Сталкер-югенд - Федорцов Владимирович

  − Жмур! - восхитилась Джилли, пробираясь вперед. - Глянем?

  Странно, но предложение анархистки никто не поддержал.

  Свет фонарей стрельнул в следующее ветвление коридора. Ровная труба. Даже подозрительно.

  Последний - третий, что-то средние, между двумя предыдущими.

  − Сюда, − предложил Джок, не дожидаясь решения Влада. С ним не стали спорить.

  С осторожностью перешагивали через брошенные предметы. Сторонились черных дверных проемов. Если светили внутрь, то бегло. Никого? Никого. И двигались дальше. Уже преодолев большую часть пути, сгрудились в нерешительности. За дверью, видно в иллюминатор, коротко вспыхнул и тут же погас свет.

  Лонко взял нож прямым хватом. Тычковый удар самый быстрый.

  − На счет раз... - прошептал он.

  Его слова почти не слышны, но понятны.

  Харли мотает головой.

  − А если изгой? Дальше идем. Тихо.

  Неприемлемо. Тем более если действительно изгой.

  − На счет раз...

  Лонко берется за ручку. Скрежет петель слышен во всем мире.

  Свет вспыхнул...

  Лонко держит паузу и продолжает тянуть.

  − Крак... крак... крак, − квохчут петли.

  Свет гаснет...

  − Подожди, пока загорится, − советует Влад.

  Юш выдвигается подстраховать. Торопливо наматывает ремень на руку. Пряжка болтается кистенем. По Игре они с Лонко работали в паре. Неплохо получалось. А как по жизни? Она чувствует напряжение его мышц. Он готов. В голову лезут всякие неуместности...

  Влад рывком распахнул дверь. За дверным порогом жилой кубрик. Под потолком искрила выдранная из ниши лампа. Качнет сквозняк − сомкнуться разорванные контакты. Еще раз качнет - разомкнуться.

  Досада и облегчение.

  Осмотрелись. Обыденно. Встроенная мебель, заброшенность, сор и затхлость. Хозяева, уходя, скрутили краны в душевой кабине и забили деревянные чопы. Экономисты.

  Чили подняла папку, пролистала несколько страниц. Не бросила, а осторожно положила на стол.

  − Еб...ть колотить! - воскликнул Харли, тыча своим ,,двуручникомˮ.

  В соседней комнате, к полу, пожарной киркой пригвождена огромная... огромное...

  − Вот это крыса! Крысища! Крысяра! - вопил Харли

   Останки действительно велики. Явно больше обычной. Кости и шкура грызуна истлели в прах.

  − Странная какая-то, − присел Влад на корточки.

  − Особенно зубы.

  − Папагомис, − высказывает свое мнение Джок.

  − Откуда пагам тут взяться? - недоумевает Влад, но похоже приятель прав.

  − В гости пришла, − вставляет реплику Флакки.

  Шуточка крайне не удачна.

  − У нее и спроси. Или у того кто её приголубил этой шуткой, − присматривается Лонко, но не к убиенной жертве, а к оружию, оказавшемуся эффективным. - Стоит прихватить, − и выдрал кирку из пола.

  Пока он возился с орудием, Чили осветила стену. Плакаты, полки. Над столом фотографии. На одной улыбающееся семейство: мужчина, женщина с ребенком на руках и мальчишка на берегу. Задником выступают широкая вода, желтые горы и солнце. Много солнца. Безумно много! Девушка даже зажмурилась. Свет будто слепил глаза.

  Оставить такую красоту в забвении Чили не могла и сняла понравившейся снимок. Он удивительно перекликался со спрятанной в книге открыткой. Светлые. И теплые. Как мечта.

  − Экспроприация? Кодекс гласит..., − преградил выход Феликс выдать очередную заумь.

  − Отвянь! − оттолкнула его Чили. Вот что ей не нравилось во Флакки - назойливость.

  Типовое жилище слишком мало чтобы хранить тайны и трофей для всех. Джок крутил подобранный прибор, девчонки − Анне и Джилли по очереди кривлялись у большого зеркала. Видно плохо - запылено, но вытирать, только запачкаться. На память о посещении анархистка помадой вывела на двери ,,СТАЛкрыˮ. Половину с большой буквы, половину помельче и с ошибкой. Средства написания несвоевременно закончилось.

  Аварийки на потолке − очередь трассирующих пуль. Три... три... три... и одна.

  Быстро добрались до конца. Фойе копия предыдущего. Только заставлено крепкими армейскими ящиками.

  − Посмотрим, − обрадовался Джок.

  Известно, армейские с потерями не считаются, бросают все, что тяжело и неудобно нести. На обстоятельства спишется.

  Полчаса Джок терпеливо возился с замками. Не поддались. Походный набор бойскаута: отмычки, шильца, крючки, зонды оказался малоэффективен, но один раз выручил.

  В ящике барахло. В основном одежда.

  − На-ка, − выискал Влад куртку для Чили. С виду одежка пошита крепко.

  − Штаны ей поищи! - влез с советом Феликс.

  Трофеи поделили по желанию. Джилли досталось кепи, Юшенг широкий ремень с петлями для кобуры. Совсем как у Лары Крофт. Штаны нашли, но рассчитаны они на взрослого накачанного мужика. В них, такие как Чили, две войдут....

  ***Уровень D, сектор 12.

  Все звали его Крюгер. И за ожог на морде, стянувший правую сторону в какую-то сухофруктину и за свойства характера. Отнюдь не лучшие.

  − Сволочные, − расценивал их Буза.

  Он просто не мог не тыкать этим Крюгеру. Был здоров, силен и зол. Достаточно причин позволять себе говорить нелицеприятные вещи кому бы то ни было. Крюгер и не возражал. К личному имени он пиетета не испытывал. Пусть будет Крюгер. Как его величали по метрикам или придумали папа с мамой (Пусичка, Котенок, Лапонька) всем насрать. А ему тем более. Среди изгоев роскошество пользоваться настоящим именем. Это надо заслужить, завоевать, выгрызть зубами. Крюгер хоть и в изгоях, нужного веса не добрал. Но как пишут в добрых книжках у него все впереди!

  Так уж сложилось − последних подонков, тихонь не обидевших муху, беспросветных троечников, трудоголиков пахавших семь дней в неделю, гениев светлого ума, поминают одинаково - в детстве был смышленым хорошим послушным ребенком. Про Крюгера подобной ерунды не скажет и его собственная мамаша. А уж тот, кто ей заделал сынка от греха подальше, остережется признаться в отцовстве. Крюгера не любили. Патологически. Никто! Чем уж он там не вышел, рожей (теперь-то уж точно!) или ростом, но не любили. Без каких-либо объяснений своей к нему нелюбви. Как не любят ядовитую жабу или скользкую змею. Не любят и все. Он не набивался, отвечал взаимностью и не старался скрывать неприязни ко всем остальным. Его били те, кто сильней. Его унижали, в ком возникало желание его унизить. Его обделяли, считая недостойным даже маленькой похвалы или награды. В нем вырабатывали ответную реакцию. Не без успешно выработали. Изгоем он являлся еще до того как в изгои подался.

  В день его совершеннолетия, мать вытолкнула его за порог и пожелала счастливого пути. Ни денег, ни узелка с едой, ни целебной мази* к напутствию не выдала. Путей было много и выбор широк. Податься в чернорабочие, в военные курсанты, в шахтеры, в ремонтники, записаться на курсы программистов и техников. В крайнем случае, прибиться к местным деловым. Крюгер свинтил в Бремсберг, не забыв зашвырнуть в окно отчего дома канистру с горючей жидкостью. Дверь подпер загодя. Что им движило? Психоаналитик предположил бы, таким образом, он сжигал за собой мосты в безрадостное прошлое. Ничего подобного. Прошлое Крюгеру не мешало. Да и что могло в нем мешать? Из пеленок в школу, со школы на вольные хлеба. Разве что с матушкой некрасиво получилось....

  В Бремсберге Крюгер не прижился. Коллективизм ему противопоказан. Не любили его в коллективе, а он соответственно не любил коллектив. Взаимное отторжение. Как лгут при разводах бывшие счастливые пары - не сошлись характерами, с той лишь разницей, что в случае с Крюгером ни малейшей лжи. Все так и есть, не сошлись, именно характерами.

  Воровство, мародерство и вандализм, краеугольные камни избранного им жизненного кредо. Как говорится каждому свое. Жить по собственным правилам, вот чего он желал. То, что его правила вступят в конфронтацию с другими, его волновало меньше всего. Он бы даже посоветовал - меняйте свои правила.

  Последние три с половиной часа текущих суток, Крюгер посвятил наблюдению за группой подростков. Откуда их занесло в заброшенные сектора он предполагал, но не это важно. Важно, в компании были девки и значит будет и у него. Должна. Наличие дырки поднимало статус среди ему подобных. Но на статус ему плевать, а вот девица.... Он остановил выбор на той, в коротком топе, в шортах и пожарной куртке на вырост. Даже кликуху придумал - Спелая. Две похуже, все время крутились возле долговязого парня. Крюгер подумал сестры. Спокойно делить один хер могут только сестры. Парень не помеха, но лишний шум ни к чему. Третья, Крюгер сразу просек, малолетка. Ничего бабьего. Железяки натыканы, живого места не отыскать. Ни титек, ни жопы. Четвертая походила на злую собачонку. То туда прибьется, то сюда, то к этим, то к тем. Имелось в ней что-то от неприкаянной бродяжки. А бродяг Крюгер топил в Кишке, т.е. по месту жительства. Была еще одна, косоглазая. Крюгер к желтомордым не очень-то. И в чистом виде и в разбавленном. Даже если твой прадед узкожопый улыбающийся китаеза, это не лечится. Получалось и выбирать кроме Спелой некого. Вроде и не по годам, а все при ней. Пацанов он не опасался. Бестолковые умники. Жизнь по букварю познают. Разве тот, с конским хвостом и пером. Крюгер приметил у него нож. Парень умел с оружием обращаться, как умеют те, кто ни разу им не воспользовался. Много лишнего. А с ножом все должно быть просто, как сам нож. Взялся - бей! А не крути как шерсть на лобке узкоглазой давалки. Походу на нож китаянка и повелась, все время терлась возле патлатого. Есть за бабами такая глупость, на пустую байду вестись.