Зима в Эдеме - Гарри Гаррисон

Меликеле повела их обратно на берег. Для еды было не время, и просторное помещение под прозрачной крышей пустовало. Вдоль стен выстроились баки, откуда прислужницы-фарги выхватывали рыбину за рыбиной, взрезали их струнными ножами, потрошили, чистили и укладывали тушки в растворы энзимов.

– Расточительность! – заявила Акотолп. – Подобная обработка нужна для мяса столетнего ненитеска, а не для рыбы. Посмотрим, что там у них в баках. Мелкие ракообразные… восхитительны в свежем виде, смотри!

Схватив одного покрупнее, Акотолп мгновенно отодрала ему голову и конечности, ловкими движениями обломала панцирь. Вейнте" всегда мало интересовалась тем, что есть, и положила на лист кусок рыбы. Едва Вейнте" отвернулась, Меликеле последовала ее примеру.

Акотолп радостно бурчала под нос, и кучка объедков возле ног ее росла. Излучая удовольствие-от-еды, она не замечала работавших рядом фарги, не обратила она внимания и на иилане", появившуюся из строения рядом. Та взглянула на нее, присмотрелась повнимательнее и наконец приблизилась.

– Шествие-времени – конец-разлуке, – взволнованно проговорила прибывшая. – Ты Акотолп, ты обязана быть Акотолп, есть только одна Акотолп.

Акотолп с удивлением оглянулась – кусок белого мяса прилип к верхней губе, – и защитные мембраны на глазах ее затрепетали от изумления.

– Голос знаком, лицо знакомо, не ты ли это, Укхереб, тоненькая-как-всегда?

– Толстая-как-обычно, годы прошли…

Вейнте" с интересом смотрела, как в порыве приязни сплетают они пальцы в жесте приветствия эфенселе, хотя обе воспользовались модификатором, слегка менявшим смысл слов и жестов.

– Вейнте", вот Укхереб. Мы с ней дружны как эфенселе, хотя и не принадлежим к одному эфенбуру. Мы вместе росли и учились у старой всеведущей Амбаласи, древней, как яйцо времен.

– Приветствую тебя, Вейнте", в Икхалменетсе. С подругой подруги приходит двойная радость. А теперь удалимся из этого общего места в мое собственное, где можно удобнее насладиться едой.

Рядом была лаборатория. Акотолп шумно восхищалась приборами. За лабораторией оказалась уютная комнатка с мягкими подушками, с красивыми занавесями, на которых отдыхал глаз. Откинувшись на подушки, Вейнте" вслушивалась в разговор ученых. Она терпеливо ждала, наконец разговор о новых открытиях и старых знакомых иссяк, и Укхереб спросила:

– Я слыхала, что ты была в Алпеасаке, когда туда явился весь Инегбан. Я читала о проведенных там исследованиях, об изобилии открытых вновь видов. Сколько радости-от-открытий вы получили. И вот вы в Икхалменетсе. Зачем вам эти крошечные острова, если перед вами континет, полный открытий?

Акотолп не ответила и повернулась к Вейнте", ища поддержки; та успокоила ее жестом понимания и желания помочь, прежде чем Акотолп успела открыть рот.

– Труднопостижимые вещи случились там, Укхереб. Акотолп не решается даже говорить об этом. Я могу ответить на твой вопрос, если ты разрешаешь, поскольку я участвовала во всех событиях. Вот что произошло.

И, не прибегая к усложнениям и отступлениям, Вейнте" поведала ученой о гибели далекого Алпеасака. И когда она завершила повествование, Укхереб издала крик и прикрыла глаза рукой в детском жесте стремления позабыть.

– Просто не могу представить себе, а ведь вы все это пережили… Что делать, что делать?

Она медленно покачивалась из стороны в сторону – снова детский жест, – так бездумную фарги уносит течение.

– Ваша эйстаа узнает об этих горестных событиях. И когда это свершится, я буду говорить с нею. Но тебе, Укхереб, не следует горевать о случившемся. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Поговорим об этой горе над нами: черной скале, увенчанной белым снегом. Как красиво! На вершине всегда лежит снег?

– Раньше такого не случалось, но теперь снег на вершине не тает. Зимы стали холодными и ветреными. Лето стало короче. Потому-то я и скорблю вдвойне о несчастье в далекой Гендаси. Там жила надежда и на наше спасение. Города умирают, в Икхалменетсе становится все холоднее. Страх поселился там, где прежде обитала надежда.

– Надежду нельзя убить, будущее прекрасно.

Вейнте" произнесла эти слова с таким энтузиазмом, с такой уверенностью в грядущем счастье, что Акотолп и Укхереб воспряли духом.

Еще бы ей не быть энергичной. Смутные идеи превращались в надежные планы. Скоро все определится, и она будет знать, что следует делать.

Энге чувствовала себя иначе. Слишком часто угрожала смерть Дочерям Жизни. Слишком близко подступала.

Они покинули урукето на заре, незаметно соскользнув в воду со спины гиганта. Море волновалось, и валы захлестывали их. Плыть до берега оказалось долго и утомительно. Урукето исчез в утреннем тумане, и они остались одни. Сначала они перекликались, но только сначала. Потом им потребовались все силы, чтобы добраться до берега. Опасаясь за спутниц, Энге первой пробилась через береговой прибой, а потом по очереди помогла им преодолеть валы. Наконец беглянки распростерлись на песке под лучами теплого солнца.

Все, кроме одной. Напрасно Энге бегала вдоль берега по воде в одну сторону, в другую. Та, которую она искала, так и не вышла на берег. Добрую, крепкую Акел поглотил океан.

Подруги Энге тянули ее за руки, гладили, требуя, чтобы и она отдохнула. И принялись искать сами. Безуспешно. В море никого не было. Акел исчезла навсегда.

Наконец Энге нашла в себе силы сесть, потом встать, потом отряхнуть песок с кожи усталой рукой. Прямо перед ней вдруг закипела вода – круглые головенки совсем еще юного эфенбуру вынырнули на поверхность. Едва она шевельнулась, они, испугавшись, исчезли. Даже эта трогательная картина не могла развеять ее отчаяния, и все же она отвлекла Энге, заставила прийти в себя, понять, что остальные зависят от нее и долг ее перед живыми, а не перед умершими. Она глянула вдоль берега на маячивший над песками пляжа далекий силуэт Йибейска.

– Идите в город, – сказала она. – Смешайтесь с фарги, уподобьтесь им. Но будьте осторожны, не забывайте ужасных уроков, которые мы получили в страшной Гендаси. Многие сестры погибли там, но в смерти их может быть какой-то смысл, если мы правильно усвоим эти уроки. Помните, что Угуненапса отчетливо видела истину, ясно говорила о ней и завещала нам свои знания. И теперь мы знаем, что Угуненапса говорила истинную правду. Мы знаем истину, но что нам делать с ней?

– Поделиться с другими! – отвечала Эфен, пылко подчеркивая жестом ожидание радости. – Вот наше дело, и мы выполним его.

– И мы никогда не забудем об этом. Но я должна как следует подумать, что нам теперь делать. Я найду уголок, чтобы отдохнуть и подумать. И там подожду вас.