Красная сестра - Марк Лоуренс

видела разорванными. То, что она считала святым и достойным жертвоприношения. Ноне было трудно заводить друзей — она не понимала, как это работает, но иногда такое случалось. У нее был только один друг, ненадолго, и она потеряла его; она не собиралась терять другого.

— Расскажи мне, как ты оказалась в Хэрритоне, дитя. Прямо под петлей. — Голос настоятельницы Стекло прервал воспоминания Ноны, и она обнаружила, что идет по каменной дороге, разделяющей широкие, продуваемые всеми ветрами поля, на которых паслись лошади и овцы. Слева и справа виднелись редкие усадьбы, впереди — низкие остроконечные крыши вилл, а за ними — крутой склон плато.

— Что? — Нона потрясла головой. Она почти не помнила, как покинула город. Оглянувшись, она увидела, что тот в миле или больше позади, а по бокам настоятельницы идут две монахини.

— Ты собиралась рассказать мне, что случилось с Раймелом Таксисом, — сказала настоятельница.

Нона снова посмотрела на монахинь; обе выше настоятельницы Стекло, одна — очень худая, другая — с более округлыми формами, их рясы порхали вокруг них. Она смутно помнила, как они присоединились к настоятельнице у каких-то маленьких ворот в городской стене. Одной из них было, пожалуй, столько же лет, сколько настоятельнице, ее лицо было морщинистым и обветренным, глаза — холодными, губы — тонкими. Другая, помоложе, зеленоглазая, ответила на рассеянный взгляд Ноны широкой улыбкой, заставившей ее отвести взгляд.

Нона устремила взгляд на горизонт. Монастырь больше не был виден, он отошел от края обрыва.

— Сайде велели вымыть полы в комнатах Раймела. Я услышала, как она визжит. — Люди так не кричат. В деревне, когда Серый Джарри резал свиней... это звучало именно так. И когда один из мальчиков, столпившихся у люка, сказал «комнаты Раймела», какая-то холодная рука схватила Нону за грудь и потянула вперед.

— Я спустилась по лестнице. Быстро. — Это было медленнее, чем падение, но не намного. Она выбежала в фойе. Сайда оставила ведро и швабру, чтобы держать дверь открытой, большую дубовую плиту с медными петлями.

— На полу валялись осколки горшка. И он причинял ей боль. — Сайда выбила что-то из ниши — она всегда была неуклюжей. Раймел сжал ее руку в кулаке, проглотив ее от запястья до локтя, и поднял Сайду с земли. Он просто стоял, поворачивая руку из стороны в сторону, пока Сайда боролась и извивалась, пытаясь уменьшить ужасное напряжение в локте и плече, все время крича.

— Я велела ему опустить ее, но он меня не услышал. — Нона подбежала, чтобы поддержать подругу, но Сайда весила в два раза больше, чем она сама. Тут Раймел заметил ее и, смеясь, тряхнул Сайду так, что Нона отлетела в сторону. Что-то хрустнуло в руке Сайды, когда он сделал это — достаточно громко, чтобы заглушить ее крики.

— Вот я и остановила его. Перерезала ему горло.

Более молодая монахиня фыркнула у нее за спиной:

— Говорят, он девяти футов ростом.

— Я забралась наверх. — Раймел был ростом не девять футов, а больше восьми. Он опустился на одно колено, все еще удерживая Сайду за сломанную руку, дразня Нону уродливой ухмылкой на своем красивом лице.

Нона бросилась вперед. В глазах Раймела мелькнуло удивление, но он не успел пошевелиться. Она запрыгнула ему на колено, чтобы набрать необходимую высоту, а затем полоснула его рукой по горлу.

— Как ты его порезала? — Старшая монахиня, сзади.

— Я... — Нона представила себе Раймела с золотистыми волосами, вьющимися над нахмуренным лбом, улыбку, переходящую во что-то другое, кровь, покрывающую багрянцем глубокие разрезы на шее. — Я вытащила кинжал из ножен на его бедре, когда карабкалась на него.

— Это, — сказала младшая монахиня, — звучит крайне маловероятно.

Настоятельница Стекло ответила прежде, чем Нона успела резко возразить:

— Тем не менее, если вы присмотритесь повнимательнее, Сестра Яблоко, то увидите, что туника девочки была когда–то белой, а не коричневой. Если верить стражникам в Хэрритоне, этот коричневый цвет представляет собой смесь засохшей крови и тюремной грязи. Более того, она и ее подруга должны были быть повешены за убийство Раймела Таксиса.

— Тогда почему он не умер? — спросила Нона. Она хотела, чтобы Раймел умер.

— Потому что его отец очень богат, Нона. — Настоятельница увела их с дороги на более узкую тропу, ведущую к высоким стенам обрыва. — Не просто немного богат, но настолько богат, что может каждый день покупать новый особняк и спать в нем каждую ночь, пока возраст не потребует его.

— Деньги не имеют значения, когда ты истекаешь кровью. — Нона нахмурилась. Богатые или бедные, внутри люди выглядят одинаково.

— Туран Таксис достаточно богат, чтобы владеть людьми из Академии. — Настоятельница подхватила свою рясу, чтобы легче подниматься по склону. — Я уже скучаю по своему посоху. Старая дама без палки, на которую можно опереться, — это действительно печально.

Нона ничего не ответила, не понимая слов настоятельницы.

— Люди из Академии... волшебники, Нона! Маги. Ведьмы и колдуны. Дети с кровью марджал. Воспитанные и обученные за счет императора, привязанные к Ковчегу и к его службе, но свободные зарабатывать себе на жизнь вне дворца до тех пор, пока императору не потребуются их навыки.

— Они могут воскресить человека из мертвых? — Внезапно она подумала об отце, не в силах вспомнить о нем ничего, кроме густых черных волос и сильных, надежных рук.

— Нет, но они могут остановить превращение живого в мертвого. Там есть граница, место, которое мы пересекаем, чтобы присоединиться к Предку. Некоторые из нас могут посетить эту границу и держать там человека, пока его тело исцеляется от ран, которые в противном случае положили бы ему конец.

— Значит, богатые люди никогда не умирают? — удивилась Нона. — Они откупаются от смерти золотыми монетами?

Настоятельница покачала головой.