Ночь Нептуна - Яна Розова

— Я не женат.

— А чего?

— Невезучий.

Иван удивленно рассматривал Седова. Со стороны этот худощавый рыжий парень не выглядел так, как о себе говорил. Казалось, он относится к той благополучной породе людей, которые умеют быть счастливыми, но сами об этом не знают.

Наконец бильярдист пришел к каким-то собственным выводам и снова сосредоточился на игре.

Бац! — шар ушел в лузу.

— Чистый удар! — сказал Иван.

Слово «чистый», как уже понял Седов, в терминологии Ивана означало высшую похвалу.

Паша наморщил нос — он знал, что его Ватерлоо начинается.

— Ну, если раз не повезло… — Иван сделал пару шагов вдоль стола, выбирая лучшую позицию для удара. — Надо еще раз рискнуть. Я так думаю.

В баре вдруг стало тихо. Теперь тишину нарушал только стук кончика кия по шару, удар двух тяжелых костяных шаров, звук падения одного из них в лузу, звук удара о борт второго.

Замерев над зеленым столом, как орел, сидящий на вершине скалы замирает над зеленой поляной, где спрятались белые кролики, Иван продолжил философствовать:

— Счастья надо добиваться. — Еще удар шара о шар. — Это как поезд. Ты едешь, едешь, и вдруг станция — Несчастье. Если выйдешь на этой станции, то так на ней и останешься. Но если будешь путь продолжать, то следующая станция может оказаться твоей станцией — Счастье. Так что… — Иван нанес третий за время его монолога точный, верный, короткий удар, снова послав шар в лузу. — Так что надо сделать еще одну попытку!

— Не хочу, — объяснил Паша, коромыслом заложив кий за шею. — Не хочу вторых шансов. Больно все это…

Только сейчас Павел Петрович осознал, как он пьян. Зачем он говорит такие вещи чужому человеку, который снова выворачивает его карманы?

Слегка двоящийся Иван закончил партию. Он возник прямо перед рассредоточенным взором своего партнера со словами:

— Пора идти спать. Тебя проводить?

Паша опустил кий, положил его на стол, протянул Ивану деньги. Тот взял их с вежливым «спасибо», сунул в карман брюк и еще раз внимательно посмотрел на замороженную фигуру неудачливого противника. Потом попрощался и вышел из бильярдной.

В зальчике с тремя зелеными столами стало совсем тихо. Паша, словно загипнотизированный, достал мобильный телефон, набрал номер и сказал в ответ на радостное «Пашенька, ты?»:

— Яна, выходи за меня замуж.

— Ты серьезно?! — В ее голосе звучали интонации малыша, которому обещают подарить к Новому году игрушку, о которой он мечтал целый год. Только Яна о Пашином предложении мечтала на целую жизнь дольше. Он знал это, он боялся, что рано или поздно воплотит ее мечту, в итоге испохабив ей жизнь.

— Я серьезно.

— Ты очень пьян, — разочарованно сказала она. — Ты завтра проснешься и не вспомнишь, что вчера говорил.

— Хорошо, завтра я повторю тебе то же самое, будучи трезвым. Пока.

— Хорошо… Паша, я так люблю тебя, что если ты завтра не повторишь, то я не обижусь.

— Я знаю, — ответил он, нажимая на кнопочку с красной трубочкой.

Его глаза прояснились, он пошел к выходу из бильярдной.

Добравшись до сквера перед отелем, Седов устало опустился на лавочку. Он чувствовал, что от свежего ночного воздуха, несущего запах моря, то глубокое и искреннее состояние опьянения, которого он добивался с таким трудом, испаряется. На смену ему приходит посталкогольная тошнота и омерзение к самому себе вместе с окружающим миром. И пугающая мысль: во что он тут пытается ввязаться? Какое ему дело до фантазий глупой девчонки, которой мерещатся маньяки?

Паша уперся локтями в колени и свесил голову.

Вдруг он услышал тихие голоса — низкий голос взрослого мужчины и хрипловатый ломающийся голос тинейджера. Находились говорившие довольно далеко, и оба старались не шуметь. Из-за этого слов разобрать Паша не мог. Понятны были только интонации их поздней беседы. Мужчина, казалось, был чем-то недоволен, а парнишка обвинял или требовал что-то. Голоса приближались.

Седов бесшумно привстал, на цыпочках обошел лавку, спрятался за ее высокой спинкой. Вскоре, шагах в пяти от его засады, остановились те двое, недружелюбно попрощались, и мимо притихшего в своем убежище рыжего сыщика прошел Сэм. К отелю удалялась фигура невысокого широкоплечего человека. Роберта, конечно.

День пятый

Утро было чудесным. Припомнив вчерашний разговор с Кирой, Паша позвонил Вике. О девушке, которая в прошлом году утонула на пляже, она мало что знала. Да и Роберт вряд ли был близким другом ее семьи. Встречал, конечно, каждый год, даже ужинали вместе, но не больше. На вопрос Вики, почему он задает такие вопросы, Паша постарался ответить крайне уклончиво.

Второй звонок надо было сделать Яне. Он набрал ее номер, она ответила. Услышав ее голос, он представил себе лицо Яны с тревожно сдвинутыми бровями, закушенную нижнюю губу, всю ее слишком хрупкую для этого мира фигурку. Сказал снова те самые слова, что и вечером, не испытав ровным счетом ничего, и завершил разговор.

Перевернувшись на правый бок, чтобы увидеть в окно небо, он подумал: разве так уж безумно его решение? По-своему он любит Яну. И любил бы больше, если бы не ее навязчивая идея вытащить его из колодца. Ну, вот ей шанс. А может, это шанс и для него?

Весь этот душевный разброд и статус жениха (пусть только в собственных глазах и в глазах своей невесты) никак не помешали Паше спуститься в столовую с лучезарной улыбкой на устах, предназначенной только для официантки Марины. Заказав на завтрак запеченную с овощами рыбу, блюдо, которое в другом настроении он бы не выбрал никогда и ни за что, Седов стал интересоваться, как долго Марина работает в отеле. Оказалось, всего полгода. А кто тут ветеран? Ветераном оказалась Буфетчица, а звали ее Марьяной.

Наморщив нос, Паша понял, что придется подкатываться к Буфетчице, а он всегда сторонился властных дам.

Проковырявшись в тарелке с рыбой добрых полчаса и выпив за сорок минут две чашки кофе, Паша заметил, что время от времени Буфетчица покидает зал и отсутствует около трех-четырех минут. Скорее всего, она была заядлой курильщицей, что подтверждала и ее жажда: возвращаясь в зал, дама всегда пила воду возле кулера.

Тогда Седов расплатился за завтрак и пошел искать место для курения. Оно обнаружилось на лестничной клетке за задней дверью столовой, которой отдыхающие никогда не пользовались.

Как раз в это время в курилке появилась ожидаемая персона. Приняв потерянный вид, Седов пожаловался:

— Я заблудился почему-то. Можно с вами покурить?

— Курите, — спокойно ответила женщина. Вблизи было заметно, что ей не меньше сорока пяти лет, но годы не портили ее. Такое аристократичное лицо с высокими дугами бровей, правильным, отнюдь не маленьким носом, свежими губами, четко очерченным подбородком не могло не привлекать внимание. В разрезе ее кипенно-белой блузки была видна выдающаяся грудь, примеченная Пашей ранее.