиками. Пчелиные ульи едва выделялись серыми крапинками на буйно–зеленом фоне сада. За грудой хребтов пробивалась сквозь дымку вереница селений. Тургень отличалось и размерами, и расположением — вклинивалось между двумя хребтами далеко в горы. Улочки–ниточки растекались веером, домики походили на разукрашенные кубики.

А с противоположной стороны на приличном от нас удалении распластался громадный луг. Ему, казалось, не было конца и края. Это и были знаменитые на всю округу альпийские луга, именуемые у нас «Турджайляу». И куда ни глянь — на всем огромном пространстве пасся скот, казавшийся разноцветной бисерной россыпью.

Левый угол луга пересекала речка, выкатывавшаяся у самого поднебесья из–под лапы ледника. У ближней к нам окраины луга она исчезала с глаз. Хорошенько присмотревшись, мы обнаружили, что в том месте, где вода проваливалась в подземелье, начиналась расщелина, или каньон.

— Именно там, — показал папа, — находится водопад. Чабаны прозвали его волчьим.

— Откуда такое прозвище? — насторожился я.

— Старики рассказывают, — принялся объяснять папа, — что здесь когда–то наводила страх крупная волчица. Ни днем ни ночью не знали чабаны от нее покоя. На чью отару нападет — пиши пропало. Резала овец без разбора — и сильных, и слабых. Облавы ни к чему не приводили. Всякий раз волчица опережала преследователей, исчезала, подобно воде, в расщелине. Сыщи–ка ее там? Так и кочевала матерая на летние пастбища вслед за отарами, а осенью спускалась за ними на зимовья. На одном из них чабанам однажды удалось заманить ее в капкан. Но пока люди спохватились, волчица вырвалась, оставив в капкане часть лапы. Став хромоногой, еще пуще лютовала, мстила обидчикам. Но годы брали свое. На старости лет ее удалось выследить и пристрелить. По такому случаю к Удачливым охотникам съехались чабаны со всей округи и устроили той[5].

— А сейчас тут нет волков? — спросил Борис Андреевич.

— Да не слышно, — ответил папа.

— Может, они и есть, — предположил Михаил Данилович, — только повадки изменили: крадут овец без лишнего шума.

— Волк он и есть волк. Ему лишь бы добраться до отары. Тогда уж пластает не таясь, — сказал Сергей Федорович.

— Не скажи, не скажи, — упорствовал Михаил Данилович. — Разные они, волки. Я немного знаком с их повадками. Двух одинаковых среди них не встретишь.

— Так можно рассуждать до ночи, — прервал папа спорщиков. — Не за этим же сюда пришли…

На вершине, где мы остановились, тропа сворачивала вправо и убегала по хребту в направлении Тур—Джайляу. Нам же предстояло спускаться вниз к водопаду. Пробирались наугад через заросли кустарника, оставляя за собой жирный след на густой примятой траве. Замыкали шествие Дружок с Джоном.

Не скоро добрались до расщелины. Пока остальные отдыхали, папа с Михаилом Даниловичем отыскали подходящий откос, по которому можно было спуститься на дно каньона. На гребне откоса примостился, к нашей удаче, разлапистый рябиновый куст. К нему прикрепили конец длинной веревки. Без страховки преодолеть откос было рискованно.

Первым к обрыву подошел Борис Андреевич. Он действовал, как заправский альпинист: уверенно перебирался руками по веревке, цепко ступая по каменистому откосу. Вскоре из глубины донесся его голос:

— А-у… Все в порядке–е–э…

Собаки кубарем скатились на зов. Вторым спускался Михаил Данилович в обнимку со мной. Для надежности он пристегнул меня к своему поясу, чтобы я ненароком не сорвался. То же самое проделал и папа с Витькой. Сергей Федорович оказался замыкающим. Но сперва он подал по веревке рюкзаки и удочки.

Каньон оказался тесным, метров двадцати глубиной. Скалы напирали с двух сторон, словно хотели прикоснуться друг к другу. По дну бурлила речка, немного поменьше, чем Бахтиярка.

Мы медленно и осторожно перебирались с камня на камень к водопаду. На пути преодолели несколько завалов. С каждым новым шагом нарастал грохот. Неожиданно каньон разошелся, словно невидимый великан специально раздвинул перед нами скалы. И нам открылся взъерошенный и грохочущий водопад.

Мы подступили поближе, чтобы рассмотреть его. Вода срывалась вниз метров с двадцати по почти отвесной скале тремя рукавами. Самым мощным из них был крайний с западной стороны. Он образовал на дне глубокую промоину, напоминавшую вход в пещеру. Подле, на камнях, валялись останки животных. Они могли служить подтверждением к рассказам, что здесь когда–то пряталась с добычей матерая волчица.

На том месте, куда вода шлепалась, образовался котлован. Он клокотал. Вода беспрерывно выплескивалась из котлована, образуя речку, катившуюся по каньону.

Котлован был большущим. Мы венцом разместились с удочками на его краях.

Дед оказался прав: форель клевала на удивление. Даже мы с Витькой натягали десятка два рыбешек. А Михаил Данилович снимал их с крючка поминутно.

Через час азартной рыбалки мы сложили удочки. Улов не вместился в ведро. Чтобы форель в дороге не испортилась, ей тут же выпотрошили внутренности и слегка присолили. Полнехонькое ведро накрыли крышкой, перевязали и приспособили в рюкзак. Остатки рыбы сложили в целлофановые мешочки.

Обратный путь не запомнился — сказалась усталость. На пасеку мы еле–еле приволокли ноги, когда солнце скрылось за горою. И, попив парного молока, замертво свалились в постели.

ГРОЗА

Отобедав, гости засобирались к отъезду. Папа принялся готовить к дороге машину: заправил ее бензином, проверил масло, прокачал тормоза. Его товарищи наладили прицеп, уложили в него рюкзаки и сумки, составили коробки, наготовленные бабушкой и мамой.

Дедушка некоторое время следил за происходящим отрешенно, как бы обдумывая что–то свое. Он сидел на крыльце, положив огромные натруженные руки на колени. Потом, будто спохватившись, резко поднялся, подошел к машине и стал просить гостей, чтобы остались еще на пару–другую деньков:

— Не пойму, что вас гонит? С делами, слава Богу, управились, сто раз вам спасибо. Самая пора отдохнуть — вон сколько удовольствий! Где вы еще такую рыбалку сыщите? Поди, уж и малина поспела. Не одним же медведям ею лакомиться? Не сегодня–завтра грибные дожди пойдут…

— По грузди мы обязательно приедем. Не сомневайтесь, — за всех успокаивал деда Михаил Данилович. — А гонят домашние дела: надо же к зиме подготовиться. Небось, хозяйки заждались.

— Пап! Ребят забирать или пусть еще побудут? — осторожно спросила мама.

— Будя им тут озоровать, — подала голос бабуля. — Чай, в школу пора собираться…

— Без тебя нигде не освятится, — недовольно глянул на бабушку дед.

— А ты как думал? — подобно квочке нахохлилась бабуля.

— Видали? — завелся дед. — Сколько же дней понадобится, чтоб им носы помыть? Накукуюсь еще тут один.

— Ненужный разговор: ребята останутся, — решительно вступился за деда папа. — Через денек и я вернусь. Заготовкой дров займемся.

— Тю… Дровосеки сыскались, — не унималась бабуля. — Токмо мешаться будут…

— Не хотим домой. Не хотим.., — будто сговорившись, заявили мы с Витькой.

— Стало быть, за мужиками верх! — дед смерил бабулю победным взглядом.

Но не успела машина скрыться с глаз, как настроение у него упало. Он слонялся по усадьбе, никак не мог найти себе занятие. Все его раздражало. В конце концов дед оседлал Вьюгу и направился на кордон, сообщив на ходу, что поехал выписать билет на заготовку дров. А нам посоветовал заняться книжками. Дескать, программу по чтению, установленную мамой, кровь из носа, но надо осилить.

Мы расстелили в комнате на полу тулуп, как не раз бывало, удобно расселись на нем. И так увлеклись чтением, что и не заметили как над усадьбой повисла черная туча. Гром ударил неожиданно и сильно. Дом затрясся как при землетрясении. Мы с Витькой очумело выскочили на крыльцо. В ту же секунду заблистали молнии и горы содрогнулись еще сильнее от второго громового раската. Вслед за ним хлынул дождь. Гром гремел почти беспрерывно. И с каждым новым его ударом нарастал дождь, переходя в сплошной ливень.