Северный свет - Арчибальд Кронин

Но сегодня, утром 1 марта, просматривая последний отчет о финансовом состоянии «Северного света», он со всей очевидностью увидел, как истощились его фонды. Долго сидел он задумавшись, потом, улучив минуту, когда мисс Моффат вышла из комнаты, с подавленным вздохом снял трубку и договорился о встрече с Фрэнком Холденом, управляющим Северным банком.

В одиннадцать часов утра он уже входил в кабинет Холдена, маленькую комнатку за конторкой кассира, всегда производившую мрачное впечатление из-за панелей красного дерева и матовых стекол в окнах: на полу здесь лежал шерстяной ковер, вытертый до блеска ногами почтенных и преуспевающих нортумбрийцев. При появлении Генри управляющий отпустил клерка, с которым разговаривал, сердечно пожал Генри руку и предложил присесть. Высокий, сухощавый, с коротко подстриженными усами и в очках с роговой, оправой, Холден производил впечатление человека неглупого и приятного, старавшегося и клиенту понравиться, и своей выгоды не упустить. Он был на двенадцать лет моложе Генри и происходил из старинной хедлстонской семьи: они были людьми одного круга, более того — отец Фрэнка, Роберт Холден, являлся самым близким другом отца Пейджа, и их вместе с Робертом Харботлом, входившим в это тесное содружество, так и прозвали: «три Боба».

Поэтому-то Генри и было не так уж трудно завести речь о том, что занимало его мысли, и после нескольких общих замечаний он прямо приступил к делу:

— Фрэнк, я пришел к вам по поводу займа.

— Да? — заметил Холден. — А я-то думал, что вы зашли поболтать.

Последовала короткая пауза, затем, поскольку Пейдж продолжал молчать, управляющий улыбнулся, как бы желая смягчить то, что собирался сказать:

— Видите ли, мистер Пейдж, последнее время вы довольно основательно прибегали к нашей помощи. В понедельник я случайно заглянул в ваш счет. Он… словом, я думаю, вам самому известно, насколько вы превысили свой кредит.

— Конечно, — кивнул Генри. — Я немножко перехватил. Но ведь у вас есть в качестве гарантии мой военный заем.

— М-да, военный заем. — Холден, казалось, что-то обдумывал. — Сколько вы тогда за него платили… примерно по сто четыре за сто, да?

— Кажется, так.

— А сейчас стофунтовая облигация и шестидесяти пяти не стоит… красная цена ей — шестьдесят три с половиной. И, по-видимому, она упадет еще ниже. Почему вы не продали их, когда я советовал?

— Да потому, что, как всякий сознательный гражданин, я считал своим долгом держать их.

Холден как-то странно посмотрел на Пейджа.

— В наше время сознательные граждане заботятся прежде всего о себе. Неужели вы не понимаете, что инфляция, которой мы не сумели положить конец, разоряет держателей таких правительственных бумаг? Нечего сказать, надежные ценности… Вот таким-то образом доверчивые патриоты, вроде вас, и разоряются.

Генри хотел было возразить, но Холден продолжал:

— Словом, вы потеряли свыше тридцати девяти тысяч фунтов вашего капитала, и если я что-нибудь понимаю в такого рода делах, то потеряете еще. При таком положении вещей через семь или восемь недель вы лишитесь вашего обеспечения.

— Я это прекрасно учитываю, — сказал Генри. — Потому-то я и пришел договориться о займе.

— А подо что?

— Ну, естественно, под «Северный свет»… под здание, типографию и доброе имя фирмы.

Холден взял линейку из слоновой кости, лежавшую на блокноте, и, с явным интересом рассматривая ее, принялся вертеть в руках. Молчание царило довольно долго, затем, не глядя на Генри, он сказал:

— Извините меня, мистер Пейдж. Видит бог, я хотел бы помочь зам. Но никак не могу.

Генри был потрясен. Мысль, что он может получить отказ, ни на минуту не приходила ему в голову.

— Но почему же? — еле слышно пробормотал он. — Вы знаете меня… знаете «Северный свет»… наше имя… У нас есть капитал. И уже столько лет у нас счет в вашем банке…

— Знаю, все знаю… и, поверьте, мне трудно отказывать вам. Но деньги нынче в большой цене. Мы столько роздали в кредит, что, по сути дела, не имеем права больше никого авансировать. Правительство не хочет, чтобы мы давали ссуды.

— Но ведь дело это не общегосударственное, а, можно даже сказать, личное, — возразил Генри. — Давайте хотя бы подумаем, нельзя ли что-нибудь предпринять.

— Это ни к чему не приведет. — Он с извиняющимся видом поглядел на Генри. — Я не имею права давать обязательства от имени банка. Вам придется поговорить с нашими директорами. — Он помолчал и снова внимательно осмотрел линейку. — Почему бы вам не пойти к председателю нашего совета директоров?

— Уэзерби?

— Да. Вы же хорошо с ним знакомы. Он сейчас должен быть на фабрике. Хотите, я позвоню ему и скажу, что вы придете?

Генри молчал. У него было неприятное ощущение, что Холден старается вежливо отделаться от него. Он медленно поднялся, размышляя: «Уэзерби… Пожалуй, это последний человек, с которым я хотел бы говорить о своей беде. Но другого выхода нет — мне нужен заем, и я должен получить его».

— Хорошо, — сказал он. — Я буду вам весьма обязан, если вы позвоните ему.

Через двадцать минут он уже подходил к конторе Уэзерби, помещавшейся в многоэтажном административном здании, недавно выросшем на пустыре рядом с фабрикой. Этот участок, издавна известный в Хедлстоне под названием Коуп, был приобретен фабрикантом обуви благодаря одной ловкой махинации и теперь, когда от площади Виктории ответвилось несколько улиц, многократно возрос в цене. Войдя в кабинет Уэзерби, Генри увидел, что тот стоит у большого зеркального окна, выходящего на Виктория-стрит, и, посмеиваясь и покашливая, курит сигару.

— Подите-ка сюда, Пейдж, взгляните, что творится.

По площади, остановив движение, медленно тянулась длинная вереница женщин, кативших перед собой самые разнообразные детские коляски и повозочки, в каких только мог уместиться ребенок. Во главе процессии ехал грузовик с установленными на нем репродукторами, которые орали на всю улицу, а по бортам его красовались плакаты:

Большой парад детских колясок!

Сегодня в зале городской ратуши конкурс на самого красивого младенца.

Читайте «Ежедневную хронику»

— Недурно, а? — И он похлопал Генри по спине. Уэзерби был в брюках гольф и красных в желтую клетку носках, отчего его толстые икры казались еще толще. Он выглядел, сегодня даже краснее, приземистее и плешивее, чем всегда, и был в особенно хорошем расположении духа: от него так и веяло самодовольством преуспевающего дельца, сознающего, что своим богатством он обязан лишь самому себе. — Что вы на это скажете?

Пейдж выдавил из себя улыбку.

— Ловко, конечно. Но не слишком солидно.

— Ну, а что вы, черт побери, видите здесь дурного? По-моему, это блестящая идея для привлечения покупателей — завоевать сердца матерей. Просто они ищут способа продвинуть на рынок свой товар, так же как и я. Возьмите хотя бы этого парня Ная. Кто, как не он, обмозговал всю эту затею. Тот, другой, Смит, — полнейшее ничтожество. А вот Най кое-чего стоит. Мой Чарли ездил с ним в субботу на машине в Тайнкасл и вернулся в восторге от него.

— В самом деле? — сухо заметил Пейдж, а про себя подумал, что ничего нет удивительного, если Чарли Уэзерби, первый заводила среди местной золотой молодежи, нашел общий язык с Наем.

— Конечно. И они здорово провели время. Так что смотрите за Наем в оба, — шутливо добавил Уэзерби. Отойдя от окна, он уселся в свое вращающееся кресло и с трудом скрестил коротенькие ножки. — Так чем могу быть полезен? Я сегодня сражаюсь в гольф, времени у меня в обрез, поэтому перейдем прямо к делу.

Генри перешел прямо к делу и постарался изложить свою просьбу кратко и как можно более убедительно. Однако, еще не договорив всего до конца, Генри почувствовал, что Уэзерби известна цель его визита, больше того — фабрикант был осведомлен о его делах не хуже, чем он сам. Несмотря на сердечность, с какою держался Уэзерби, его глубоко сидящие глазки внимательно и зорко всматривались в просителя. Когда Пейдж умолк, он вынул изо рта сигару и уставился на ее тлеющий кончик.

— Вы крепко запутались, Генри. Вы перечислили то, что у вас есть в активе. Ну, а если вы потерпите крах… что все это будет стоить? Здание редакции такое ветхое, что за него не дадут ни гроша. Вообще все эти дома времен Георга III следовало бы давно снести. Ваша типография кое-чего стоит, согласен, но ведь она — собственность миссис Харботл, а вы ее только арендуете. Так что под нее тоже ничего не получишь. А доброе имя вашей фирмы — кто же даст за него хотя бы медяк, если «Хроника» разорит вас?

— Это им не удастся.

— Вы так думаете? А что показывает дело? Возможно, эти парни из «Хроники» ведут себя и не очень благородно, но сейчас они на коне. И газета у них не такая уж дрянь. Конечно, с «Северным светом» ее не сравнишь, — поспешил добавить он. — Но она… как бы это сказать… подает события в несколько ином плане. — Он улыбнулся, словно припомнив что-то. — Вчера, например, они поместили одну чертовски любопытную статейку, с душком, конечно, но занятную… по поводу той истории о клевете… ну, вы, конечно, слышали про итальянского графа, который занимался контрабандой героина, и его любовницу — их еще застали голыми в ванне.