Школьный год Марины Петровой - Эсфирь Эмден
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Может быть, — улыбнулась мама.
Действительно, наизусть Марина выучивала свои этюды и пьесы очень легко.
Она, собственно, никогда и не учила их. Стоило ей проиграть три-четыре раза по нотам пьесу, как она уже знала её на память.
Но тогда начиналось вживание в пьесу, в её музыку, — то, о чём в последнее время так часто говорил своим подросшим ученикам Алексей Степаныч.
28. Звезда путешествий
Маринин отряд решил путешествовать. Кто первый это придумал, неизвестно. В этот раз собрались в пионерской комнате без Оксаны. Надо было поговорить, подумать. Но никто сначала не предлагал ничего интересного.
Был уже вечер, в школе было тихо. За окнами в синей вечерней мгле вспыхивали огни фонарей, приглушённо шумела московская улица.
— А знаете что, — сказала Светлана, глядя в окно, — пусть каждый скажет, что ему хотелось бы больше всего. Очень хотелось бы!
Сначала засмеялись, стали шутить. А потом вдруг оказалось, что всем хочется одного и того же — путешествовать. Ехать куда-то далеко-далеко, выходить на далёких станциях, видеть новых людей, новые города.
— Да когда это ещё будет! — вздохнула Марина.
Кто первый сказал — неизвестно, кажется Лёва, а может быть, Каневский, но вдруг все решили это далёкое путешествие начать сейчас.
— Мы ведь действительно можем ездить, — говорила Светлана. — Понимаете, ребята, ездить в разные интересные места: в Берёзовую, в лагерь, а кто ещё дальше — на каникулах…
— В Мураново ездили, — сказала Галя.
— Ну да, мы ездим, а у нас это так проходит, — подхватила Марина. — А мы давайте путешествовать!
— От дома до школы, — засмеялся Митя.
Мая, как всегда, на него шикнула, но игра уже захватила всех.
И тот же Каневский начал придумывать условия этой игры, а Лёва продолжал.
Значит, теперь они не просто ездят. Все, все поездки — это начало их большого путешествия. Они будут привозить из своих поездок фотографии, разные находки, записи. И тот, кто это сделает хорошо (или в самом путешествии себя хорошо проявит), получит звёздочку.
А у кого звёздочка — тот сможет поехать ещё в одну поездку и пригласить с собой кого-нибудь. Кого хочешь! И даже может сам придумать маршрут следующей поездки.
Можно ехать на поезде, на метро, троллейбусе, трамвае. Можно идти пешком. И даже можно идти по карте.
И за год они соберут много звёздочек — ведь путешествие, будет продолжаться и летом, в лагере.
Потом, когда они вырастут, эти звёздочки напомнят им о том, где они побывали в детстве и что видели и узнали.
А для памяти можно рисовать в середине звёздочки что-нибудь напоминающее каждую поездку.
— Вот, например, — фантазировала Марина, — если у нас будет хорошая поездка в Берёзовую, мы сможем нарисовать в середине звёздочки клубок пёстрой шерсти…
— Ну нет, — сказала Галя, — скрипку! Мы ведь туда играть едем.
— А что мы там увидим, на фабрике? — заспорила Марина.
— Людей и машины, — сказал, улыбаясь, Лёва.
— Просто напишем: «Берёзовая», — задумчиво сказала Светлана.
И ребята перестали спорить. Да, раньше всего — поездка в Берёзовую. Но теперь они не просто туда поедут. Теперь они посмотрят там всё самое интересное; это будет первое путешествие их отряда.
А дальше?
— Дальше — увидим, — сказала Светлана.
Вот как получилось, что в обычном школьном году, когда школьникам вовсе не полагается куда-то ехать, а нужно сидеть за партами и учиться, началось путешествие небольшого пионерского отряда одной школы.
— Без отрыва от учёбы, — сострил Каневский, когда ребята, шумно переговариваясь и смеясь, выходили из школы.
И, как всегда, Мая грозно на него посмотрела, а он, сдвинув на затылок меховую шапку-ушанку, лихо прошёл мимо неё.
И все разошлись по вечерним улицам домой.
Куда же они поедут? Может быть, и никуда. А может быть, путешествие всё-таки состоится. Кто знает…
Во всяком случае, ложась в этот вечер спать, Марина думала о далёких городах, о длинных поездках, а когда она заснула, ей приснилась сверкающая огнями станция. Она была вся в ослепительно белом снегу, и далеко вокруг, куда ни взглянешь, сверкали огни. Море огней.
— Что это за станция? — спросила она во сне.
— Это, девочка, Новый Город, — ответил ей высокий человек Жениным голосом. — Ты ещё никогда не видела такого.
— И вы тут живёте? — спросила Марина.
— Да. Я строил этот город и теперь тут живу.
— А я? — спросила Марина.
Но высокого человека уже не было, а рядом с ней шёл мальчик, — как странно! — похожий на Колю, Лёниного друга.
И Марине весело, хорошо было идти с ним рядом.
Они шли между сиявших огнями вышек, и Коля говорил:
— Эти огни зажгли мы — на самых высоких в мире вершинах. Посмотри, Марина!
Марина подняла голову, и свет засиял так нестерпимо, что она зажмурилась… И всё пропало.
Лишь одна звезда — огромная, лучистая — сверкнула перед самыми Мариниными глазами. И тоже пропала.
И только какие-то звуки остались — поезд ли шёл куда-то или снег…
Была зима, и они все ехали куда-то далеко-далеко. Их отряд, их школа.
И было это в Москве, в конце 1949 года.
29. Неприятности
Марина энергично взялась за свои новые пьесы, но прошло несколько дней, и она к ним остыла и стала играть с неохотой.
Началось с того, что Люся узнала о новой Марининой программе.
— У, для третьеклашек! — презрительно фыркнула она.
Марина привыкла к Люсиным выходкам, но эта её задела.
И правда, зачем это Алексей Степаныч дал ей такие лёгкие пьесы! Наверно, он в ней разочаровался — решил, что она неспособная…
А к этому сразу же прибавились ещё два обстоятельства.
Во-первых, от Веры пришло ещё одно письмо, в котором она писала об их общем празднике и радовалась, что услышит на нём Маринин концерт.
Марина очень огорчилась, прочитав это письмо. «Столько натрещала об этом концерте, — думала она, — а теперь не играю его!» Она ничего не ответила Вере, и от этого сразу стало очень скучно.
А вторая беда пришла совсем неожиданно — и с той стороны, с которой Марина её меньше всего ожидала. Вторая беда случилась с арифметикой.
Усиленно занявшись своими новыми пьесами, Марина как-то раз совсем не приготовила школьных уроков. Она рассчитывала, что в этот день её не спросят, потому что спрашивали два дня назад и потому что есть ещё много неспрошенных ребят. Словом, тут были сложные школьные расчёты, в которых преподаватель арифметики Николай Николаевич, повидимому, не разбирался, так как вызвал он именно Марину, и самой первой.
Марина получила двойку. В классе так и ахнули. Митя Каневский что-то насмешливо шепнул Лёве — Марине послышалось, что он сказал «горе-отличница».
А после уроков на неё напала Мая.
— Марина, ты что это — подводить наше звено? — строго спросила она.
Марина сама была очень огорчена первой в её жизни плохой отметкой и вдруг, неожиданно для себя самой, огрызнулась:
— А тебе что?
— У Люси учишься? — презрительно сказала Мая и отвернулась.
А так как они попрежнему сидели с Маей на одной парте, то Марине стало ещё скучнее. Сидеть на одной парте с девочкой, которая от тебя презрительно отворачивается… Неприятно!
А тут ещё Оксана на перемене спросила Марину, как идут её дела у малышей. Одно к одному! Марина и не заглядывала ещё к ним.
Надо было бы заняться в этот вечер арифметикой, но Марина решила составить план работы с малышами. С Маей советоваться она не хотела, весь вечер просидела дома над планом работы — и ничего не придумала.
Когда Марина собралась спать, Елена Ивановна спросила:
— Марина, почему ты сегодня совсем не занималась? Ведь у тебя двойка по арифметике. И не играла совсем.
— Ску-учно… — протянула в ответ Марина. — Что я тут буду играть? Чепуха это. Для маленьких.
Словом, на Марину нашло упрямство — то упрямство, с которым так боролась Елена Ивановна и от которого, как ей казалось, в последнее время Марина уже избавилась.
30. Упрямство
Назавтра Елена Ивановна постаралась прийти с работы пораньше.
Марина сидела за столом и вяло готовила уроки.
Кончив уроки, она уткнулась в какую-то давно наскучившую ей детскую книгу.
— Мариша, надо поиграть, — напомнила Елена Ивановна.
Марина сейчас же надула губы и нахмурилась. Всем своим видом она старалась показать, что её заставляют делать то, что ей совершенно неинтересно.
— Не хочешь заниматься? — сразу догадалась Елена Ивановна. — Ну что же, пропусти ещё один день.
Но пропускать Марине тоже не хотелось. Ей хотелось, чтобы её уговаривали, настаивали, а она бы делала обиженное лицо. И вообще она сама не знала, чего ей хотелось. Кажется — всё делать наоборот.
