Мечты сбываются - Элен Алекс

Мы общались, смеялись и пытались научить меня любить и понимать древнее искусство приготовления пищи. Бабушка Аманда тоже присоединялась к нам.

— Сегодня готовим с сюрпризом, — говорила тетя Бетси. — Доминик, открывай мои рецепты и говори, что мы будем готовить.

Я открывала наугад и читала:

— Пицца из молодой кукурузной крупы.

— Разве бывает молодая кукурузная крупа? — удивлялась бабушка Аманда.

— Бывает, если написано, — говорила тетя Бетси. — Ну-ка дай я прочитаю. Доминик! Здесь написано — из молотой кукурузной крупы. Неужели тебе все равно, молотая крупа или молодая?

— Боюсь, что ей все равно, — вздыхала бабушка Аманда.

— Да, — признавалась я, — я тоже боюсь, что мне ни в жизнь не разобраться в древнем искусстве приготовления пищи.

А еще по вечерам мы играли во всякие настольные игры. Я могла, например, держать карты в правой руке, пальцы которой были открыты и могли как-то действовать, и даже частенько выигрывала.

А когда все расходились спать, я еще долго лежала с открытыми глазами и слушала ночь. К концу лета невыносимая жара стала спадать, и по ночам в моей комнате уже было немного прохладно.

Я научилась слушать звуки. Смотреть телевизор двадцать четыре часа в сутки было нереально, и большей частью я, конечно, обозревала свой внутренний мир и с интересом прислушивалась к миру внешнему.

Далекий стрекот цикад, плеск волн о берег, шум удаляющегося самолета, шелест шин проезжающих автомобилей, дуновение ветра. Вокруг меня была жизнь, я узнавала ее по неким незримым движениям, прислушивалась к ней и безумно ее любила.

Я придумывала истории, которые происходили с какими-нибудь людьми. Я представляла, что эти люди находятся где-то недалеко от моего дома, у них своя жизнь, свои радости и проблемы, и они даже не подозревают, что их жизнь незримо связана с моей.

Они играют в мяч на нашем пляже, ныряют с пирса в теплую синюю воду, катаются на серфинге, и волны играют с их детьми. Самые легкомысленные — пьют прохладительные напитки и стреляют глазами по сторонам, умные — читают книги, ленивые — заснули, положив на лица журналы, спортивные — двигаются, прыгают и бегают.

По дорожке между нашим домом и пляжем проезжают велосипедисты, проходят женщины под летними зонтиками. В окружающих домах люди вынесли шезлонги на веранды.

По утрам звуки наполняли пробуждающийся мир, пели птицы, люди выезжали из гаражей на машинах и говорили друг другу: «С добрым утром!». А по вечерам все заходили в магазины и возвращались домой с большими пакетами покупок, которыми они собирались порадовать своих близких.

И никто из них даже не догадывается, что я лежу одна в своей комнате. И чувствую каждой своей клеточкой весь этот мир, любое его движение, все мгновения этой благодати.

Гораздо легче смотреть какую-нибудь драму по телевизору, чем переживать ее в жизни. По телевизору кажется, что герою сопереживает весь мир.

А в жизни, даже если тебя окружают близкие люди, ты все равно остаешься со своими проблемами только один на один.

В конце лета сняли гипс с руки. Но рука твердо заняла привычную полусогнутую позицию и несколько дней все равно разгибалась с трудом. Массажистка разминала ее и приводила в чувство.

А я тут же потребовала костыли.

— Тебе еще нельзя нагружать руку! — воспротивилась бабушка Аманда.

— Она еще належится в кровати, когда будет в твоем ну или в моем возрасте, а сейчас ей нужно двигаться, — сказала тетя Бетси. Она подошла ко мне, обняла и погладила по голове. — Бедная наша девочка, — запричитала она специально для бабушки Аманды, — она и так почти все лето не вставала с кровати, что ты от нее еще хочешь?

Но бабушка Аманда была категорична:

— Руку нагружать нельзя! Но мы можем приобрести ей кресло на колесиках, ведь теперь она сама сможет в него пересаживаться.

— Это ты инвалидное кресло мягко назвала креслом на колесиках? Очень мило с твоей стороны, — сказала я.

Путем споров и переговоров мы приобрели и костыли, и кресло на колесиках. Если бы в начале лета кто-то мне сказал, что к концу лета я, загорелая и счастливая, объевшаяся фруктов и накупавшаяся всласть в океане, не буду готовиться к занятиям в университете, а буду осваивать технику стояния на костылях или безопасного пересаживания с кровати в инвалидное кресло, я бы ему ни за что не поверила.

Но наша жизнь порой сама решает, в каком ей идти направлении. И к концу лета я уже научилась на нее за это не обижаться.

Рука двигалась все лучше и лучше. Тетя Бетси принесла много литературы о физических упражнениях.

Я стала учиться распределять нагрузки на свое уставшее от бездействия тело. Никогда не задумывалась о том, какие группы мышц бывают и как они должны работать.

— Видимо, пришло время, — говорила бабушка Аманда, которая тоже всю жизнь не любила физические упражнения.

А еще я все больше и больше убеждалась, что критические обстоятельства действительно способствуют духовному росту людей. Когда у человека все нормально, он живет, ни о чем особо не задумываясь и потребляя окружающий его комфорт.

Когда же жизнь человека выбивается из привычной колеи, внутри него начинает идти такая работа мысли, что мало не покажется. И человек понимает, что на многие вещи и обстоятельства, оказывается, нужно смотреть совсем другими глазами и иную суть явлений стоит постичь гораздо глубже.

К концу лета я полюбила одиночество и поняла, что оно не так трагично, как думают люди. Потому что только в одиночестве по-настоящему слышится разговор этого мира с тобой.

Я научилась сносно справляться со своим инвалидным креслом. Стала осторожно разъезжать по дому и выезжать на веранду.

Некоторые наши соседи приветствовали меня издалека, а некоторые подходили и разговаривали со мной о погоде, лете, океане и политике. Они знали, как важно человеку, сидящему в инвалидном кресле, любое общение на отвлеченные темы, и я была им благодарна за это.

А еще к концу лета к нам опять приехал Ричард Камер. На нем был светлый костюм, фетровая шляпа, в руках — легкомысленная трость.

— Где тут лежит самая сильная и красивая в мире девушка? — громко, на весь дом сказал он.

Да, такие люди, как Ричард Камер, умеют говорить комплименты.

— Вот она, — ответила я ему, — сидит в своем новом кресле на колесиках.

— Очень хорошо! — искренне обрадовался за меня он, — я тоже заставил их снять с меня гипс, хотя они пытались уговорить меня еще пару месяцев его поносить.

— Как же вы теперь?

— Ну мне поставили вот такую штуку, которую можно снимать и надевать, когда захочу.