Осколки хрустальной туфельки - Марина Серова

— Как?! Ведь вскрытие будешь производить ты.

— Это опасно!

Готт схватился за голову.

— Ты сумасшедшая! Ты нас погубишь!

Брюнетка подскочила к нему и схватила за руки. Один шаг — всего один шаг отделял их от полосы света.

— Подумай лучше о деньгах… они нам сейчас очень нужны… иначе мы не сможем уехать… — быстро-быстро говорила она, проглатывая часть слов, — иначе… мне так и придется скрываться… иначе этот кошмар никогда не кончится… к тому же это будет наше последнее дело.

Девушка замолчала, и потянулись долгие секунды тишины, на протяжении которых я напряженно всматривалась в неясные очертания двух фигур на скамейке.

Наконец Готт медленно поднял голову:

— Хорошо. Это будет наше последнее дело.

Где-то в глубине проулка зашелестели шины подъезжающей машины.

Доли секунды, когда Готт стал оборачиваться на этот звук и я сделала шаг вперед, совпали…

Ослепляющий свет фар тут же ударил в глаза. Я машинально зажмурилась, закрывая лицо руками.

— Уходим отсюда! — услышала я голос девушки.

Я убрала руки от лица, намереваясь кинуться в погоню за парочкой, но не смогла сделать ни шагу — прямо на меня, не выключая фар, ехала черная «Нива». Должно быть, у меня сработал рефлекс, когда я в последнюю секунду шарахнулась в сторону.

Машина резко затормозила и остановилась напротив меня.

Широко раскрытыми глазами я всматривалась в черные тонированные стекла, точно зная, что человек за рулем сейчас тоже смотрит на меня.

Это длилось всего минуту, после чего водитель крутанул руль, и «Нива», как всегда, умчалась прочь по узкому проулку, сверкнув фарами на повороте.

Когда я пришла в себя, то поняла, что стою на задворках ночного клуба, прижимаясь к холодной каменной стене. Никого рядом со мной уже не было — машина давно уехала, а девушка из «Опала» и Готт скрылись. Только где-то, совсем рядом, жалобно мяукал кот.

«Так вот, значит, в чем суть „больничного дела“, — медленно поползли в моей голове мысли. — Девушки в белых халатах убивали своих пациентов по просьбам родственников и за отдельную плату. И та же участь теперь уготована Леониду Сопронову его доброжелательным замом Игорем Муравьевым… Так что же я здесь стою, нужно немедленно бежать в клуб и предупредить его об этом!»

Я огляделась по сторонам — похоже, мне не оставалось ничего другого, кроме как добираться обратно тем же путем, что я попала сюда…

С некоторым усилием я отыскала в темноте дверь с высоким порогом и через нее попала в маленькое помещение, где видела курящих официанток. Девушек здесь уже не было, только сохранился запах сигаретного дыма. Я поморщилась и поспешила дальше и уже вскоре толкнула дверь, ведущую в зал ресторана.

Музыка теперь играла еще сильнее, народу прибавилось.

«Позвольте пройти… извините», — бормотала я, протискиваясь среди танцующих пар.

Столик, за которым я оставила Леонида, был пуст. Должно быть, Сопронов счел меня невоспитанной нахалкой и ушел.

Моя карьера журналиста рухнула, едва начавшись…

Я вздохнула, посмотрела на часы — было всего лишь начало одиннадцатого — и отправилась домой.

До дома я добралась без приключений. И, хотя не раз ловила себя на мысли, что в потоке машин высматриваю черную «Ниву», мой таинственный преследователь больше не посчитал нужным себя обнаруживать, очевидно, пожалев меня и решив, что уже одной нашей встречи на сегодня будет более чем достаточно (впрочем, не без оснований). И хотя особой благодарностью к этому типу я не прониклась, но все равно было приятно, оставив машину на стоянке, пройтись спокойным шагом до дома, а не мчаться с вытаращенными глазами и бешено колотящимся от страха сердцем.

Вот только у подъезда меня поджидала неприятность.

Неприятность была большой и лысой: она бестолково топталась на одном месте, явно надеясь встретить меня, и называлась Василием.

Я заметила его еще издалека и остановилась.

«Может, переночевать в другом месте?» — тут же подумала я, но осуществить сей замысел мне не удалось.

Топтавшийся на месте Васька, совершая очередной оборот вокруг своей оси, встретился со мной взглядом и принялся тут же энергично размахивать руками, чтобы привлечь мое внимание.

Я вздохнула и поплелась к нему.

— Что ты здесь делаешь? — зло прошипела я, поравнявшись с Васькой, после чего его активные дергания конечностями в знак приветствия были прекращены.

— Ты уронила блокнот там — на квартире у Эльки.

Он протянул мне мою записную книжку, я быстро выхватила ее и спрятала в сумку. Вот черт, надо же быть такой растяпой! Хорошо, что ее подобрал Васька, а не кто-нибудь другой. Впрочем, самому Ваське о моих мыслях знать было совсем не обязательно. Я еще слишком хорошо помнила о его гнусных мыслишках на мой счет, чтобы делать столь опрометчивые поступки и благодарить его, — не ровен час, опять потребует расплаты…

— А как ты узнал, где я живу?

— Там был написан твой номер телефона, а по нему несложно выяснить и адрес.

Я опять мысленно чертыхнулась.

— Ну что, блокнот вернул? — зло спросила я.

— Вернул…

— В таком случае счастливо оставаться!

Я обошла его и с гордым видом направилась к подъезду дома, оставив Ваську в неутешительном одиночестве.

Таким образом, в квартиру я вошла с окончательно испорченным настроением и угрызениями совести — гнусного Ваську отчего-то было жаль.

Включив свет во всех комнатах, я прошла на кухню и поставила разогревать ужин. А пока в сковороде шипели макароны, я присела на подоконник и, закурив, вернулась к прежним своим размышлениям.

Итак, мне до сих пор не удалось узнать, что же случилось с Ирой Соповской, я не узнала имени человека, который мог бы желать ей зла. Зато теперь мне известны причины, по которым с ней могли произойти все несчастья, — «больничное дело». Я не сомневалась, что именно из-за него все произошло. В этом же деле были замешаны и погибшая Эля, девушка из ночного клуба «Опал» и некий господин со странным именем Готт. Все их роли наконец-то мне стали ясны: девушки работали в больнице, частенько промышляли тем, что помогали несчастным родственникам поскорее избавиться от какой-нибудь тяжело и долго болеющей старушки, а Готт, входивший в компанию сердобольных медсестер, будучи патологоанатомом, при вскрытии этой самой старушки не замечал никаких признаков насильственной смерти. Более того, очевидно, мужья девушек — Олег и Никита — отлично знали о том, чем промышляли их жены. Отсюда знакомство Никиты с девушкой из клуба «Опал» и панический страх Олега. Только не понятно: почему он не заявляет в милицию, а упорно твердит, что Ирина уехала в командировку?

Возможно, причина в том, что все участники этой истории теперь живут в постоянном страхе: Эля погибла (и кто знает, быть может, это была вовсе не случайность), Ира исчезла — быть может, кому-то просто угодно, чтобы «больничное дело» было прекращено?

И Олег замирает от ужаса, что этот «кто-то» решит поквитаться и с ним (отсюда его неадекватное поведение в нашу первую встречу). А девушка из клуба «Опал» и Готт решают бежать из города.

Кто же наводит на них такой панический ужас? Знают ли они своего преследователя? Впрочем, это я узнаю от самого Готта уже завтра — ведь информация о том, что именно он проводил вскрытия «пациентов» девушек, вполне закономерным образом приводит меня к городскому моргу.

А еще я непременно навещу завтра Леонида Сопронова и постараюсь реабилитироваться в его глазах, если не как журналист, то как гуманный человек, это точно.

С этими мыслями, преисполненными благородства, я, успокоенная, отправилась спать. Терзал меня теперь только один вопрос — кто тот человек на черной «Ниве»?

Глава 6

…В прихожей оглушительно звонил телефон.

Я открыла глаза и попыталась сообразить, который час. Судя по тому, что соображать у меня получалось плохо, я сделала логический вывод, что еще совсем рано.

«И кому это не спится…» — зло подумала я, поднимаясь с кровати.

Нащупав ногами тапки и обувшись, я поплелась в прихожую.

— Да… — недовольно буркнула я в трубку.

— Добрый день… — тут же заверещал женский голос на том конце провода. — Вы оставляли сообщение на моем автоответчике с просьбой перезвонить.

«Что она несет? Какой автоответчик? Какая просьба?» — мелькало у меня в голове, и я уже собралась заявить, что дама ошиблась номером, но тут же сообразила, о чем идет речь.

— Да-да, — тут же поспешила я отозваться, — я действительно вам звонила и о-о-очень нуждаюсь в вашей помощи.

— Отлично, я готова выслушать вашу проблему.

Я невольно замешкалась: если моя собеседница и была готова что-то выслушивать, то я совсем не расположена на разговор по душам.