Принцесса вандалов - Жюльетта Бенцони

— Что и сказать не могу, как была бы счастлива!

И она обвила его шею руками, а он приник к ней…

Поутру Конде отправил Мадемуазель записку с извинениями. Время, к сожалению, бежит так быстро…

Изабель приезжала в Сен-Жермен еще два раза, и оба раза ее принимали там с живейшей радостью. Мазарини, не говоря ничего определенного, всякий раз рисовал радужные перспективы ближайшего будущего. Мерцающие посулы подкупали и смягчали сердце. Предубеждения заклятых врагов кардинала понемногу таяли в теплой обволакивающей атмосфере. И, возможно, растаяли бы, если бы на следующий день после очередной поездки Изабель в Сен-Жермен не вернулся Бастий. Изабель отправила его в тайную разведывательную экспедицию, и сведения, которые он привез, были, мягко говоря, не лишены интереса. Пока герцогиню убаюкивали лукавые речи кардинала, пока он усыплял бдительность врагов, маршал де Тюренн осадил Этамп, из-за чего со дня на день мятежники могли лишиться большей части своего войска.

Изабель тут же передала новости Конде, который пришел в страшную ярость.

— Мне с самого начала не нужно было доверять старой лисе! Нечего было отправлять вас к ним в западню!

— Нет, это я должна была бежать со всех ног, как только увидела этого… этого…

Изабель не могла найти точного слова, которое передавало бы всю горечь ее разочарования. В то время, как она искренне надеялась помочь установить мир в несчастном, раздираемом распрями королевстве, жалкий итальянишка с кошачьими ужимками и ласковыми улыбками старался выиграть время и посмеяться над ней? Как же это подло! Низко и подло!

Изабель готова была расплакаться от стыда и негодования.

— Не стоит так огорчаться, — сказал ей Конде, неожиданно преисполнившись на этот раз сочувствия. — Ваши посещения дворца, куда вас приглашали — заметим, приглашали! — доказывают одно: в вас нуждались, потому что в Сен-Жермене не чувствуют себя в безопасности. Это во-первых. А во-вторых, правду мы узнали благодаря вашей предусмотрительности и вашему верному слуге. Однако теперь мне нужно мчаться на помощь в Этамп.

Однако принц не успел выйти за порог и отправиться в Сен-Мор собирать войска, которые он держал вокруг Парижа. Не успели и высохнуть чернила в письме, которое написала Изабель Их Величествам, извиняясь, но не указывая причину, — что было верхом дерзости, — по какой она не сможет воспользоваться их приглашением. А все потому, что к Изабель влетела, словно молния, Мадемуазель, которую, похоже, ничуть не смутило присутствие принца де Конде в такой ранний час.

— Мы спасены, кузен! — радостно провозгласила она. — Помощь, которую мы так ждали, наконец-то пришла!

И она объяснила, что Карл IV, герцог Лотарингский, брат ее мачехи[8], только что прибыл со своей армией и расположился неподалеку от Парижа. Как он сообщает в письме, отправленном Месье, он встал лагерем неподалеку от Вильнёв-Сен-Жорж, заняв выгодную позицию, так как «не дурно разбирается во всем, что касается войны».

Скажем несколько слов об этом весьма своеобразного нрава принце, который избрал себе ремесло «кондотьера», как называют наемных воинов по ту сторону Альп. Он содержал великолепную армию, которую предоставлял своим попавшим в беду собратьям. Разумеется, тем, кто мог заплатить за услуги. Может быть, занятие было не слишком благородным, зато приносило немалый доход. Сейчас герцог откликнулся на призыв принца де Конде, а также и Месье. К тому же он находился в родстве еще и с герцогом де Бофором, так как его мать была принцессой Лотарингской. С прибытием этой армии принцы расцвели и сочли ее дарованной небесами поддержкой. Де Тюренн немедленно снял осаду с Этампа и поспешил к столице, расположившись лагерем на холмах напротив лагеря лотарингцев. После чего все стали ждать переговоров.

Любопытные парижане отправлялись поглазеть, что за такой лотарингский лагерь, считая его своим, и устроили там что-то вроде ярмарки. Они назначали там друг другу встречи, словно на Кур-ля-Рен или на Королевской площади. Войско герцога производило большое впечатление: оно состояло из шести тысяч пятисот всадников, трех тысяч фузилёров[9] и восьми пушек, не считая сорока тысяч слуг, подручных и маркитантов, которые сопровождали войско. Все восхищались Карлом и его солдатами. Карл IV в свою очередь время от времени навещал Париж, ухаживал за Мадемуазель — он был вдовцом, — и Мадемуазель не скрывала своего удовольствия. Но затем он объявил себя обожателем герцогини де Шатильон и на Кур-ля-Рен даже выпряг из ее кареты лошадей и сам повез ее карету. После чего в карете мадемуазель де Шеврез отправился вместе с ней к принцессе де Гемене на Королевскую площадь. Переоделся монахиней и прогуливался по площади до часу ночи. Заметив де Конде, спрятался от него под аркадой. Словом, он развлекал парижан как мог, доставив им немало веселых минут, и они стали обожать его, видя в нем будущего победителя «проклятого» кардинала. В общем, что бы там ни говорили, а личность была яркая!

Но и де Тюренн в это время не сидел сложа руки. Он расположился в Гробуа и был готов обрушиться на лотарингцев, так как по слухам, они явились в Париж, чтобы поддержать принца де Конде. И вот уже Карл IV, пришедший, чтобы покончить с Мазарини и его сторонниками, вынужден был сам звать на помощь, потому что его собираются атаковать! Де Конде удивился просьбе, но поспешил отправить обещание, что немедленно придет на помощь. И собрался выехать к той небольшой армии, что двигалась от Этампа, чтобы взять ее под свое начало. На это должно было уйти несколько дней, и принц пока отправил к Карлу IV войско под началом де Бофора, желая вдобавок точно узнать, что творится в лагере лотарингцев.

Молодой герцог был истинным внуком Генриха IV, у него было мало способностей к дипломатии, зато бесстрашия не занимать. Он мигом примчался к лотарингцу, и ему не понадобились долгие объяснения, когда он обнаружил, что лагерь свернут! Догорали последние головешки под кухонными котлами, а сам Карл IV был уже далеко. Бофору удалось, однако, поймать сержанта, который явился поторопить отстающих, и ему не стоило больших усилий заставить его заговорить.

Сержант был простым человеком и выложил все без обиняков:

— Не стоит на нас сердиться, господин. Мазарини заплатил дороже, чем вы. Вот мы и возвращаемся к себе обратно. А чего вы хотите? Жить-то надо!

Любой, кроме де Бофора, вздернул бы, скорее всего, бесстыжего правдолюбца на первом дереве, но у Бофора было доброе сердце и он жалел простых людей, что не раз ему ставили в вину. Он посчитал низким вымещать гнев на недостойного лотарингца на одном из его подданных. Герцог отпустил сержанта догонять своих, а сам поскакал к де Конде и нашел у принца Мадемуазель, которая приехала к нему за новостями.