Кошки, собаки и… другие люди. Невыдуманные истории спасения - Светлана Сафонова

– Нет, навсегда взяли, на доживание.

– Для чего? Огород пахать?

– Да что ты! Нет, конечно! Не для работы, не для катаний. Нельзя на ней кататься – ноги и спина больные.

– Тогда зачем? Это же уход, деньги. Зачем, если толку от нее ноль?

– Для того, чтобы она жила в любви и украшала нашу жизнь. Знаешь, когда просто смотрю на нее, или стрелки чищу, или гриву расчесываю, таким счастливым себя чувствую.

– Н-да, странная вы все-таки семейка, Ковалевы… С жиру беситесь… Лошадь для удовольствия завели…

Проша, услышав этот диалог, напряглась. А вдруг им надоест просто расчесывать гриву и кормить? И ее опять бросят и вывезут куда-нибудь?

А Ковалевы – Лиза и Михаил – лишь посмеивались над недалеким соседом. Да, они были нехарактерной для деревенской жизни семьей. Не похожие на остальных жителей. Ковалевы переехали в деревню из большого города, когда у их старшей дочери Жени нашли астму. Они оба работали учителями в школе и о деревенской жизни знали только из телевизора. Когда вопрос о здоровье дочери встал очень остро, они, недолго думая, продали квартиру в городе и переехали в деревню с милым названием Липонька. Обжились, как ни странно, достаточно быстро. Обзавелись хозяйством. Жена работала в сельской школе, муж – на тракторе. Через два года у дочери совсем прошла астма, а еще через год родились мальчишки-близнецы – Саша и Никита. В город их больше не тянуло.

Но жить в деревне и хорошо, и странно. Разнотравье, много птиц, ягоды, огромное небо над головой, просторы, поля и леса, много солнца, вкуснейшее козье молоко, загорелые, приветливые люди. Все очень хорошо. Но есть вещи, с которыми Ковалевым было трудно смириться. Это то, как большинство деревенских жителей относятся к животным.

В соседнем дворе на цепи сидел молодой кобель. Обычного беспородного дворнягу спасли дети почти год назад. Коробку со щенками бросили у почты, и неравнодушные дети принесли малышей домой. Двоих оставили себе, остальных шестерых раздали. Да, тут собаки сидят на цепи, редко у кого – в вольере. Дружок каким-то образом освободился и убежал на свободу. «Да вернется он! Он всегда так – побегает и приходит», – махнула рукой его хозяйка. И действительно, Дружок бегал недалеко от дома. Но на второй день его нашли мертвым под березой на окраине леса, в ста метрах от их дома. Собаку убили. Кто? Да кто угодно! Соседи, у которых он, возможно, украл цыпленка. «К нам лиса наведалась, наверное, перепутали», – грустно сказала хозяйка. Перепутали? Где вы видели лису в ошейнике? Хозяева несчастного Дружка не пошли выяснять, кто поднял руку на их питомца, они его даже не похоронили! «Он уже так пахнет, никто не может подойти!» – был ответ. Так останки собаки и лежали бы на окраине леса, если бы ее не похоронили Ковалевы…

Другой сосед держал в загоне порядка двадцати диких кабанов, черных. Он их разводил для охотников. Любители легкой охоты приезжали к Николаю, платили 25 тысяч рублей и стреляли в кабанчиков. Но не в выпущенных в лес, а тут же, в загоне. Уезжали с добычей, довольные. Дикость ситуации еще усугублялась тем, что хозяин кабанов держал впроголодь. Они были худые – кожей обтянутые кости… Кабаны с криком кидались на любой пучок травы, который им бросали через ограждение. С Николаем ругались соседи: «Зачем ты держишь их, если прокормить не можешь! Это же издевательство!» «Я их люблю…» – звучало в ответ. Такая вот странная любовь. А недавно кабаниха с поросятами каким-то образом убежала из-за ограждения в поле. А оттуда – в лес. А утром к Николаю явился участковый с вопросом: «А где лицензия на разведение кабанов и организацию охоты?». Лицензии не было. Николаю пришлось свернуть свою лавочку и передать оставшихся кабанчиков в заповедник. Надо ли говорить, что ко всему этому приложили руку Ковалевы, пожаловавшись куда надо в городе?

В общем, учительская семья была немного странноватая, по мнению местных жителей. Они держали коз, но только для молока. Даже старых животных не резали – давали им умереть своей смертью и хоронили. Птиц – для яиц. Ну не может Михаил рубить головы курам! Честно пробовал – не его. Как рубить, если ты ее кормил все время, она к тебе привыкла, смотрит на тебя, доверяет… От мяса пока не отказались, но покупают его не в своей деревне.

Или что за привычка? К началу зимы развешивают кормушки по всему двору. И соседских ребятишек приучили к этому. Теперь те, кто помоложе, заставляют своих отцов делать кормушки (и скворечники к весне), а те, кто постарше, сами делают. Михаил объяснил как.

Поэтому, когда Ковалевы завели Прошу для удовольствия, соседи лишь покрутили пальцем у виска. Хотя к их «причудам» уже почти привыкли.

А Проша с каждым днем все больше доверяет Михаилу и Лизе. Все с большим удовольствием ходит гулять с хозяином и козами. Уже откликается на новое имя. И практически не кашляет! Ее астма тут прошла за три месяца.

– Я ж тебе говорил, что вылечим! Вон, у Женьки прошла астма на свежем воздухе, и у Проши пройдет! – говорил Михаил, обнимая свою любимицу.

А сегодня утром хозяйка Елизавета увидела, что на лежащей в опилках кобыле сидело три цыпленка. У всех глаза были закрыты, в воздухе витали покой и умиротворение. Проша больше не видела во сне соревнования и медали. Она видела только поля, луга, лес и маленьких цыплят…

Спасательный пес

Никто не был виноват, но бывшая образцовая профессорская семья разваливалась на глазах. Как только дедушка – профессор математики Иван Сергеевич Есин умер, так из домика как будто вытащили кирпичи, и он рассыпался.

Дочь Светлана, зять Александр, внучка Юля и внук Данила очень любили приезжать к деду на дачу. Ему как профессору полагалась очень хорошая служебная дача в десяти километрах от Москвы, в сосновом лесу. Престижное место, престижная жизнь. Многочисленные друзья и сослуживцы с удовольствием посещали гнездо Есиных. Бабушка Ольга Петровна потрясающе готовила и была очень творческой личностью. Она, кажется, выучила кулинарию всех стран. Поэтому ужины были тематическими – итальянский, узбекский, болгарский. Салаты, закуски, горячее, десерты и напитки – все соответствовало стране, в честь которой устраивался ужин. И долгие разговоры у камина, и песни у костра. Все было, и было прекрасно.

После ранней кончины бабушки дедушке было трудно оставаться стержнем и якорем семьи, но он все-таки справлялся. Очень надеялся на зятя – умного, порядочного, рукастого и трудолюбивого человека. Да, университетов тот не закончил, но обладал природными талантами, которые помогли ему найти хорошую высокооплачиваемую работу, снискать уважение коллег и обрести большое количество друзей. Александр, казалось, мог все на свете. Сконструировать корабль, найти месторождение нефти, вырастить новый сорт помидоров и испечь обалденный торт по своему же рецепту! Кстати, после смерти Ольги Петровны семейные ужины устраивал именно Александр. Было не столько изысков, как при бабушке, но очень вкусно, по-домашнему, с душой.

Света была другая. Как профессорская дочка, она капризничала и морщила носик, если ей что-то не нравилось. Не любила учиться, с трудом закончила пединститут и, узнав, что беременна, радостно осела дома – рожать и воспитывать ребенка. Родители Юли и Данилы, в принципе, жили неплохо. И когда прошла юношеская страсть, на смену ей пришли взаимное уважение и забота. Правда, потом и они стали потихоньку испаряться. Чем старше становились дети, тем меньше общих интересов оставалось в семье. И супружеская постель была все холоднее, и разговоров за ужином все меньше, и совместных походов куда-либо совсем не осталось.

А когда умер дедушка, стало пусто, и каждый член семьи зажил своей отдельной жизнью.

Юля, старшая дочь, курила и прогуливала школу. Она уже училась в седьмом классе и считала себя взрослой и самой умной. От мамы-лохушки легко спрятать сигареты. Папа постоянно занят. Братишка не выдаст. Данила-первоклассник грубил учителям, старушкам у подъезда, с удовольствием давил лягушек велосипедом и с особым наслаждением привязывал консервную банку к хвосту котенка. Родители практически никакого влияния на них не оказывали. Так, пожурят, пожурят и снова уйдут в свою скорлупу. При дедушке-профессоре такого не было. Для каждого члена семьи самым страшным наказанием было услышать фразу «Все расскажу дедушке!». И все – виноватый бежал исправляться!

Потом папа Александр начал пить. По-взрослому, с уходом из реальности на месяц-другой. Он не дрался, не скандалил, он просто уходил в спальню с бутылками и пил, пил, пил… Иногда подходил к холодильнику, доставал какую-нибудь еду, тут же закусывал и снова уходил в спальню. В это время он почти ни с кем не разговаривал.

Света пыталась как-то образумить его, но у нее ничего не получалось. Деятельному, активному и творческому Александру было скучно в семейном болоте. Ничто не радовало и ничего не хотелось.