29 отравленных принцев - Татьяна Степанова

— Прошу вас, — Колосов галантно предъявил «корочку» и, забывшись, снял темные очки. И совершенно напрасно.

— Начальник отдела… — Потехина читала удостоверение, — убийств… области… Области… Так вы не с Петровки, 38? Область… Так, а простите за прямоту, Подольск… Ну, подмосковный Подольск — это у вас?

— У нас, — ответил Никита, — наша территория.

— И вам не стыдно, молодой человек? — Потехина гневно посмотрела на Колосова. — И совесть вас еще не загрызла, нет?

— А в чем дело? — спросил Никита, забирая удостоверение.

— И он еще спрашивает, в чем дело! Начальник отдела убийств из области — это про вас написано, а? Подольск — ваша территория? А почему тогда до сих пор убийца Похлебкина на свободе гуляет? Сколько времени прошло, а вы его до сих пор не нашли. Такого человека убили — гения! Мы все из него вышли, все. Похлебкин — это же… — Потехина потрясла пухлыми ручками. — У меня сердце кровью до сих пор обливается, когда подумаю, что такой человек в могиле лежит. А его убийца до сих пор на свободе разгуливает.

— Марья Захаровна, но я этим делом не занимался, — со скромным достоинством ответил Колосов, — а по делу Похлебкина до сих пор ведется работа.

Бросьте! Вы мне это бросьте, работа! — Потехина

презрительно усмехнулась. — Слыхала я по телевизору, мол, убили с целью ограбления. Отверткой! Чушь все это собачья!

— Марьяша, он к нам совсем не по этому делу, по другому, — попытался вклиниться Симонов.

— Помолчи, алкоголик! Похлебкин, можно сказать, нам всем свет дал увидеть, мы все у него в долгу неоплатном, а тут… Знаете, молодой человек, что я, лично я думаю о его смерти?

— Что? — спросил Колосов. Спорить с этой взрывной крикуньей, сладко дышащей дорогими французскими духами, было бесполезно. Допрос приходилось строить, подчиняясь и уступая.

— У старика был непререкаемый авторитет и влияние. Заикнись он только где-нибудь печатно или устно, что в том или ином ресторане под видом активно рекламируемой национальной кухни — любой: китайской, арабской, русской, кошерной — толкают клиентам разную там псевдоавторскую бурду, этому заведению пришел бы конец. Похлебкину верили все. Его слово было законом для специалистов самой высокой пробы. Так вот, я считаю, что его убили потому, что он пытался кого-то разоблачить! Пытался открыть глаза всем нам на то дерьмо, которым нас кормят за наши же деньги!

Колосов секунду молчал, словно оценивая.

— А знаете, Марья Захаровна, — произнес он задумчиво тоном самого настоящего гениального сыщика, — пожалуй… Эта версия имеет такое же право на существование, как и… нет, но какой новый, свежий, неизбитый подход… Поворот мысли на сто восемьдесят градусов… Я сегодня же доложу начальству. Спасибо вам, огромное спасибо.

— Не за что. — Марья Захаровна, блестя глазками-щелочками, пытливо изучала его — правду говорит или мозги пудрит. Решила по-умному сместить акценты: — Вы простите, что я накричала… Так с утра заведут, так заведут… Я ж ненормальная. Другие-то сейчас вон как дела свои ведут? Из Парижа или из Ниццы раз в неделю звякнут менеджеру — и трава им не расти. А я все сама, как раб… Я и менеджер, и директор, и кладовщик… С утра, верите, как к станку сюда иду, по-стахановски. Ну, хвоста всем накрутишь, разгонишь всех, порядок наведешь, зато до вечера спокойна — можно уезжать. Часы и без меня пойдут. Что же вы стоите, садитесь, — она гостеприимно указала Колосову на диван в уютной нише. —~ Понимаете, у нас тут пока с утра хаос. Раньше с двенадцати открывались, теперь летом из-за жары с десяти. Но раскачиваются по-прежнему медленно.

— Марья Захаровна, я к вам вот по какому вопросу. Вчера я имел беседу с…

— Ой, а что у вас такое с глазом? — воскликнула Потехина. Никита вздрогнул, воровато прикрыл ладонью синяк.

— Это пустяки, бытовая травма…

— Эх, молодой человек, — Марья Захаровна погрозила пальчиком, — все в суперменов играете. Шалите все… шалуны…

— Я по поводу гибели Максима Студнева, — сказал Колосов, — вам это имя знакомо?

— Ну я же говорила! Ну, Серафим, детка, что я тебе говорила, а? — торжествующе воскликнула Марья Захаровна, оборачиваясь к Симонову. — И Аврору убеждала. Серафим, пойди скажи, чтобы принесли гостю чаю с мятой, нашего фирменного. И узнай — не приехал ли Поляков? Конечно, мне это имя известно, — она обернулась к Колосову и вздохнула, — и с Авророй, бедняжкой, мы два часа вчера эту ее поездку в вашу милицию обсуждали. Я ее предупреждала: не надо было ей ездить.

— Почему? Я сам ее вызвал. Она знакомая погибшего Студнева, звонила ему.

Марья Захаровна пристально посмотрела на Колосова.

— Молодой человек, вы можете не финтить, а ответить прямо и честно, — сказала она. — Вы вот сами из отдела убийств, целый начальник. Похлебкиным не занимались, а Максимом нашим занимаетесь. Так, значит, что же выходит — убили его, а?

— Я вам прямо и честно отвечу, — сказал Колосов, — это дело поручили мне. А факты пока таковы: Студнев упал с восьмого этажа своей квартиры. То есть дома, я хотел сказать…

— Упал или его выбросили? — спросила Марья Захаровна. — Или он выбросился сам?

— Мы пытаемся установить, что же произошло на самом деле. Нам стало известно, что накануне своей гибели он был здесь, в ресторане. Марья Захаровна, я хотел бы просить вас как можно подробнее описать этот вечер, этот ужин. Вы ведь на нем присутствовали?

— Присутствовала. Как белка в колесе крутилась. — Марья Захаровна покачала головой, откинула со лба челку. — Ну что вам сказать? Это была самая обычная частная вечеринка. Ресторан мой был снят моей хорошей знакомой — известной эстрадной певицей Авророй. Она устроила маленький праздник для друзей.

— По какому поводу праздник — день рождения, выход нового альбома, клипа?

— Берите круче, молодой Человек. Она отмечала окончательное освобождение.

— То есть, не понял?

— С мужем она развелась, вот что. Расплевалась наконец. Она была замужем за продюсером Дмитрием Гусаровым, слышали, наверное, этот господин из телевизора не вылезает. Ну и все — развелись они. Имущество только вот до сих пор делят. А разве она сама вчера вам не сказала?

— Нет, — покачал головой Колосов, — этой темы мы не касались. А кто еще присутствовал, кроме вас?

— Студнев был Максим, — печально ответила Марья Захаровна, — этот вот клоун, который ушел за чаем с мятой и провалился…

— Симонов? А он кто? — наивно спросил Колосов.

— Он мой гражданский муж. Такой ответ вас устроит? — ответила Потехина. — И по совместительству — камень на моей шее.

Колосов помолчал. У Потехиной и красавца Симонова разница в возрасте составляла лет десять, а то и больше.

— А он чем занимается? В ресторане работает?

— Он актер театральный.

— Внешность его мне знакома, да, да, да! — оживился Никита. — Он в каком театре играет?

— В Погорелом. Шучу, — ответила Потехина со вздохом, — отпуск у него пока творческий. Краткосрочный. Ну, а еще были вместе с нами Мохов Петр Сергеевич — журналист, известный кулинарный критик и добрый мой приятель — и Анфиса. Берг ее фамилия. Я с ней через Аврору познакомилась. Она тоже журналист, в каком-то медиа-холдинге работает. Аврора и ее муж Гусаров, ну, когда они еще вместе были, устраивали через нее какие-то рекламные акции, презентации, фотосъемку для журналов. Ну, а для меня Анфиса — железный клиент. Ресторан наш ей очень нравится. В последнее время она к нам зачастила.

— А кто обслуживал гостей? — спросил Никита. — Фамилии служащих вашего ресторана назовите, пожалуйста.

— Ну, вечер был особенный, торжественный. Закрытый. Тут уж, сами понимаете, не хотелось перед друзьями в грязь лицом ударить. Меню готовил, мой шеф-повар Поляков. Наш второй повар, Сайко Лев Львович, тоже работал. Ну, потом рабочие по кухне, уборщица — тоже фамилии называть?

Колосов кивнул, записывая фамилии в блокнот.

— А кто подавал? Кто столики в зале обслуживал? — спросил он. — Фамилии официантов?

— Мы сидели в том зале, — Потехина кивнула на смежный зал, — там, как видите, у нас гриль, специальная печь для приготовления блюд на открытом огне и на углях. Был один общий стол. Обслуживали нас непосредственно шеф-повар Поляков, повар Сайко и официантка Воробьева Елена.

— Я с ними хотел бы побеседовать.

— Пожалуйста, только… Поляков сегодня будет позже. А Воробьева выходная, — сухо ответила Потехина.

Никита заметил, что тон и вся манера речи у нее несколько изменились. Исчезла крикливость и та шумная непосредственность, которая так ошеломила и позабавила его вначале. Потехина стала более сдержанной, и ее можно было понять — разговор вплотную касался ее ресторана.

— А вы сами, Марья Захаровна, в тот вечер не заметили ничего необычного? Ну, может быть, Студнев вел себя как-нибудь не так, странно?

— Вы все же считаете, что он покончил с собой? — Потехина горестно вздохнула и покачала головой. — Нет, в тот вечер все было нормально. Мы так славно посидели — хорошая еда, хорошее вино, душевная беседа, все свои… Аврора была так довольна, прямо душой оттаяла.