Декабристки. Тысячи верст до любви - Татьяна Алексеева

В кабинет вернулась Екатерина. В одной руке она держала красивую резную шкатулку, в которой хранила письма своих родственников и самых близких подруг, а в другой – толстую пачку еще каких-то конвертов.

– Это еще не все, сейчас я остальное принесу! – сообщила она и положила шкатулку и конверты с письмами на пол перед камином. Сергей ответил ей сосредоточенным кивком – он в тот момент как раз комкал очередные несколько исписанных чьим-то каллиграфическим почерком листов. Екатерина снова исчезла и снова вернулась через несколько минут, высыпав на пол еще один огромный ворох бумаг. Пламя в камине, словно радуясь такой богатой добыче, разгорелось еще жарче, и его многочисленные языки бешено заплясали на бумажных листах. Больше они в ту ночь не угасали: Трубецкие каждую минуту подкидывали в камин все новые и новые письма, не давая огню ослабнуть. И огонь, благодарный людям за такую неслыханную щедрость, полыхал все сильнее, превращая в одинаковые горстки пепла каждое из принесенных ему в жертву писем. Он даже пытался вырваться из камина наружу, самые длинные языки пламени вытягивались так далеко, что едва не обжигали руки жгущих бумаги супругов, в воздух взлетали искры, а на пол вываливались маленькие тлеющие угольки. Сергей и Екатерина поспешно наступали на них, не давая им разгореться сильнее и поджечь паркет, но огонь все равно продолжал бушевать в тщетной надежде вырваться из камина и охватить весь дом.

Угомонилось ненасытное пламя, лишь когда черное небо за окном стало чуть-чуть светлее и приобрело темно-фиолетовый оттенок. Князь Сергей бросил в камин последнюю бумажку, оглядел усыпанный золой и заставленный пустыми шкатулками и ящиками стола пол своего кабинета и устало выдохнул:

– Все. Теперь, если… когда за мной придут, я никого не подведу под следствие. Разве только тебя, душа моя… – поднял он глаза на замершую рядом жену. – Но ты – женщина, ты скажешь, что ничего не знала, что я все скрывал от тебя. Тебе поверят.

– А за тобой могут прийти уже завтра? То есть сегодня? – со сдерживаемой тревогой в голосе спросила Екатерина.

– За мной придут, – поправил ее Сергей. – Сегодня, самое позднее к вечеру.

Трубецкая в ответ промолчала, устремив на мужа выжидающий взгляд. Всю ночь она, ни о чем не спрашивая, чтобы не терять времени даром, помогала ему жечь письма, но теперь знала, что имеет право услышать обо всем случившемся. А еще – что Сергей обязательно все ей расскажет.

Князь Трубецкой и сам понимал, что теперь ему придется раскрыть жене всю правду о своей деятельности в Северном обществе, больше ничего не скрывая и не ограничиваясь полунамеками. И когда ему стало ясно, что сейчас все тайны, в которые он не хотел посвящать Екатерину раньше, будут раскрыты, Сергей внезапно почувствовал облегчение. Это значило, что между ними не будет больше никаких секретов, что он сможет, впервые в жизни, быть полностью, предельно откровенным с любимой женщиной. И так будет всегда, все оставшееся время, которое они проведут вместе, – ему не придется ничего утаивать от нее и уклоняться от ее вопросов, извиняясь и объясняя, что он не может выдать не свою тайну. Ему вообще никогда больше не придется ее обманывать!

Правда, продлится эта абсолютно честная жизнь совсем недолго, в лучшем случае несколько дней – это князь Сергей тоже понимал очень хорошо. Но это лишь подстегивало его как можно быстрее выложить Екатерине все – чтобы оставшееся время насладиться хоть одним большим доверительным разговором с ней.

Трубецкой придвинул поближе к камину два стула и, дождавшись, когда супруга займет один из них, присел на краешек второго и немного поворошил кочергой догорающие угли. По ним снова побежали маленькие язычки пламени, и на хозяев дома полыхнуло жаром. Сергей встретился взглядом с Екатериной и принялся рассказывать…

Его обычно спокойная и обстоятельная речь теперь была на удивление сбивчивой и непоследовательной. Трубецкой говорил то о заседаниях общества, то о своих мыслях и сомнениях, возникавших у него, когда речь заходила о подготовке восстания, он то пытался оправдываться перед женой, то раскаивался и полностью признавал свою вину. Но Екатерина не торопила его и не переспрашивала, она терпеливо давала мужу высказать все, что он хотел высказать, и лишь время от времени молча кивала, показывая, что слушает и понимает его.

Огонь в камине, который больше никто не поддерживал, слабел на глазах и к тому времени, как Трубецкой закончил свою речь, почти исчез. Угли погасли, подернулись пеплом и потемнели, и лишь в нескольких местах среди них еще виднелись тусклые красноватые огоньки, готовые в любой момент снова ярко вспыхнуть, если кто-нибудь разворошит их кочергой. Но делать это было больше некому – хозяевам дома было не до камина, они сидели друг напротив друга и молчали, погруженные в мысли о том, что их ждет в ближайшие часы. Князь Сергей старался смотреть в сторону, не решаясь встретиться взглядом с женой, но сама она настойчиво пыталась заглянуть ему в глаза, и в конце концов ей это удалось.

– Значит, все начнется в одиннадцать? – уточнила княгиня.

– Да, – коротко ответил Трубецкой. – Сбор назначен на это время, но все может и запоздать… и вообще не сложиться… – По его лицу было видно, что больше всего он хотел бы, чтобы выступление не состоялось вовсе, но вслух Сергей об этом все-таки не сказал.

– И ты туда пойдешь? – спросила Екатерина. Голос ее при этом вопросе прозвучал настолько ровно и спокойно, что даже хорошо знающие ее люди, скорее всего, посчитали бы ее равнодушной и совсем не беспокоящейся о муже. Однако князь Сергей знал свою жену не просто хорошо – он знал о ней все.

– Прошу тебя, не волнуйся, я… не буду в этом участвовать, – ответил он еще более неуверенным тоном. – Я не хочу воевать против своих, против русских людей. Но, ты же понимаешь, я не могу бросить тех, кто мне доверяет, тех, с кем мы все это время были вместе…

– Ты туда пойдешь или останешься? – повторила Екатерина, вставая со стула и делая шаг в его сторону. Трубецкой привычно поднялся ей навстречу, и внезапно жена заключила его в объятия и нежно прижала к себе.

– Катя… даже если я сейчас никуда не пойду, я все равно буду главным виновником, – напомнил Сергей жене, но она продолжала молча обнимать его, и Трубецкой чувствовал, что не сможет оттолкнуть ее и уйти. – О моем участии в заговоре все равно узнают, меня все равно арестуют, и я не отрекусь от моих друзей, – сделал он последнюю попытку освободиться. Однако княгиня продолжала прижимать его к себе, и ее объятия постепенно становились все крепче.

– Пойдем ко мне в комнаты, Серж, – тихо сказала она. – Если вас сегодня арестуют, мы больше никогда не увидимся.