Лейтенант (СИ) - "Amazerak"

Тут было людно. Несколько мужчин занимались тем, что выносили из дома мусор, коего там хватало: разбитые стёкла, сломанные рамы, куски штукатурки и кирпича – всё это обильно устилало пол, особенно на первом этаже, где шли самые ожесточённые бои.

Кузьма, Максим и Ахмед тоже трудились тут. Увидев меня, они начали приставать с вопросами, но я сказал, что всё расскажу потом и поинтересовался, где Добронравов. Парни ответили, что на втором этаже. Я поднялся. Отставной полковник сидел за столом в кабинете и беседовал с молодым мужчиной в сером сюртуке – неким господином Виноградовым. Этого я видел лишь однажды, когда мы только прилетели в Саус-Энфилд. Он нас встретил и довёз на машине до фазенды.

Добронравов был высоким пожилым господином со строгим лицом, жёсткой складной рта и маленькими тусклыми глазами. Его волосы белели сединой, кожа побурела от загара, а плечи сгорбили года.

Виноградов же наоборот был ещё довольно молод – лет тридцать, не больше. Один из тех людей, которые, как говорится, не имеют особых примет, и чья внешность с трудом запоминается даже с третьей встречи. Одевался он аккуратно, брился гладко, носил короткий серый сюртук и соломенную шляпу, что лежала сейчас на столе. О Виноградове я ничего не знал, помимо того, что тот тоже состоит в Союзе сильных. По пути в Спрингтон я попытался его расспросить, но Виноградов ничего толком не рассказал. В общем, загадочный тип.

– Михаил? – воскликнул Добронравов, встал из-за стола и протянул мне крепкую жилистую ладонь, на тыльной стороне которой выступали узловатые вены. – Рад тебя видеть! Давно прибыл? Да, я уже знаю, что тут произошло. Твои парни всё рассказали. Да уж, такие дела... Вернулся ты, значит, с одной войны и попал на другую.

– Тоже рад видеть вас в целости и сохранности, Анатолий Андреевич, – ответил я вежливо, – как ваши домашние поживают? Надеюсь, всё в порядке?

– Слава Богу, обошлось. Я семью в Уэст-Энфилде оставил. Нечего им тут делать сейчас.

– Здравствуй, Михаил, – поздоровался со мной Виноградов. – Очень хорошо, что ты здесь, а то думал, телеграмму придётся отправлять. У меня дело имеется. Важное.

– Ну будет тебе, Олег Семёнович, – упрекнул Виноградова полковник. – Ну какие дела? Дела обождут. Давай лучше к столу. В столовой, к сожалению – разруха, но можем на втором посидеть в малой гостиной. Там уже прибрались. Я прикажу самовар поставить.

– Ладно, – согласился я, – а вы расскажете, что тут произошло, пока меня не было, и как вам удалось спастись. Но меня мучает сейчас один вопрос: Катрин писала, что работает здесь, на фазенде. Она была с вами, когда напали индейцы? Где она?

– Нет, её с нами не было, – покачал головой Добронравов, – днём ранее Катрин отпросилась, чтобы сопровождать Татьяну в какую-то деревню. Больше я её не видел. Если не ошибаюсь, то местечко, куда они поехали, называется...

– Тапебикуа, – закончил я фразу. – Вчера я был там, но от деревни осталось лишь пепелище.

Весь мой душевный подъём мигом улетучился. Оказывается, Катрин с Таней поехали вместе в ту злополучную деревню. Ну и где они? Погибли, как и остальные жители? Я отказывался в это верить. Катрин – хороший боец, она наверняка защитила и себя и Таню, а теперь они где-то... Где? Почему девушки до сих пор не вернулись?

– Прискорбно, – произнёс полковник. – Но, зная Катрин, я просто уверен, что она нашла выход из ситуации, так что не отчаивайся, Михаил. Катрин скоро выйдет на связь. Вот увидишь. Выше нос!

– Да, я тоже так считаю, – кивнул я. – Ну а теперь, надеюсь, расскажете, как вы сами отбились от головорезов?

– Разумеется! Пройдёмте за стол, господа?

Пока ждали самовар, да пили чай, Добронравов поведал о случившемся. Всё произошло так, как я и предполагал: отряд из десяти человек, охранявших фазенду, держался несколько часов против индейцев, но когда на дороге показался броневик, и особняк обстреляли из пулемёта, полковник решил, что не стоит испытывать судьбу и лучше отступить, пока не поздно. Ну и ушёл через поля вместе с семьёй, прислугой и охраной, потеряв в перестрелке двух человек убитыми.

День они добирались до ближайшего городка, там поймали попутку до Амарги, а потом на автобусе приехали в Саус-Энфилда. Прибыли они в столицу департамента в тот же день, в который мы отправились в Амаргу – совсем чуть-чуть разминулись.

В свою очередь я рассказал о том, как мы отбили ночную атаку и заняли особняк. Хоть полковник уже и слышал это от моих товарищей, всё равно настоял, чтобы я поведал, как было дело.

– Говоришь, на разведку ездил? – спросил он, когда я закончил рассказ. – Что узнать удалось? Как дела обстоят в округе?

– Хорошего мало. Даймонд держится. Индейцы его почему-то не тронули, а жители схоронились в горах. А вот Нортон сожжён. Да ещё и добровольческий отряд из Саус-Энфилда погиб – попали в засаду.

– Это прискорбно. А где остальная банда ты узнал?

– Никак нет. Дальше Нортона не ездил. Зато на обратном пути отобрал у этих гадов интересный грузовичок. Там куча ящиков с алмазами и, возможно, с другими ценными ресурсами – всё, что на шахтах награбили.

– А вот это и правда интересно, – хмыкнул Добронравов. – И много там?

– Целый кузов. Я что думаю: это же, по идее собственность горняков? Надо бы отдать.

– А кому? Доби и сыновьям? А ты уверен, что все эти алмазы, или что там у тебя, с их шахт? Тут же в округе, как минимум три компании. И как делить собираешься? Нет, я полагаю, не надо никому отдавать. Ты эту добычу вполне заслужил.

– Пожалуй, вы правы, – согласился я. – Вот только что мне ними делать? Куда я дену неогранённые алмазы в промышленных количествах?

– Подумаем над этим, – сказал Добронравов, – но позже. А сейчас давай-ка мы сгрузим ящики ко мне на склад. Тут безопаснее всего. И да, Михаил, дело одно имеется. Серьёзное дело. И тебя касается, и меня – всех нас, всего Союза. И не побоюсь этого слова, всей Российской Империи.

– Вот как? – удивился я. – Что ж, я весь во внимании.

Я был заинтригован. Вестей из Российской империи я получал мало. Знал, что война шла всю зиму и что каких-то серьёзных подвижек с обеих стороне за весь этот период не было, зато англичане теперь тоже начали воевать с германцами, и последним приходилось разрываться на два фронта. А больше и не знал толком ничего. Да и никто не знал – до этого дальнего уголка Земли долетали лишь слухи.

Тут заговорил прежде молчавший Виноградов:

– Да, речь пойдёт о России. Империя сейчас в трудном положении. Война подорвала экономику страны, подорвала могущество великих родов. Теперь они – далеко не главная военная мощь, как это было в прежние времена. Боярские дружины отходят на задний план, аристократы сидят в тылу, а простолюдины – в окопах под огнём. Война эта, кажется, ознаменовала начало новой эпохи.

– Смелые выводы, – заметил я.

– Не все пока понимают, в какое время мы живём, – продолжил Виноградов, не обратив внимания на мою реплику. – Старые порядки скоро канут в прошлое, а на вершину взойдут те, кто храбро смотрит в будущее. Однако российские бояре не желают свыкнуться с переменами, и страна рушится. Империя на грани распада. Несколько великих родов уже заявило о своей независимости, образовав собственные коалиции. Со временем таких будет становиться всё больше и больше. И процесс этот происходит не только в России. Священная Римская Империя испытывает похожие трудности. Её территория раздроблена, а владельцы графств и герцогств – слишком независимы. И они устали посылать на смерть членов своих семей, они требуют прекращения войны. Оба императора вот-вот пойдут на мировую. Они не смогут продолжать грызться: ресурсы на исходе. Промышленность обеих государств не обладает достаточной мощью для столь масштабных и длительных боевых действий. Да и почти вся верхушка против, даже те, кто прежде поддерживал войну.

– Что ж, надеюсь, война и правда скоро завершится, – сказал я. – Насколько я знаю, толку от неё мало.

– Да. Тысячи людей гибнут каждый день в окопах, но линия фронта с января не сдвинулась и на версту. Война эта бессмысленна, а жертвы неоправданны.