Обманщики - Драгунский Денис Викторович

Легран позвонил.

Сезам сказал, что ждет во вторник, в семь вечера. Есть две подруги, Марина и Тамара. Интеллигентные девушки. Все будет нормалидзе.

Легран что-то наплел Светочке про встречу институтских друзей: кто-то приехал из другого города, у кого-то кончилась загранкомандировка, все такое; Светочка не стала особо вслушиваться и отпустила его легко. С ночевкой, что характерно. Он еще раз посетовал в уме на Светочкино безразличие. Смешно. Потому что ехал в Москву ясно зачем.

На станции в магазине продавали итальянский вермут. Легран взял две бутылки. Сидел в электричке и готовился – вспоминал свежие анекдоты и смешные случаи из жизни, чтоб понравиться девчонкам. Очаровать, обаять, соблазнить…

Лифт у Сезама работал, слава богу, а то на шестой этаж с потолками четыре метра – это как на десятый в нормальном доме. Зато дверной звонок не отзывался. Легран постучал. Сезам крикнул: «Открыто».

Легран, как вошел в прихожую, сразу начал громко что-то смешное говорить Сезаму – чтоб девушки услышали и начали очаровываться. Но Сезам сидел один в своей «библиотеке-курительной», она же кабинет. Был в мятых трениках и листал бумаги.

Пробурчал:

– Прости, тут надо один документик досмотреть.

Поднял голову на Леграна:

– Да, а вот эта Тамара не придет. Не смогла. Куда-то в загород усвистала.

Так и сказал: «в загород». Нарочно, наверное.

Легран пожалел, что не позвонил со станции. Получается, что зря мотался.

– Но ты не кисни, – бормотал Сезам, карандашом черкая в бумагах. – Не журысь, хлопчику, все нормалевич-нормальзон. Дай пять минут буквально… И поедем.

– Куда?

– Как это куда? За Маринкой, куда-куда!

У Сезама была машина, кстати говоря. «Жигуль» второй модели.

Эта Маринка встретила их в халатике. Видно, она совсем не торопилась с ними ехать. Легран опять затуманился и разозлился: сначала Сезам наобещал, потом одна из двух не пришла, потом за другой пришлось ехать полчаса, а она еще не собралась.

Сезам, напротив, был бодр и весел. Он сказал:

– Мадам! Permettez-moi de vous prе́senter mon ami monsieur Legrand![4]

Она протянула руку и сказала:

– Хау ду ю ду! Ой, в смысле бонжур!

Она на самом деле подумала, что он Легран, иностранец, француз!

Легран поклонился и прикоснулся губами к ее руке.

– Мерси! – улыбнулась она.

Сезам захохотал.

– Месье Легран, или по-нашему – Леня Гранильщиков! Ле Гран, понятно?

– Ну ты хохмач! – засмеялась она. – А я, как дура, поверила! Здрасьте, Леонид! Марина меня зовут.

– Очень приятно. А я просто Леня и на «ты».

– Нет уж пардон-пардон! – она всё смеялась. – Первое слово дороже второго! Всё! Будешь у меня месье Легран! – и чмокнула Леню в щеку. – Сейчас, ребята, пять минут…

Она в кухне гладила платье – легонькое, летнее, светлого брезентового цвета, тогда была такая мода. На платье было много кармашков, клапанов и отворотов, и она их проглаживала подробно и тщательно, побрызгивая водой из специальной бутылки с дырчатой пробкой. Легран даже разозлился: ну сколько можно! Тут пять минут, там пять минут. Опять подумал, что вся его жизнь – серия сплошных неудач, провалов и проколов, мелких и средних. Крупной неудачи не было, потому что крупного дела в его жизни не было тоже.

А она спокойно болтала с Сезамом, жаловалась, что сегодня был дико тяжелый день на работе. Легран испугался: вот сейчас она скажет, что устала, и не поедет. Или ей кто-то вдруг позвонит – и облом.

Но нет. Она сняла платье с гладильной доски, выключила утюг и пошла в комнату переодеваться.

Легран тихонько спросил у Сезама, сколько ей лет. «Лет сорок», – сказал Сезам. Легран слегка оробел: ему-то было двадцать девять. Но выглядела она просто чудесно. Небольшого роста, очень стройная, даже сквозь халат понятно. А когда она, наконец, вышла уже одетая и чуть подкрашенная – просто как статуэтка. Чудеса.

Сидели у Сезама в его так называемой гостиной, в низких креслах с деревянными подлокотниками – рухлядь, оставленная соседями. От истертой обивки пахло старой пылью. Пили вермут, разбавляли его газировкой, закусывали конфетами и яблоками. Легран выложил все припасенные анекдоты, шутки, байки и даже сценки: он умел рассказывать в лицах. Особенно про Брежнева. «Дорохые товарыщщы, друззя!» Все хохотали. Марина прямо закатывалась от смеха.

– Серенький, всё! – вдруг сказала она Сезаму. – Всё, считай, что я с тобой в ссоре! Я на тебя обиделась! Потому что ты от меня прятал своего друга! Такого человека!

Она сбросила босоножку и пальчиками с красными ноготками пощекотала Леграну колено.

– Друзья! – сказал Сезам. – Продолжим разговор в спальне!

Она ушла в ванную, а Сезам с Леграном пошли стелить постель. Легран спросил:

– Какая у нас, так сказать, формула боя?

– То есть? – Сезам встряхивал свежую простынку, надевал свежую наволочку, молодец какой. – Не понял.

– В смысле, ты сначала, я потом? Или как? Я тебя в той комнате подожду, да?

– Вместе, вместе! – засмеялся Сезам. – All together, boys and girls![5]

Чего тут говорить и описывать? Классно. Супер. Как на картинках, и даже лучше. Потому что в реальности, по-настоящему. Легран предавался наслаждениям на полную катушку, мельком вспоминая Светочку – причем Светочку в обеих ипостасях. Ту, давнюю, досвадебную, горячую и неустанную – и вот эту, постную и издевательскую. Светочка мелькала где-то сбоку его мыслей – а так-то он только жалел, что скоро утро и все закончится. Рядом пыхтел жилистый, мускулистый Сезам, и было приятно смотреть, как он обнимает Марину. Как они вместе ее обнимают. Легран сильно жмурился, а потом резко открывал глаза, чтобы убедиться – это не сон, это на самом деле. Думал: как бы намекнуть Сезаму, что не худо бы повторить через недельку…

Конец ознакомительного фрагмента.