Акт слепого возмездия - Александр Тамоников

– Вот именно.

– Ладно. Поехал я. Будем на связи.

– Ты не нервничай, Леша, – с улыбкой сказал Стригалин. – А то, не дай бог, это скажется на потенции. Тогда, боюсь, сбежит от тебя молодая жена. Ну, все, извини, я же пошутил.

– Не надо так шутить, Лев Аркадьевич!

Стригалин поднял руки, словно сдавался в плен:

– Не буду. Обещаю!

– До связи.

– Удачи!

Жданов вышел на улицу, достал сотовый телефон, набрал номер.

– Иван, ты где?

– Недалеко от кафе, в магазине. Водички зашел купить.

– Пообедал?

– Да.

– Подъезжай к кафе.

– Шесть секунд, шеф!

Вскоре «Мазда» остановилась прямо возле полковника. Жданов сел рядом с водителем.

– Куда едем, Алексей Петрович?

– У тебя найдется пара надежных парней? – спросил полковник.

– Из управления?

– Нет, из штатских.

– Один есть точно, брат мой двоюродный, Василий Буравин. Он безработный сейчас, как старую котельную в промзоне закрыли, так и отдыхает. У него друзей полно.

– А машина есть?

– «Семерка» еще девяностых годов.

– На ходу?

– Да, Васька за техникой смотрит.

– Пьет?

– Не больше других.

– Но и не меньше, так? – Жданов усмехнулся.

– Не меньше. – Сержант тоже хмыкнул. – А что, товарищ полковник, есть работенка?

– Есть, Ваня, только для человека трезвого, осторожного, умного.

Трунов оживился и воскликнул:

– Васька, если надо, ни грамма в рот не возьмет. Он человек аккуратный, ответственный. Не дурак, вон на копейки умудрился дом свой поднять.

– Значит, он безработный сейчас?

– Ищет работу, да вы сами знаете, как с ней у нас в городе. Говорил, не найдет, в Москву поедет.

– Будет ему работа и тут.

– Да? А что за…

Но полковник перебил сержанта:

– Ты знаешь, где находится Бутовский переулок?

– Знаю, тупик со стороны улицы Чехова. Там еще кафе неплохое. Девочек снять можно.

– И это ты мне, начальнику управления внутренних дел, говоришь?

– Э-э, Алексей Петрович, все мы люди, все человеки.

– Так, давай к этому кафе! По дороге созвонись с братом, пусть тоже туда подъедет, но быстро, понял?

– Понял, Алексей Петрович.

«Мазда» тронулась, Трунов набрал на мобильнике номер брата, не забывая при этом следить за дорожной обстановкой.

Спустя двадцать минут машина начальника УВД припарковалась у кафе. Практически сразу подъехала подержанная «семерка». Из нее вышел мужчина крепкого телосложения в джинсах и рубашке.

– Василь, давай сюда! – позвал его сержант. – Забирайся на заднее сиденье.

Буравин узнал главного полицейского начальника в городе.

– Во как! Сам господин Жданов. Здравствуйте.

– Привет. Ты, брат сказал, сейчас безработный?

– Временно, на следующей неделе в столицу поеду, попробую подыскать что-то приличное.

– У меня есть для тебя работа и здесь.

– В ментовку, извините, в полицию пригласить хотите? Так у меня вроде возраст не тот.

– Для того чтобы работать на полицию, не обязательно быть ее сотрудником.

– Это вы меня что, стукачом заделать хотите, полковник?

Жданов усмехнулся и спросил:

– А есть на кого стучать?

– Если только на братана да на жену, которая мозги мне канифолит, когда выпью. Еще на собаку дворовую Жульку. Вредная тварь, так и норовит исподтишка куснуть!

– Вот видишь, стучать тебе не на кого. Я, Вася, предлагаю тебе работу даже не на полицию, а на себя лично. Разницу улавливаешь?

– Пока нет.

– Ладно, мне надо, чтобы ты нашел напарника и какое-то время посмотрел за интересующими меня лицами, используя собственный транспорт.

– Это типа проследить?

– Не типа, а проследить!

– Меня этому не обучали.

– Тебе брат объяснит, как надо осуществлять наблюдение. Ничего в этом сложного нет. Мужик ты неглупый, справишься, особенно если хочешь заработать хорошую сумму.

Буравин оживился.

– Вот о сумме хотелось бы узнать конкретнее.

Жданов ухмыльнулся.

– Ты сколько рассчитываешь в Москве получать?

– Думаю, тысяч на пятьдесят работу найду без проблем, а то и больше.

– Я дам тебе триста тысяч.

– Триста? – удивился Буравин. – Только за эту самую слежку за кем-то?

– Да.

– А это мне одному или с напарником вместе?

– Напарник-то есть?

– Есть, Толян Борода. Свой мужик, а за деньгу удавится. – Буравин повернулся к брату. – Да ты его знаешь, Иван.

Трунов кивнул.

– Знаю. Жадный, каких поискать, каждую копейку считает.

– Он тоже сейчас безработный? – спросил Жданов.

– Нет, Толян огурцами занимается, – заявил Буравин. – С весны уезжает в деревню. Там у него целые плантации. Есть и своя клиентура московская, которая оптом берет огурцы. Еще он их солит, жена в Москву возит и продает.

– Значит, у него сейчас самый сезон?

– У Толяна двое сыновей. Подростки, но эксплуатирует их он по полной. Хозяин, в общем. Есть на кого оставить огурцы, коли побольше заработок подвернется.

– Понятно. Ему даю сто тысяч. И на бензин вам по десятке каждому. Пойдет?

– Еще бы. Конечно, пойдет.

– Толян твой согласится за сотку?

– Он и за двадцатку согласился бы.

– Только уговор!.. Василий, твой дружок, не должен знать, на кого работает, кто платит ему деньги. Не дай бог, проговоришься! Лишишься не только денег. Это понял?

– Как не понять?

– Когда можешь увидеться с Бородой? И как его настоящая фамилия?

– Борода, это фамилия и погоняло одновременно, а увидеться нетрудно. Могу прямо сейчас поехать к нему. Деревня недалеко, в Кутовском районе.

– Хорошо. А тачка-то твоя не подведет?

– Вы не глядите, что с виду она металлолом, мост и коробка новые, движок сам перебирал. Ласточка.

– А у друга твоего что за машина?

– «Рено». В том году купил, совсем новая.

– Ладно, дом в конце тупика видишь?

Буравин обернулся.

– Это Игнатьева, что ли?

Полковник внимательно взглянул на мужика.

– Знаком с ним?

– Заезжаю иногда на его шиномонтаж. Там дешевле, чем у других, и оборудование новое. Обслуживают быстро, а главное, качественно.

– Откуда знаешь, что дом его?

– Так один раз с корешком шабашничали, у его соседа развязку труб в доме меняли. От хозяина и узнал, кто по соседству живет. Да и похороны пышные тут недавно проходили. От людей слыхал, что сынок этого Игнатьева, вундеркинд и спортсмен, от наркоты загнулся.

– Ясно. К Игнатьеву приехали два товарища. Когда-то они вместе в спецназе служили, воевали. Иван тебе передаст их фотографии, снимки машин. Вот за ними и надо посмотреть. Но очень аккуратно, все же это не наши базарные лохи, а бывшие спецназовцы. Меня интересует любая информация, куда ездили, что посещали, где долго стояли, что в это время делали. В общем, все. Доклад каждый день утром через брата. Я вас не знаю, вы меня тоже.

Буравин ухмыльнулся и заявил:

– Да вас весь город знает, а мы нет?

– Я не в том смысле. Вы никогда и нигде со мной не пересекались. Понял?

– Понял. А как насчет бабок на заправку и аванса? Я-то подождал бы, а вот Борода на слово не поверит.

Жданов достал из кармана пачку тысячных купюр, бросил на колени Буравина.

– Здесь сотка. Разделишь сам. И завтра с утра за работу. Вопросы есть?

– В какое время надо пасти знакомцев Игнатьева?

Жданов подумал и ответил:

– С восьми утра до десяти вечера. Этого, думаю, будет достаточно. Жратву с собой берите.

– И долго нам придется по четырнадцать часов пахать?

– Пока деньги не отработаете. И гляди, Толя, без дураков. Вас тоже проверять будут. Не надо искать серьезных проблем на свои задницы.

– Да понял я все.

– А понял, так езжай к Бороде.

– Ага. До свиданьица. С утра, Ваня, позвоню.

Буравин вышел из «Мазды», и вскоре его «семерка» довольно резво покатила в сторону улицы Чехова.

– Теперь куда, Алексей Петрович? – поинтересовался Трунов.

– В кафе. Игнатьев может видеть нас. Если просто уедем, он заподозрит неладное. Поэтому пойдем кофейку попьем, посидим минут двадцать, а потом двинем в управление.

– Понятно.

Игнатьев не видел ни машины начальника управления внутренних дел, ни «семерку» Буравина. Во время их разговора он подъезжал к перекрестку Московского шоссе и южной окружной дороги. Роман проехал перекресток, мост через реку Тихую, свернул направо и остановился у второго участка кооператива «Речник». Он вышел из машины, открыл ворота и загнал «Тойоту» внутрь, подальше от чужих глаз.

Игнатьев закрыл ворота, снял навесной замок и вошел в дом. Внутри стоял затхлый запах, но следов пребывания чужаков не замечалось. Обстановка примитивная, старый диван, два кресла пятидесятых годов, стол, у которого сломана одна ножка, тумбочка, на ней черно-белый «Рекорд», который отработал свое еще лет двадцать назад. Под ногами потертые половики.