Багажная квитанция №666 - Альфред Вайденманн

Прошло минут пятнадцать. Шериф уже начал калякать человечков на обратной стороне списка. Ребята заскучали. Лимонад был выпит, мороженое съедено.

Извиняюсь, но это было черт знает что такое! — Маленький Хорст Бушке, ворвавшись в кафе, никак не мог отдышаться. Он вытащил свои сорок монет из кармана и положил их на стол перед Шерифом, одну возле другой. — Как ты ушел, опять ну ни одного человека не стало! Ну прямо безнадега! И вдруг минут пять назад — снова толпа, стоят вокруг, как Армия спасения. Ну, я быстренько набрал свои четыре марки и говорю им: "Все, рабочий день закончен!" И смываюсь!

Ровно сто марок! — деловито подвел черту Шериф и встал. — Благодарю вас, господа! — Он поклонился во все стороны и добавил: — Кстати, в два часа встречаемся у Куленкампа, а после матча — общее собрание, как и договорились.

Дождь прекратился. Верхние ряды окон уже вновь заблестели. В любой момент тучи могло пробить солнце.

Настоящей матросской походочкой, раскачиваясь из стороны в сторону, шел Шериф от Гусиного рынка к Менкебергштрассе. Объяснялась такая походка очень просто: набитые карманы брюк были тяжелы, как мешки с цементом, и с каждым шагом больно били его по ляжкам. Но зато Шериф нес сто марок! И хотел избавиться от них как можно скорее. Но именно в воскресенье было весьма непросто превратить такую кучу мелочи в бумажные купюры. Пришлось идти на вокзал. И только там, у окошек билетных касс и на почтамте, он наконец завершил операцию.

В час с небольшим, облегченно вздохнув, Шериф вошел в вагон городской железной дороги. Он открывал дверь и держался за поручни левой рукой. Правая оставалась в кармане, сжимая пять бумажек по двадцать марок. У сортировочной станции он вышел.

Семейство Пфанротов в эти минуты садилось обедать.

Вот уж не ожидал от Зауэрбирши, — сказал Петер, принимаясь за свой суп.

Мы часто ошибаемся в людях, — заметила фрау Пфанрот, несколько растерянно глядя в свою тарелку.

А когда ей надо вернуть деньги? — поинтересовался Петер.

Надеюсь, винкельмановские ромштексы не сгорят, — уклончиво ответила мать.

Раздался звонок в дверь.

— Кто бы это мог быть? — спросил Петер.

Оба поднялись из-за стола и рванулись к двери, возле которой чуть не случилось "дорожно-транспортное происшествие".

Иди, суп остынет. Это наверняка кто-нибудь из моих клиентов.

А может, фрау Зауэрбир, которая раздумала давать в долг, — заявил Петер. — Кстати, твой суп тоже остынет. Что это с тобой? Ты сегодня такая нервная!

Раздался второй звонок. Петер вышел в коридор. Фрау Пфанрот снова села за стол и, тяжело вздохнув, прикрыла глаза.

Это господин Шлоттербек, — сообщил Петер, входя вместе с Шерифом.

Добрый день, фрау Пфанрот, — приветствовал хозяйку Эмиль, держа правую руку в кармане.

Господин Шлоттербек просит у вас аудиенции с глазу на глаз, — ухмыльнулся Петер. — А я покуда спущусь в подвал за угольком…

Я… э-э, я думал… — заикаясь, начал Шериф.

Если позволишь, я сперва дохлебаю суп, — извиняющимся голосом сказал Петер. Он пододвинул Шерифу стул и подмигнул матери. — Держу пари, у него в кармане букет цветов и он собирается сделать тебе предложение.

Оставь свои шуточки, — сказала фрау Пфанрот. — У тебя есть все основания быть полюбезней с Шерифом. Если бы ты знал…

Прошу вас… — перебил ее Шериф. Он ерзал на стуле, словно в кресле у зубного врача.

Давай скажем правду, Шериф, — вдруг предложила фрау Пфанрот и отодвинула свою тарелку. Мокрая ложка, которую она забыла вытереть, оставила пятно на белой скатерти. — Я сама не своя от вранья. Нет, актрисы из меня не выйдет.

— От какого еще вранья? — удивился Петер.

Тогда Шериф медленно вынул из кармана руку и выложил на праздничную скатерть фрау Пфанрот пять двадцатимарковых купюр.

— Фрау Зауэрбир — это на самом деле Шериф и остальные мальчики, — объяснила Петеру мать.

Она встала, провела рукой по волосам Шерифа и поцеловала его. — А теперь тащи еще одну тарелку.

Шериф вдруг покраснел, как раскалившаяся печка-буржуйка.

Или тебя ждут дома к обеду? — спросила фрау Пфанрот уже из кухни.

Когда за столом столько едоков, как у нас, семеро одного не ждут, — тихо ответил Шериф.

Ну, тогда все в порядке! — радостно воскликнула фрау Пфанрот.

Мне только надо сгонять за спортивной экипировкой, — сказал Шериф, все еще красный, будто он украл чей-то бумажник и пойман на месте преступления.

Садись на багажник и поедем вместе, — предложил Петер. Его лицо тоже пылало. Во всяком случае, уши.

Ну, приятного аппетита! — сказала фрау Пфанрот и поставила на стол блюдо с винкель-мановскими ромштексами. — И если вы не возражаете, я сегодня — впервые! — пойду вместе с вами.

На бокс? — одновременно выпалили Петер и Шериф.

А почему бы и нет? — засмеялась мамаша Пфанрот и отправилась на кухню за жареной картошкой и цветной капустой.

На улице тем временем выглянуло солнце.

ВСЕ КРИЧАТ: "ДАВАЙ! ЖМИ!"

Уже почти все жители Варбургштрассе, высунувшись из окон, наблюдали за домом номер двенадцать, у ворот которого за последние полчаса собиралось все больше людей, в основном мальчишек.

Наверняка какая-нибудь новая политическая партия, — предположил кто-то с четвертого этажа дома напротив.

А может, просто воскресная школа? — задумчиво сказала перезревшая барышня. Подоконник был слишком жесток для длительного наблюдения, и она подложила под локти диванную подушечку.

Ровно в пять минут третьего со стороны Ломбардского моста на улицу въехал тяжелый грузовик с прицепом. Надписи на обоих бортах были заклеены длинными полосами упаковочной бумаги, на которых красной и черной краской было начертано: "Астория 1912". И только на заднем борту прицепа осталась незаклеенной надпись "Скотобойни Винкельмана".

У ворот дома номер 12 по Варбургштрассе грузовик остановился. Его пневматические тормоза "визжали и шипели, как у паровоза. Хозяин скотобоен Винкельман сидел за рулем сам. Отключив мотор, он вылез из кабины.

С прекрасным воскресеньем! Все на борту?

"Астория 1912" в полном составе! — смеясь, отрапортовал папаша Куленкамп и протянул Винкельману руку.

Господин Винкельман, помолчав, оглядел присутствующих, всех по очереди.

— Много говорить не буду. Сами знаете, что сегодня поставлено на карту. — Он подкрутил вверх кончики усов. — Итак, поехали! Прошу занимать места!

"Асторианцы" забрались в кузов грузовика.

Груз на месте? — спросил господин Винкельман и включил зажигание.

К отплытию готовы, — ответил папаша Куленкамп. Он сидел вместе с Адмиральшей в кабине, рядом с Винкельманом, который, три раза просигналив, помчался на всех скоростях.

Отборочные соревнования между "Асторией" и "Красно-белыми" должны были происходить в спортзале гимназии имени Фридриха, расположенной недалеко от городского парка.

На большой школьный двор, покрытый утрамбованным гравием, и въехал спустя пять минут грузовик господина Винкельмана. У левого крыла гимназии началось настоящее переселение народов.

Боксеры, ко мне! — крикнул папаша Куленкамп.

Зрители, сюда! — позвал Винкельман и вместе с оставшимися ребятами влился в поток зрителей, тянувшихся к входу.

Браво, "Астория"! — закричали какие-то подростки, увидев надпись на бортах грузовика. Но тут же кто-то проворчал:

Сфотографировались бы, пока вам носы не посворачивали!

Это кто еще там? — спросил господин Винкельман, оглядываясь со свирепым видом.

Это я! — с наглой ухмылкой заявил крепкий парень с короткими и черными, как вороново крыло, волосами. Выплюнув жвачку, он двинулся дальше.

Спокойно, Винкельман, держи себя в руках! — приказал себе владелец скотобойни. Да так громко, что его услышали "асторианцы" и оглушительно расхохотались.

Ну, пошли! — сказал папаша Куленкамп и направился со всей своей юношеской командой к боковому входу.

Ни пуха ни пера! — закричали болельщики и подняли вверх кулаки с зажатыми внутрь большими пальцами, что означало: "Желаю удачи!"

Огромный спортивный зал был битком набит.

И не удивительно. Все знали, что сегодняшняя встреча "Астории" и "Красно-белых" была решающей в отборочных соревнованиях.

Господин Винкельман, точно ледокол, прокладывал путь в толпе своим "асторианцам" и болельщикам, которые дружно продвигались вслед за ним.

Ринг находился в центре зала на высоте примерно метра от пола. По обе стороны от него было оставлено по несколько свободных рядов.

Можете выбирать, — предложил им распорядитель. — С какой стороны хотите сидеть?

Вот здесь, — решил господин Винкельман и вместе с "асторианцами" занял места. Не прошло и пяти *минут, как в зал ввалились фанаты "Красно-белых". Их усадили по другую сторону ринга.