Вне подозрений - Джеймс Гриппандо

– Пошлая мелодрама.

– Такова жизнь, сестра. Трагедия, мелодрама, фарс – все в ней сплетено воедино. Очень многие люди совершают самоубийство с одной-единственной целью: чтобы в последний момент их нашли и спасли.

– Все, что вы говорите… Получается, у моего мужа был с ней роман.

Гленда многозначительно приподняла бровь. Словно хотела сказать: «Ну да, разумеется».

– Это не так. У нас с Джеком… все в порядке.

– Рада это слышать. Потому что при виде такой картины у человека создается совсем другое впечатление.

– Джек никогда меня не обманывал.

– Вот и хорошо. Мой парень такой же.

– Правда?

– Конечно. Оттого, что знает: стоит мне пронюхать, что он ходит налево, яйца ему оторву!

– Как романтично.

Гленда засмеялась, отпила глоток кофе. Снова состроила гримасу, но Синди уже поняла: эта женщина гораздо умнее, чем хочет казаться.

– Меня только одно смущает. Сигнализация в доме.

– А что с сигнализацией? – спросила Синди.

– Она не сработала, когда выбили дверь в гостиной.

– Просто не была включена.

– Так вы что же, ее не используете?

– Почему, используем. Включаем, но только когда находимся дома.

– Как это понимать?

– Ну, иногда мне… – Тут Синди спохватилась и умолкла. Ей не хотелось посвящать эту женщину в подробности своих ночных кошмаров. – Просто в прошлом у меня были проблемы. Один человек влез в дом и напугал. Зайчишка-трусишка – вот я кто.

– Все мы трусихи.

– Нет, тут ситуация была похуже. И тогда мы поставили сигнализацию, но датчики были расположены так высоко, что включались просто от порыва ветра. И это случалось всякий раз, когда нас не было дома. Соседи взбунтовались, и в конце концов нам выставили штраф на семьсот долларов за то, что мы нарушаем общественное спокойствие. Ну и Джек сказал: хватит. И мы перестали ее включать. Если даже и ограбят, у нас есть страховка. Нас волнует другое – чтобы никто не смог пробраться в дом, когда мы в нем находимся.

– Что ж, имеет смысл, насколько я понимаю.

– Сто баксов за ложный вызов. Вы удивитесь, узнав, скольким людям приходится платить такие штрафы.

– Знаю, сама все время с этим сталкиваюсь. Но тут интересно другое. Откуда Джесси знала, что вы, выходя из дома, всякий раз отключаете сигнализацию?

Синди задумалась на несколько секунд, затем ответила:

– Может быть, и не знала. Просто хотела, как вы говорите, чтобы ее нашли и спасли.

Гленда поморщилась и сурово заметила:

– Нет, не проходит.

– Почему?

– Вы говорите, что у мужа не было с ней романа.

Синди не ответила.

Гленда допила кофе.

– Лучше спросить об этом самого мистера Свайтека, как вам кажется?

– Не мне давать вам советы.

– Это правильно. Приятно было побеседовать с вами, миссис Свайтек.

– Взаимно.

Она протянула Синди карточку.

– Я просто уверена, что вы правы. Уверена, что между вами и мистером Свайтеком все замечательно, все обстоит именно так, как вы говорили. Но просто на всякий случай, если вдруг захочется потолковать по душам, как женщина с женщиной, звоните, не стесняйтесь. Домашний номер на обороте. В любое время.

– Спасибо.

– Пока не за что.

Они обменялись рукопожатием, и Синди подняла боковое стекло. И уже через него наблюдала за тем, как офицер Уэлленс проталкивается через толпу к дому.

14

Это был самый неприятный вечер из всех, что довелось провести Джеку в патио своего дома.

Помощник прокурора штата Бенно Янковиц сидел напротив, купаясь в голубоватом лунном свете. Их разделял круглый алюминиевый столик. Янковиц курил одну сигарету за другой, время от времени зажигал ароматическую свечу, но все равно Джеку казалось, что он чувствует в воздухе запах крови Джесси.

– Еще несколько вопросов, мистер Свайтек. – Дым валил из его ноздрей, глаза были прикованы к старой и потрепанной записной книжке, словно там находились ответы на самые животрепещущие вопросы мирового значения.

И вот наконец он поднял глаза и спросил:

– Известно ли вам лицо или лица, заинтересованные в смерти Джесси Мерил?

– Возможно.

– Кто?

– Инвесторы, перекупившие ее страховку. Те, у которых я выиграл дело в суде.

– Почему вы решили, что они хотели убить её?

– Она рассказала мне. Утверждала, что они угрожали ей смертью. Прямым текстом.

– Просто злились, что проиграли дело, бедняги.

– Они считали, что она их обманула.

– Так оно и было? Она действительно их обманула?

Джек колебался, не зная, что ответить. Ему не хотелось обсуждать детали возможных махинаций Джесси.

– Не знаю. Не могу ответить на этот вопрос.

– Почему нет?

– Потому что здесь мы вторгаемся в область, которую охраняет закон. Сведения, сообщенные адвокату его клиентом, не подлежат разглашению.

– Но ваша клиентка мертва.

– Не важно. Закон действует и в этом случае, что вам прекрасно известно.

– Если это месть, уверен, ваша клиентка не возражала бы против разглашения информации.

– Возможно. Но ее наследники могут подать на меня в суд.

– Что-то я вас не совсем понимаю.

– На настоящий момент состояние Джесси составляет как минимум полтора миллиона долларов. Допустим, чисто гипотетически, я нарушу закон и разглашу сведения, полученные от моей клиентки. И сообщу вам, что она вытянула эти деньги из инвесторов обманным путем. И тогда ее наследники могут потерять эти полтора миллиона. И будут вправе привлечь меня к суду.

– Если хотите, я не буду записывать наш разговор.

– Я и без того сказал слишком много. И безусловно, мне хотелось бы наказать людей, которые так поступили с Джесси. Но есть вещи, о которых я говорить просто не вправе. По крайней мере до тех пор, пока не переговорю с ее наследниками.

Янковиц улыбнулся уголками губ.

– Скажите, а мисс Мерил звонила в полицию с жалобой, что ей угрожают?

– Нет.

– А кому-то еще рассказывала об этом?

– Не думаю.

– Что же тогда получается? Она смертельно боялась за свою жизнь, и единственный человек, с которым она поделилась своими страхами, был ее адвокат?

– Не надо цеплять меня, Бенно. Я искренне хотел бы помочь и уже рассказал вам все, что мог.

– Если предполагаете, что здесь произошло убийство, это поможет мне понять мотив.

– Инвесторы из «Виатикл солюшнс» заключили с Джесси соглашение, будучи уверены, что она умрет через два года. А потом вдруг выясняется, что ждать им предстоит гораздо дольше, что она вполне может отпраздновать и свой столетний юбилей. Лично я усматриваю достаточно серьезный мотив.

Янковиц с непроницаемым выражением лица записал что-то в блокнот.

– Скажите-ка лучше мне вот что. Когда в последний раз вы видели мисс Мерил?

– Вчера вечером.

– В какое время?

– Около полуночи.

– И где же состоялось это свидание?

– Мы о встрече не договаривались. Она меня поджидала.

– Где?

– На парковке.

– Куда вы затем отправились?

– Никуда. Мы говорили в машине.

Он приподнял бровь, и Джек немедленно пожалел о последних своих словах.

– Интересно, – протянул Янковиц. – И о чем же вы говорили, позвольте узнать?

– Я вам уже рассказал о содержании нашей беседы. Именно тогда она поделилась со мной опасениями. Она боялась, что инвесторы убьют ее.

– И тогда же призналась, что обманула их?

– Я не утверждаю, что имел место обман. И повторю еще раз, что не намерен это обсуждать.

– Выгодная позиция.

– Я ничего не собираюсь утаивать. Есть шанс, что в конце концов расскажу вам все. Но прежде дайте мне возможность уладить этот вопрос с ее наследниками.

– Что ж, действуйте. Приведите вашу версию в порядок, чтобы сходились концы с концами.

– Версия здесь ни при чем. Это скорее проблема чисто юридического и этического характера.

– Именно. Итак, помимо взаимоотношений между перепуганной насмерть клиенткой и ее адвокатом, загадку которых вы собираетесь унести в могилу, вас с мисс Мерил больше ничего не связывало?

– Мы встречались. До того, как я познакомился с женой.

– Интересно…

Наверное, раз в пятый он произнес это «интересно». И Джека это уже начало раздражать.

Янковиц снова уткнулся в свои записи и сказал:

– Еще несколько вопросов. Скорее для проформы. Она когда-нибудь грозилась покончить с собой?

– Нет.

– Когда-нибудь закатывала сцены, говорила нечто вроде «прощай навеки», «мы уже больше никогда не увидимся»?

– Нет.

– Когда-нибудь слышали от нее, что она больше так не может, что жизнь потеряла всякий смысл?

– Нет.

– Жаловалась на невыносимые физические страдания, боли, которые не в силах переносить?

– Лично я этого от нее не слышал.