Елизавета Йоркская: Роза Тюдоров - Барнс Маргарет Кэмпбелл

Ты совсем не считаешься со мной! — рыдала мать, пока Елизавета нежно протирала ей лоб розовой водой. Сейчас нужно думать только о мальчиках, — ответила Елизавета ровным, спокойным голосом. Таким образом, она бессознательно глушила сильные всплески эмоций матери. — Как это предложение может помочь им?

Судя по тому, что мне рассказывал отец, Генрих Ланкастер не поможет Эдуарду вернуть корону. — Но они могут остаться в живых. Елизавета резко выпрямилась, в руках у нее был мокрый платок. Казалось, до нее только сейчас стало доходить значение этого странного, противоестественного предложения.

— Мы можем поставить это условием, — продолжала мать. Она мягко выставила аргумент, который предложил ей ранее доктор Льюис. — Ты предложишь ему свою драгоценную кровь Плантагенетов взамен обещания, что он будет с почтением относиться к твоему брату и держать его при своем дворе. Ты же можешь сделать это?

Прежде чем она ответила, в памяти Елизаветы пронеслось огромное количество мыслей и воспоминаний. Естественное стремление обезопасить семью тоска по отцу и прежним временам, звонкий смех Ричарда, твердый и нежный рот Томаса Стеффорда.

— Я сомневаюсь, что у Генриха Ричмонда есть хотя бы один шанс высадиться в Англии, — сказала она, наконец проявив свойственное ей чувство реальности. — Что касается обещаний, разве дядя Глостер не обещал нам, то же самое? Почему я должна продавать себя в надежде, что слово Ланкастеров окажется боле надежным, чем слово Йорков?

— Потому что твой дядя уже нарушил свое обещание! Он держит их не при дворе, а в тюрьме! — ответила мать, и Елизавета не могла ей возразить.

Когда пришли дамы, чтобы проводить вдову в ее комнату, Елизавета отошла в сторону.

— Я уже не верю ничьим обещаниям, — грустно заключила она.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Молодой Ричард Плантагенет стоял на коленях у окна в маленькой комнате королевских аппартаментов в Тауэре. Он тесно прижался носом в переплету окна, чтобы попытаться разглядеть что-то более интересное, чем каменная стена башни с другой стороны сада.

— Ты помнишь, как Дорсет показывал нам зверинец внизу, у рва, где они содержат этих диких зверей? — спросил он, не поворачивая головы.

Его брат Эдуард сидел у стола, стоящего на середине комнаты. Он что-то равнодушно промычал.

— В тот день, когда я покинул Вестминстер, Сесиль сказала, что, может быть, я снова увижу их, — продолжал разговор Ричард. — А Бесс крикнула мне вдогонку: «Не забудь о львах!»

Мне кажется, они сказали это, чтобы подбодрить тебя, — заметил Эдуард, машинально перелистывая книгу.

— Как ты считаешь, дядя Глостер не разрешит нам посмотреть зверей?

— Скорее всего, нет, если он держит нас взаперти в этих двух маленьких комнатах и даже не разрешает нам есть в зале!

— Может, нам стоит попросить Вилла Слотера, чтобы он отвел нас туда? — предложил Ричард, который все не мог успокоиться.

— Попроси его. Не могу же я просить слугу, чтобы он разрешил мне посмотреть моих собственных львов! — надменно ответил Эдуард. — Он и для тебя сделает все.

— Мне кажется, никто не посмеет ослушаться Глостера теперь, когда он стал королем, — решил Ричард. Он моментально, как всегда, прокрутил все варианты в своей усталой, но умной и живой голове. — Давай во что-нибудь поиграем.

— Ты можешь играть в солдатики своими фигурками для игры в шахматы, — уже ласковее сказал Эдуард. — Так быстрее пройдет время до тех пор, когда Слотер или этот грубиян Форест принесут нам эту ужасную еду!

Ричарду совсем не хотелось играть одному. Когда он впервые, перед коронованием брата, пришел сюда, дядя чудесно принял его и все в Тауэре были так добры к нему! Тетушка Анна нежно ласкала его и помогла развеять тоску по дому. Во время обеда менестрели пели забавные песни, рядом крутился щенок Эдуарда, с которым было так весело играть. А теперь Вилл Слотер и его косоглазый помощник Майлс Форест всегда запирали дверь, когда уходили от них. И прошли уже недели, с тех пор, когда они в последний раз видели кого-либо.

Вздохнув, Ричард вытащил из кармана металлические шрифты Ластера Секстона и расставил их на столе. Их было недостаточно, чтобы построить замок, но их вид и ощущение металла в руках успокаивали. Он играл с ними, когда в последний раз стоял у стола своего отца, и теперь хранил их как талисман. Глостер (или Совет?) отобрали у него семью, веселье и даже его титул герцога. Теперь он стал просто сэром Ричардом Плантагенетом, как они ему объявили. Ему казалось, что они не могут лишить его рыцарства. Оно и эти волшебные кусочки металла — вот все, что осталось у него от прежних времен, когда отец был жив. Но не в характере Ричарда было грустить и хныкать.

— Если не хочешь играть, давай учиться танцевать, — предложил он, отложив в сторону шрифт, и потянул книгу из рук брата.

Эдуард был гораздо сильнее его, но, к удивлению Ричарда, вместо того чтобы дать ему тумака, брат отошел от него и стал спиной у незажженного очага.

— Было бы лучше научиться умирать, — сказал он прерывающимся голосом.

— Почему, Нед?! — воскликнул Ричард. Веселость вмиг исчезла с его лица.

И вдруг, словно исчерпав запас терпения, Эдуард прижал руки к лицу и начал безутешно рыдать.

— Теперь, когда этот предатель забрал мою корону, я молю Бога, чтобы он сохранил мне жизнь! — выпалил он между всхлипываниями.

Ричард смотрел на его содрогающиеся плечи, и ему было ужасно жаль старшего брата. Драматизм этой сцены, похожей на те, которые часто устраивала их мать, и особенно — на то, как она вела себя во время их пребывания в аббатстве, стал действовать ему на нервы.

— Кто захочет убить мальчика тринадцати лет? Что ты такого сделал, чем ты мешаешь кому-то?

— Достаточно того, что я старший сын нашего отца, — сказал Эдуард. Он уже изучал историю.

— По крайней мере, мы находимся здесь среди наших родственников, — заметил Ричард, пытаясь успокоить его. — За нами никто не гонится, как было с нашим отцом, когда его преследовали Ланкастеры.

— Враг в твоем собственном лагере еще более опасен, чем дюжина врагов вне его, — мудро не по годам возразил Нед. (Он недаром должен был стать королем!) Он без сил снова опустился в кресло. — Мне не нравится, что к нам никто не приходит. И никто не знает, где мы.

— Может, новый король слишком занят и забыл нас, — грустно заметил Ричард.

Он, видел, что не может успокоить брата, и начал танцевать. Он прыгал по мрачной комнате, время от времени пробегая мимо высокого арочного окна. На него падал луч света, красиво освещая его тонкую грациозную фигурку. Ему не нравилось танцевать одному, и он «нашел» себе партнера. Каждый раз, когда достигал конца комнаты, он низко кланялся своей воображаемой даме. Он ловко проделывал с ней различные пируэты, тихонько говорил ей приятные комплименты. Он видел, как это делал его отец, когда танцевал с остроумной Джейн Шор. Его живое воображение уже создало прекрасный мир, ярко освещенный свечами, — элегантно одетые гости, чудесная музыка. В эти секунды он так счастливо жил в этом мире, что не заметил, как тихо открылась дверь.

Светлая головка Эдуарда бессильно лежала на столе, на согнутых руках, поэтому никто из них не заметил дядю, который стоял и молча наблюдал за ними.

— Значит, ты все еще можешь танцевать? — спросил король через некоторое время.

При звуке его приятного голоса Эдуард резко и сердито поднял голову и с грохотом отбросил стул, стараясь скрыть слезы. Ему стало стыдно. Юный Ричард резко остановился во время исполнения какой-то странной и трудной фигуры собственного изобретения. Он удивленно уставился на дядю. Потом вежливо поклонился.

Вилл Слотер закрыл дверь снаружи, и король Ричард вошел в комнату.

— Кто же твой партнер? — спросил он, не обращая внимания на старшего племянника.

Ричард не знал, что ответить дяде. Ведь, как он когда-то признался Бесс, он никогда не знал, как вести себя с дядюшкой, в честь которого его назвали Ричардом.