Газета "Своими Именами" №3 от 15.01.2013 - Газета "Своими Именами" (запрещенная Дуэль)

В голове дребезжит, будущее совершенно неопределённо. Говорят – русские тяжелы на подъём. Неправда, старо. Иной, из средних интеллигентов, самой судьбой определён жить и умереть в захолустье, а глядишь – сидит на крыше вагона, на носу – треснувшее пенсне, за сутулыми плечами – мешок, едет заведомо в Северную Африку и ничего себе, только борода развевается по ветру.

…Граф де Мерси: «Сегодня нам демонстрировали один участок белого фронта Юденича, снабжённого не совсем обычным оружием – только и всего. Если большевики напускают на нас всех оборванцев всего мира, мы вправе спустить на них всю человеческую сволочь. Иногда профессиональный негодяй стоит целой стрелковой бригады».

…Казачий полковник Магомет бек Хаджет Лаше, писатель и террорист – специалист пыточных дел: «…Лига борьбы за восстановление Российской империи» организовала в Стокгольме «Бюро», куда вошли офицеры шведской королевской армии (классические «нейтралы» со времён Полтавской битвы. – В.К.), задача Бюро – формировать в Скандинавии и на Балтике белые отряды для борьбы против Петрограда.

По русским полевым законам семь кадровых офицеров имеют право вынести смертный приговор государственному преступнику и привести приговор в исполнение (царь отрёкся, империи нет, не стало подданных, все правительства разбежались, кроме Советского, а ублюдки в погонах смертные приговоры «пекут» как блины. – В.К.).

Лига приговорила к смерти и казнила четырёх опаснейших большевиков: Якова Фейгина, Иосифа Домбровского, Самуила Либермана, Алексея Фокина, он же – Браутман… Совершая этот акт, Лига защищала благосостояние и покой миллионов культурных семейств, которые могли стать жертвой…вышеназванных пророков. Протоколы о времени, месте и подробностях казни будут в своё время переданы в американское посольство…»

Газетное объявление: «...союзники сообщили, что лишены возможности доставить в ближайшее время продукты в Одессу. Поэтому, в целях уменьшения числа едоков, решено приступить к разгрузке Одессы». 3 апреля 1919 г. Генерал д’Ансельм.

А рядом с приказом коменданта Одессы генерала Талдыкина о борьбе с тараканами другое объявление: «Всем, всем, всем… последнее убежище спекулянтов и белогвардейцев должно пасть!..».

…С восходом солнца пароход начал просыпаться. Первыми заворочались палубные обитатели: потягивались, почёсывались, спросонок пялились на молочно-голубую пустыню моря. Около кранов уже стояло несколько военных босиком, в широченных галифе, в рваных подтяжках и, фыркая, мыли шеи солёной водой. Из трюмов стали вылезать взъерошенные, непроспавшиеся штатские. И скоро перед нужником, висевшим над пароходным бортом, стала длинная очередь: дамы, зябко кутавшиеся в мех, общественные деятели без воротничков, сердитые генералы, поджарые кавалерийские офицеры.

– Двадцать минут уже сидит, - говорилось в этой очереди.

– Больной какой-нибудь.

– Ничего не больной, рядом с ним спали на нарах, просто глубоко неразвитый человек, грубиян.

– Действительно, безобразие. Да постучите вы ему.

– Господин штабс-капитан, - постучали в дверку, - надо о других подумать. Вы не у себя дома.

Понемногу на палубе всё больше становилось народу. Из-за брезента, покрывавшего гору чемоданов, вылез багровый, тучный, недовольный член Высшего монархического совета Щеглов, саратовский помещик. Он за руку вытащил оттуда же свою жену, знаменитую опереточную актрису, вытащил корзинку с провизией и плетёную бутыль с красным вином. Они сели около временной кухни и принялись завтракать.

В кухонных котлах в это время варились бобы с салом. Негритята раскупоривали полупудовые жестянки с австралийской солониной. Около кухни говорили по этому поводу:

- Опять бобы. Это же возмутительно. – Я просто отказываюсь их переваривать. Издевательство какое-то.

- А вам известно, ваше превосходительство, что это за солонина? Это мясо австралийской человекоподобной обезьяны. Я сам естественник, я знаю.

- Меня рвало вчера. Вот вам, господа, отношение союзников.

- А в первом классе, извольте видеть, отличный обед в четыре блюда.

- Для спекулянтов. Одни жиды в первом классе. Устроили революцию, а мы жри обезьян.

…В это время от котлов повалил такой густой запах, что очередь обернулась к поварятам. Они черпали огромными уполовниками бобовую похлебку и разливали её по жестянкам из-под консервов, по чашкам, черпакам – во всё, что подставляли проголодавшиеся эмигранты.

На эту давку сверху, со средней палубы, глядели уже откушавшие в столовой первого класса финансовые, сахарные, чайные, угольные короли, оказавшиеся на пароходе в гораздо большем количестве, чем это казалось при посадке.

…Средний трюм был оглушён треском пишущих машинок. Здесь в разных углах, на нарах и ящиках сидели сердитые генералы, окружённые каждый своим штабом, и диктовали приказы по армии, обязательные постановления, жалобы и каверзы, изящные адъютанты легко взбегали по лесенке на палубу, где и приколачивали исходящие бумаги на видных местах.

Войск, в обычном смысле слова, у генералов не было, но войсковые штаты и суммы имелись, и поэтому генералы действовали так, как будто войска у них были…

В этом трюме всё обстояло благополучно. От него сильно отличался носовой трюм, тёмный и сырой, со множеством крыс. Здесь в три яруса были нагорожены нары, и на них отдыхали после завтрака и разговаривали общественные деятели, беглые помещики, журналисты, служащие разных организаций и члены радикальных партий – почти все с женами и детьми.

- Я совершенно покоен, не понимаю вашего пессимизма, - говорил один, свесив с нар длинное бородатое лицо в двойном пенсне, - страна, лишённая мозга, обречена на агонию. Пока мы ещё держались на юге, - мы тем самым гальванизировали красное движение. Теперь мозг изъят , тело лишено духа, не пройдет и полугода, как большевики захлебнутся в собственных нечистотах.

- Полгода, благодарю вас, - проговорили из темноты, из-под нар, - вы, почтеннейший, довольно щедро распоряжаетесь российской историей. Им, негодяям, и полмесяца нельзя дать поцарствовать.

- Как же это вы им не дадите, хотел бы я знать!

- А я хотел бы знать, как вы запоёте, когда к вам заберутся бандиты…Это, батенька, всё скрытый большевизм. В морду, чтобы из морды – бифштекс, - вот какой с ними разговор. Завопить на весь мир: спасайте, грабят, режут!...Хотите компенсации? – пожалуйста. Японии- Сахалин за помощь, англичанам – Кавказ, полякам – Смоленск, французам – Крым. Проживём без этих окраин да еще сильнее станем.

- Ну, уж извините – вы несёте вздор. Во имя высшей культуры, во имя человечности, во имя великого русского искусства должны мы просить помощи, и Антанта даст эту помощь… (ныне это НАТО и США в обмен на армию творческих проституток. – В.К.).

- Эге!

- Ничего не «эге». А 2000-летняя христианская цивилизация, это тоже – «эге»? А французская революция – это «эге»? А Паскаль, Ренан – «эге»? Да что мне с вами говорить. Не в Азию едем к Чингисхану, а в очаги высшей культуры (в очаги двух мировых войн, Кореи, Вьетнама, Палестины, Югославии, Ирака, Ливии, Афганистана, всего мира. – В.К.).

- Значит, одесская эвакуация тоже не «эге» по-вашему?

- Одесса - трагическая ошибка союзников. Наш долг рассказать им всю правду. Европе станет стыдно… (рассказали, и А. Гитлер откликнулся.- В.К.).

Помолчав, господин в двойном пенсне плюнул, борода его уползла за нары. В другом месте в темноте говорили:

- Сесть в чистом ресторане, с хорошей услугой, спросить кружку холодного пива – во сне даже вижу.

- А помните «Яр», московский? Эх, ничего не умели ценить, батенька! Храм! Шесть холуев несут осетра на серебряном блюде. Водочка в графинчике, и сам графинчик инеем зарос, подлец. Расстегай с вязигой, с севрюжкой при свежей икорке…

- Ах, боже мой, боже мой!..

- Помню, открылся новый «Яр». Получаю приглашение на бристольском картоне с золотым обрезом. Напялил фрак, гоню на лихаче… В большом зале молебен служит сам митрополит. В первом ряду – командующий Плеве при всех орденах, военные, цвет адвокатуры, именитое купечество - все во фраках. Образа, свечи. Восемь дьяков ревут, как на Страшном суде… Выходит хозяин… и закатил обед с шампанским на 400 персон.

- Неужели бесплатно?

- А как же иначе?

- Слушайте, да ведь это же красота, боже мой, боже мой!.. Не ценили, проглядели, проворонили какую страну…

- Вот то-то и оно-то, и едем в трюме на бобах.

Ещё где-то между нар шуршали женские голоса:

- До того воняет здесь, я просто не понимаю – чем.

- А в Константинополе, говорят, нас и пускать не будут с парохода-то.

- Ничего неизвестно. Говорят, на остров на какой-то нас выкинут, где одни собаки…

- А мы с мужем рассчитываем в Париж пробраться. Надоело в грязи жить.