Лики любви - Шэрон Уэттерли

Только к концу дня ей удалось немного успокоиться и даже убедить себя в том, что Тьери и в самом деле ничуть ею не интересуется. Эта мысль одновременно и радовала, и огорчала. Похоже, ей удалось скрыть внутреннее смятение, но горечь этой маленькой «победы» была слишком большой.

Первый день благополучно завершился, и Констанс, вежливо проводив последних посетителей, погасила в большом зале свет, оставив только легкую подсветку у картин. Все ее добровольные помощники и хозяин галереи отправились решать вопросы с такси для запоздавших гостей, чего Конни как виновнице торжества делать не полагалось. Она немного постояла и подошла к тускло освещенным «Лицедеям». Сплетенная в объятиях пара под облаками-масками казалась сейчас особенно нереальной, как будто полотно открывало дверь в другой мир. Не в силах справиться с наваждением, Констанс протянула руку, чтобы прикоснуться к картине…

– Не следует этого делать. В галерее прекрасная сигнализация, я уверен, что и эта вещь окружена сенсорными датчиками.

Констанс едва не подпрыгнула на месте от неожиданности – она была уверена, что одна в зале. Повернувшись, она увидела неслышно приближающегося к ней Тьери. Он шел так спокойно и уверенно, что Конни вдруг подумала: наверное, он все же узнал ее и сейчас поинтересуется, не забыла ли она все то, что было между ними десять лет назад… Он остановился в шаге от Констанс, и от взгляда серо-стальных глаз по ее спине побежали мурашки. Через мгновение он перевел взгляд на полотно, к которому она только что едва не прикоснулась.

– Потрясающая картина! – В его голосе прозвучало искреннее восхищение. – Она так завораживает, что перед ней можно простоять целую вечность. Настоящая сказка – красивая и нереальная…

– Почему? – удивленно переспросила Констанс.

Тьери грустно улыбнулся, и ей опять показалось, что в его взгляде мелькнули воспоминания об их прошлом.

– Потому что люди неспособны сбросить маски, – произнес он тихо, – даже во время поцелуя. А пока мы носим чужие лица, мы обречены на разобщенность и одиночество…

– Возможно. – Конни неуверенно склонила голову. – Но маски, которые люди носят в жизни, необходимы. Они – броня, защищающая от внешнего мира.

– Так ли она нужна, эта броня? – Тьери приподнял брови. – Она ведь не только защищает от невзгод, но и ограждает от радостей.

– Многим такая цена не кажется высокой. В детстве мы открыты всем и всему, но по мере взросления каждый начинает понимать, что ему необходима защита. Когда жизнь или близкие люди наносят удары, маски становятся крепче. И – вы правы – снять их все труднее и труднее.

– А вы, мадемуазель Лакомб, тоже прячетесь под маской? – Он повернулся к ней, и Констанс вдруг поняла, что он стоит слишком близко, чтобы она могла оставаться спокойной. – Кто заставил вас надеть ее?

«Ты!» – мысленно закричала она, чувствуя, как лихорадочно бьется сердце. Внешне же ей, к счастью, удалось сохранить лицо, и она лишь улыбнулась. Впрочем, Тьери и не настаивал на ответе. Они прошли вдоль затемненных картин, неторопливо беседуя на отвлеченные темы, и Конни почувствовала, как первоначальное напряжение отпускает ее. Даже хорошо, что он ее не узнал, иначе, наверное, оба чувствовали бы себя неудобно.

– Светило мирового искусства, ты тут? – В зал заглянула Брижит и осеклась, увидев, что кузина говорит с Тьери. – О, прошу прощения, я не хотела помешать! Но галерея закрывается, и Юбер вежливо ожидает, когда мы покинем это гостеприимное место.

– Да, конечно. – Констанс смущенно улыбнулась собеседнику и развела руками: мол, ничего нельзя поделать, вечер был великолепен, но настало время расходиться.

– Могу ли я увидеть вас еще раз? – вместо прощальных слов поинтересовался Тьери. – Скажем, завтра в семь вечера на перекрестке улицы Дантона и бульвара Сен-Жермен? Там недавно открылся очень симпатичный и уютный ресторанчик…

– Не знаю, получится ли у меня… – начала Констанс.

– Я буду вас ждать. – Он не дослушал возражений, снова вежливо прикоснулся губами к ее руке и вышел из зала, напоследок пожелав Брижит доброй ночи.

Обе кузины смотрели ему вслед, пока он не прошествовал через несколько залов и не скрылся из виду.

– За десять лет он ничуть не изменился, ты не находишь? – встряхнулась Бри. – Во всяком случае, такие ультимативные встречи он назначал и раньше. И вот что забавно: женщины просто не в силах отказать ему…

Она пришла, хоть и опоздала. Констанс долго уговаривала себя не поддаваться во второй раз обаянию Тьери, но ее тянуло к нему, словно магнитом. Весь день ее разрывали противоречия. Сначала ей было обидно, что он не узнал ее, не вспомнил. Потом она вознамерилась все же прийти на встречу и признаться, что когда-то была счастлива рядом с ним, но теперь он не интересует ее ни в малейшей степени. Через полчаса Конни решила не идти на свидание – в конце концов, она не сказала «да», а он не имел права диктовать ей свои условия. Но ближе к назначенному часу она поняла, что Брижит совершенно права: женщины никогда не отказывают Тьери д'Ортуа…

Он ждал ее с огромным букетом бордовых роз. Не прошло и получаса с начала их свидания, как Констанс подумала: он и в самом деле ничуть не изменился. Его ухаживания были столь же стремительны, хотя и ненавязчивы. Чуть ли не каждое его движение напоминало ей о том вечере, который завершился в его постели. Однако теперь она смотрела на ситуацию несколько отстраненно. Нет, Тьери по-прежнему волновал ее, и Констанс готова была на многое, чтобы завоевать его любовь. Но очевидно, что женщины для него – лишь объект охоты и соблазнения. Пока Конни не принадлежит ему полностью, она волнует его. А потом ее ждет та же участь, что и десять лет назад, – разочарование и слезы. Но во второй раз она не позволит так обойтись с собой.

Они посидели в дивном небольшом ресторанчике, потом он повел ее на прогулку по набережным, и Констанс от души наслаждалась теплым вечером. Как только она приняла решение, ей вдруг стало удивительно легко. Она не будет продолжать отношения с Тьери – нет, ей хватило урока, преподанного восемнадцатилетней девочке. Теперь Конни старше и мудрее. Ей не нужны отношения без перспективы, а очередная встреча с ним – это всего лишь часть необходимой «прививки», после которой она навсегда отправит его в далекое прошлое и начнет новую жизнь.

– Кажется, вы решили надеть другую маску, Констанс, – произнес он, когда они проходили по набережной Монтебелло.

– Почему вы так считаете? – удивилась она.

– Сначала вы немного опасались меня, а теперь вдруг сделались открыты и веселы. Не думаю, что я внезапно стал достойным доверия в ваших глазах. Это просто другая форма защиты, не так ли?