Невеста ветра - Наталия Осояну

Сон охватил Эсме, лишил ее голоса. Иголка выпала из обессилевших пальцев.

Чуждость пробралась сквозь лабиринт сиреневых нитей и оказалась почти рядом. Эфемерный сгусток тьмы, не серая тень, нечто иное… Может, именно это остается от целителей, не рассчитавших силы?

Эсме поняла, что больше не может сопротивляться.

«Значит, все закончилось? Как глупо…»

«Ни в коем случае, — прошептал ей на ухо незнакомый голос. — Ты совсем вымоталась, девочка. Спасибо за помощь, дальше я справлюсь сам».

Перед ней возникла тень — силуэт высокого широкоплечего мужчины. Если бы Эсме успела разглядеть своего пациента в реальном мире, то увидела бы его лицо, а так — одни лишь завихрения тумана. Он галантно поклонился, а потом поманил чуждость — та тотчас приникла к его коленям, словно верная собака.

Ярко вспыхнувшая радость Эсме тотчас погасла. Он не успеет очнуться, а даже если успеет…

«Крылан… я попросила… он не послушается…»

Вместо ответа незнакомец рассмеялся, но Эсме почему-то предприняла еще одну попытку протеста:

«Я не закончила работу…»

Он помедлил, потом махнул рукой, словно отбрасывая что-то ненужное. Эсме поняла, что беспокоиться не следует. Сон постепенно охватывал ее сознание, вплоть до самых дальних уголков. Там, в реальном мире, она будет беспомощней новорожденного котенка.

«Рассчитываю… на то, что вы человек честный… ведь даже пираты, как говорят, имеют свой… кодекс?»

Тень снова рассмеялась, а потом осторожно коснулась ее щеки кончиками пальцев.

«Неужели моя госпожа считает, что я могу обидеть того, кто спас мне если не жизнь, то правую руку?»

И больше не было ни вопросов, ни ответов.

Только сон — без сновидений.

Эсме проснулась от странного и очень неприятного ощущения: девушке приснилось, что потолок комнаты вот-вот свалится ей на голову. Снаружи доносился голос моря — отчего-то он был слышен очень ясно, будто оно вдруг решило переместиться поближе к ее дому… под самые окна. То и дело раздавались резкие крики чаек и чьи-то неразборчивые возгласы; наверное, матросы с одного из фрегатов заблудились в переплетении тейравенских улиц. Совсем близко кто-то запел чистым высоким голосом, и мотив неожиданно показался Эсме знакомым, хотя она совершенно точно знала, что никогда раньше не слышала эту песню:

Мы там, где звездный свет.Мы там, где неба нет,А есть лишь отраженье моря…

Она с немалым удивлением обнаружила, что голова больше не болит, хотя слегка кружится, это ощущалось даже с закрытыми глазами. Усталость не прошла полностью — значит, проспала она не так уж много. Возможно, всего лишь ночь, хотя после случившегося ей полагалось бы отдыхать не меньше трех суток. «Значит, это еще не предел?..»

Взмывая к облакам,Доверясь парусам,Мы выбираем путь, не зная горя!

Целительница улыбнулась, подумав о том, что ей все-таки удалось обмануть собственную память, пусть даже рискуя жизнью. Таинственные ночные гости оказались очень любезны и перенесли ее в спальню. Жаль, теперь она никогда не узнает, кто они такие.

В бездонной глубине,В прозрачной вышинеНа крыльях серых птиц летают наши души…

Эсме медленно села, открыла глаза — и кровь застыла в ее жилах.

Потолок и в самом деле располагался непривычно низко над головой, и это был другой потолок. Она сидела на узкой койке в маленькой комнатке с единственным круглым окошком; рядом располагался большой сундук, служивший, по всей видимости, одновременно и столом. На его крышке стояла чашка с водой, и Эсме, словно завороженная, уставилась на нее: вода покачивалась… как и вся комната.

Точнее, каюта.

Неприятный холодок пробежал между лопаток. Она впервые оказалась на борту фрегата, и странное ощущение чужого взгляда нахлынуло с необычайной силой — только теперь она не могла уйти с причала, скрыться, спрятаться. Взгляд шел сразу со всех сторон, как будто каждый предмет в каюте был живым и обладал если не разумом, то сознанием. Внезапно нахлынула тошнота; Эсме повалилась обратно на койку, задев рукой переборку, — и стало еще хуже. Мыслеобраз фрегата не оставлял сомнений в том, что создание столь же радо видеть ее у себя борту, как и…

…облезлая крыса в трюме мечется из стороны в сторону, ищет выход; стены начинают сдвигаться, и свободное пространство неумолимо уменьшается, пока не наступает неизбежный финал: отчаянный писк, треск костей…

Эсме зажмурилась: ей показалось, что стены и впрямь готовы сдвинуться. Она лежала тихо, как мышка. Взгляд не ослабевал, но постепенно сделался не таким враждебным. Целительница осторожно приоткрыла глаза и втянула носом воздух: пахло чем-то пряным. Это отчего-то показалось странным: она никогда раньше не бывала на борту фрегата и считала, что рыбный дух, насквозь пропитавший Тейравен, здесь должен быть совершенно невыносимым.

Убедившись, что корабль перестал обращать на нее внимание, Эсме снова села и оглядела себя. Она была в той же одежде, что накануне, только шарф развязался и кто-то положил его рядом на подушку, аккуратно сложив вчетверо. Ее руки, накануне вымазанные в крови по локоть, были чистыми. Кто бы ни принес ее сюда, он не был врагом — по крайней мере, ей хотелось в это верить. Эсме встала — качающийся пол был непривычен, и целительница всерьез опасалась, что не сможет устоять на ногах. За стеной послышались торопливые шаги.

Эсме почти не удивилась, когда на пороге отворившейся двери показался голубоглазый мальчик, который приходил к ее дому вместе с неуклюжим матросом. Выглядел он встревоженным, но почти сразу расплылся в улыбке.

— Вы проснулись! — он говорил с тем же певучим акцентом, что и крылан. — Я… я сейчас принесу завтрак!

— Подожди! — Эсме протянула руку, и мальчишка испуганно отпрянул. — Где я? Что это за место?

Мальчишка растерянно заморгал.

— Я… ой… простите, госпожа! Вы не переживайте, все будет хорошо, но… мне запретили с вами разговаривать… я сейчас принесу…

— Вот заладил! Да оставь ты этот завтрак! — Эсме стукнула кулаком по крышке сундука и задела чашку — та упала и разбилась бы, но мальчишка с проворством обезьянки подхватил ее у самого пола. Он так увлекся ловлей, что не заметил движения Эсме: целительница схватила мальчика за запястье и сделала то, что Велин категорически запрещал.