Возвращение в строй - Александр Тамоников

Проснулся оттого, что в пять утра заворочался Прохоров. Садовник сбросил плед, поднялся, тряхнул головой, сел на стул.

– Что так рано, Виктор Алексеевич, спал бы еще и спал.

– Все, выспался. Это сколько мы вчера выпили?

– Литр.

– Не может быть! После литра на двоих я спокойно до хаты в деревне дохожу.

– Раз на раз не приходится. Сразу предупреждаю, Алексеич, «похмелки» нет.

– И не надо. Цуканов или Боровской почуют, считай, ползарплаты долой. А если, не дай бог, попадешься на глаза боссу, а еще хлеще – его жене, то вообще будут вилы. Могут и погнать. Хотя меня вряд ли, а вот ты вылетишь без разговоров.

– Я не собираюсь похмеляться.

– Думаешь, от нас перегара не будет? Я сейчас чувствую, как от меня смердит за версту.

– Позавтракаем, выпьем кофе, перегар пройдет.

– Не-е, Паша, не получится, – покачал головой Прохоров. – Нужен рассол с укропом. Рассол башку прояснит, укроп перегар отобьет, проверено.

– Где бы его еще взять.

– У меня на хате есть.

– Так охранник почует перегар и доложит Боровскому, тот учинит тебе допрос, где, когда пил.

– Тут и без допроса ясно, где, когда, с кем. Но я не собираюсь через проходную идти. У меня свой потайной ход имеется.

Кулагин внимательно посмотрел на садовника:

– В смысле?

– В прямом. Я же тут с момента начала строительства и знаю, как и что делали. Так вот, прямо за сауной и молодыми соснами у забора куст. Когда-то там заложили трубу водосточную, нехилую, в диаметре полметра. Территория-то большая, только тот, кто проектировал водосток, или ни хрена не врубался в работу, или ошибся, вода пошла на север, а трубу положили на западе. Босс, как просек это дело, велел трубу засыпать. Тогда тут работала бригада из Узбекистана, Рашид, прораб, был старшим. Узбеки особо себя не утруждали, засыпали мусором со стороны усадьбы, и все. Я же потом раскопал, а до этого в метре куст жасмина посадил. Куст разросся, яма, где ближний конец трубы, травой зарастает, но сам ход чистый, потихонечку да ползком, минута – и ты в роще. А из рощи до деревни в обход усадьбы километра не будет.

– Ну, ты, старый лис! – рассмеялся Кулагин.

– Да че я-то? Если бы не дебил-проектировщик, то сам ничего не сделал бы. Короче, не будем тянуть кота за хвост, я на хату, ты жди, к семи буду.

– Может, тебя подстраховать? Встретить у куста?

– Не надо, лишняя рисовка ни к чему. Тут иногда крендель один приезжает, и днем, и ночью, и утром.

– Что за крендель?

– Руслан Атабеков, но это тебя не касается. Слушай, Паш, я вчера, наверное, болтал всякую чушь про хозяина?

– Нет. То, что жена у него стерва, говорил, то, что ей под стать горничная, или, как ее называют, домоправительница, сука плоскодонная, без мужской ласки, озверевшая, тоже говорил, но больше вспоминал, как я Алексеева сделал.

– Да? – Прохоров подозрительно посмотрел на Павла. – Ни хрена не помню. А такое со мной редко бывает. Может, ты в водочку подсыпал чего?

– Конечно. Карбида.

– Шуткуешь? Но раньше у меня память не отшибало.

– Возьми бутылки да отнеси участковому, наверняка ты с ним в хороших отношениях, даже из-за того, что у Старикова в почете, пусть он попросит своих экспертизу провести. А вообще, кто-то говорил, что нечего попусту молоть языком, надо в деревню за рассолом идти!

– Старею! Ладно, пошел.

– Давай, удачи, не застрянь в трубе!

– Ты лучше пожрать сообрази. Закусим после рассола, чтобы наверняка.

– Обязательно.

Садовник вышел, немного помедлив, следом двинулся Кулагин. Вновь дала знать привычка лично оценивать обстановку. Объяснения Алексеича – это хорошо, увидеть же, где находится лаз, который вполне может пригодиться, совсем другое дело. Павел умел перемещаться бесшумно, Прохоров, хоть и оборачивался несколько раз, слежки не заметил. Подошел к огромному кусту, еще раз осмотрелся, зашел за него и исчез. Спустя пару минут туда же прошел Кулагин. Теперь он знал, где находится лаз, не контролируемый охраной.

Вернувшись в свое служебное помещение, Павел нарезал бутербродов, достал из холодильника недоеденные шпроты, вытащил из шкафа хлеб. Присел у окна, закурил и взглянул на окно третьего этажа. Портьеры открыты, но за органзой никого не видно. Девушка, наверное, еще спит.

Садовник обернулся быстро. Принес двухлитровую банку рассола.

– А чего он такой мутный, Алексеич? – спросил, глядя на банку, Кулагин.

– Прозрачная вода в колодце. А это Напиток, с большой буквы. Рецепт еще от прадеда. Тот был купцом первой гильдии, богатым, но жадным, мне бабка, дочь его, рассказывала. И страдал алкоголизмом. Месяца два мог не пить, занимался торговлей, а потом запивал. Уезжал в леса, на заимку с приказчиками и там пил беспробудно неделю. Цыган брал с собой, они с него деньгу тащили беспредельно, да девок молодых. Охотник до них прадед был. Так вот как напивался до чертиков, уходил в отлежку и только этот рассол и употреблял. На третьи сутки после бани был как огурец.

– В общем, жил на полную катушку?

– А то! А брат его двоюродный в большевиках обретался. Все деньги просил на революцию. И прадед давал. Тока не помогло ему это. В восемнадцатом году, как революция прошла в Переславле, прадеда к стенке поставили. И главное, приговор ему смертный вынес тот двоюродный брат, он тогда в начальниках губернских был, суды вершил, в трибуналах заседал. Вот так.

– Да, было время, когда брат брата убивал, и за что? А все за власть, – вздохнул Павел. – Впрочем, и сейчас за ту же власть многие готовы друг другу глотки рвать. Ну, давай попробуем твоего рассола.

Прохоров разлил мутную жидкость в кружки, на тарелку отдельно выложил огурчики, помидоры и укроп.

– Ты, Паша, на укроп налегай.

Рассол действительно взбодрил, а укроп, вместе с огурцами, помидорами и другой зеленью, начисто отбил перегар.

– Хороша похмелка, – оценил Кулагин.

– А я что говорил. У меня сосед на «Газели» работает, а не может, чтобы после работы не выпить. Через это от него и жена ушла. Так вот он у меня по три-четыре банки берет и ни разу ментам не попался, хотя те останавливали чуть ли не у дома.

Кулагин решил напомнить об упомянутом садовником Руслане:

– Вот и добро, а Атабеков твой так и не приехал…

– Какой он, на хер, мой? Это кореш самого босса… – Поняв, что сболтнул лишнего, Прохоров с возмущением взглянул на Павла: – И чего ты все пытаешь меня, Паша? Тебе что, больше всех надо? Али ты какой свой интерес имеешь тут, для того и на работу устроился? Ты, случаем, не мент?

– Ага, мент! – рассмеялся Кулагин. – Сам-то понял, что сказал? Стариков не только всех ментов в области знает, но и их стукачей. Впрочем, ему, если надо, об этом сразу сообщат.

– Это точно, – хмыкнул садовник. – У Старикова и начальник полиции, и прокуроры, и судьи, и генералы всякие в хороших знакомых. Еще увидишь, как тут бордель руководители города устраивают. Хотя нет, не увидишь. На это время всех лишних из усадьбы убирают.

– И охрану?

– Этих когда как, но охраны, когда сюда все областные верхушки съезжаются, здесь немерено. И полицейские, и штатские. Наши иногда остаются, иногда уезжают, Боровской за охраной смотрит. Черт возьми, Паша, ты опять суешь свой нос куда не надо!

– Ну, что поделать, Алексеич, раз я такой любопытный?

– Переодевайся, любопытный, пойдем к управляющему, наряд получать.

– Предстоит какая-то более серьезная, чем подметание, работа?

– А я знаю? Может, предстоит, может, нет. Если заметил, вчера Алла по усадьбе долго гуляла. А той в голову может прийти все, что угодно. Надысь, до тебя еще, не понравилось ей, что каштаны вдоль аллеи к бассейну растут. А ведь сама решила там их рассадить. Приказала заменить голубыми елями. Саженцы привезли, а я до утра копал ямы под новое место для каштанов.

– Ямы рыть – не в шахте работать.

– Посмотрю я на тебя, когда Цуканов укажет на поляну и скажет – здесь к утру должно быть двадцать ям метр на метр, глубиной полтора, на дне в ряд щебенка или керамзит, потом перегной, потом вновь слой дренажа, сбоку труба для полива корней, и наполовину все прижато черной землей, что за усадьбой в ста метрах в бункере заброшенной фермы. Да к тому же вся земля должна быть вывезена опять-таки на ферму. А из инструмента лопата да тяпка садовая, ну, еще топор, чтобы старые корневища рубить.

– А что, и так бывает?

– Я к примеру. Но здесь, Паша, возможно все.

– Понятно. Беру свои слова обратно.

Цуканов, появившийся перед особняком в 8.00, никакой серьезной работы не дал. Распорядился заниматься тем же, чем и вчера.

Садовник довольно хмыкнул, Павел же сказал управляющему:

– Мне после работы надо в город, Алексей Викторович.

– Да хоть в Москву. Ты можешь вообще жить дома. Главное, чтобы в 8.00 был здесь.

– Начальника охраны предупредить?

– Как хочешь. Но ему это надо?

– Понял.

– А понял, приступай к работе, да идите отсюда быстрее, скоро босс с супругой в город поедут.