Тень стрекозы - Татьяна Полякова

Послышались шаги, я откашлялась, готовя вступительное слово, но надобность в нем отпала: двери распахнулись, и на пороге предстал Алексей Дмитриевич собственной персоной — в стареньких спортивных штанах и футболке. Впечатление он производил снова двоякое. С одной стороны, типичный мент, безденежный и бесперспективный, — и тут без старых спортивных штанов никак. С другой стороны, футболка в обтяжку демонстрировала достоинства фигуры, и посмотреть там было на что, хотя Алексей Дмитриевич плечики опустил и нагнал в глаза тумана, мол, впереди у меня лишь мизерная пенсия, железные зубы и одинокая старость. «Футболочку следовало выбирать осмотрительнее, если желали разжалобить, — мысленно отметила я, но тут же себя одернула:

— Ладно, он боевой офицер и вовсе не обязан быть толстым тупым придурком, мечтающим о собственной даче в Сочи».

— Что случилось? — спросил он тревожно.

— Вы мне снились, — улыбнувшись, сообщила я. — С утра я в тоске и отчаянии. Стало ясно: если я вас не увижу, то брошусь под паровоз.

— Надеюсь, вы все же переоделись во все чистое, потому что если моя жена вас услышит, то паровоз может не понадобиться.

— Думаю, ваша жена отдыхает у тещи, не то вчера вы бы меня в гости не приглашали.

— Так то вчера… — вздохнул он и добавил:

— Проходите, чего в дверях стоять.

Я прошла в квартиру, огляделась и выдала свою лучшую улыбку.

— Если у вас и была жена, то вы развелись, — вынесла я вердикт.

— Вот как? — поднял он брови. — А вы психолог.

— Одинокого мужчину, как и одинокую женщину, видно сразу, тут особых знаний психологии не требуется. Отсутствие заботы и женской ласки…

— Так вы меня приласкать пришли? — хмыкнул Алексей Дмитриевич и широко улыбнулся, пряча правую руку с обручальным кольцом в карман штанов.

— Это мы обсудим чуть позже, — кивнула я. — Кстати, когда вы не изображаете мента, которому, кроме мизерной пенсии, ничего в жизни не светит, за вашими плечами угадывается боевое прошлое.

— Это комплимент? — поинтересовался он.

— Не совсем.

— Моя жена умерла пять лет назад. Рак желудка.

— Извините, — вздохнула я.

— Пять лет большой срок. Успеваешь привыкнуть. Хотите позавтракать?

— Не откажусь, — кивнула я.

— Тогда прошу на кухню.

Квартира у него была однокомнатной. Казенно и чисто, как в казарме. Кухня выглядела веселее — шторы в клеточку, электрический самовар и пестренький фартучек на табурете. Видимо, хозяин снял его, когда услышал звонок.

— Присаживайтесь, — кивнул он на стул, снял с плиты кастрюльку, покопошился в ней, стоя ко мне спиной, и выставил на стол две тарелки с кашей.

— Гадость какая, — не удержалась я.

— Нечего привередничать, каша — самая полезная еда по утрам. А вы довольно нахальная девица, — заметил он с улыбкой, устраиваясь рядом.

— Я же журналистка. У скромной девушки в журналистике нет будущего.

Он уминал кашу, я ковыряла ложкой в тарелке, пока он не сказал:

— Это вкусно, попробуйте.

Я попробовала и с печалью констатировала, что наши вкусы не совпадают.

— Не нравится? — проявил он интерес.

— Я больше колбасу люблю.

— С этим напряг. Пенсию я получу только через две недели, а зарплату и того позже, так что приходится экономить.

— Ладно, приглашу вас в ресторан, накормлю и даже напою, если сделаете доброе дело.

— Еще одно?

— А что полезного вы успели сделать?

— Ресторан вы мне уже задолжали. За вчерашнее.

— А-а… Хорошо, мы сначала пообедаем, а потом поужинаем.

— Так что случилось?

— Случилось страшное. Некая Агнесса не желает со мной говорить, а очень хочется.

— Вам хочется?

— Конечно, мне.

— И что?

— Хочу навестить ее, но не имею адреса. Была бы вам признательна, если бы вы этот адрес для меня раздобыли.

— Постойте, это какая Агнесса? Подруга Светланы?

— Точно. Случайно не знаете, где ее найти?

— Думаете, ей что-то известно?

— Думаю.

— Следователь с ней не раз беседовал.

— Так то следователь…

— Уверен, у вас множество талантов, которые ментам и не снились, и все же…

— Ее телефон был записан на стене, — перебила я. — Я ей позвонила, сказала, что я подруга Светланы, а она тут же повесила трубку. Этому должна быть причина.

— Конечно. Например, такая: ее задолбали вопросами, и она от них устала.

— Адрес узнаете? — посуровела я.

Он поднялся и пошел в прихожую, где у него стоял телефон. Я слышала, как Ковалев разговаривал с неведомым мне Игорем, отметив, что свой интерес к Агнессе он объяснил довольно ловко, избегая упоминаний обо мне. Алексей Дмитриевич вернулся в кухню и положил передо мной листок бумаги.

— Ужин за вами.

— Огромное вам человеческое спасибо, — поднимаясь, сказала я.

— Куда вы?

— К Агнессе.

— Если подождете десять минут, я поеду с вами.

— Зачем? — искренне удивилась я.

— Вы уже забыли про вчерашних ребят? — в свою очередь удивился он.

— Кстати, о ребятах. Вам удалось что-нибудь узнать о нашем общем друге? Талызин его фамилия, кажется?

— Побойтесь бога, я участковый, а не помощник президента, чтобы все мои пожелания исполнялись за пять минут.

— Жаль, что вы не помощник президента, — погоревала я. — Но что-то полезное вы успели сделать?

— Разумеется. Мои друзья пытаются выяснить, что это за тип.

— Надеюсь, они поторопятся.

— Зря вы так. У них и без того работы по горло. Пейте чай, я пошел переодеваться.

Пить чай я не стала, а подошла к окну. Разглядывала двор, свою машину, мусорные баки и кота, который перебрался от подъезда к детским качелям.

— Я готов, — услышала я за своей спиной и повернулась.

Алексей Дмитриевич стоял в дверях в джинсах и свитере, в котором был вчера. Я вышла в прихожую, и вскоре мы покинули квартиру.

Агнесса жила в спальном районе, довольно далеко от дома Ковалева. Алексей Дмитриевич смотрел в окно машины, вопросами мне не досаждал, только иногда подсказывал, где свернуть. Мы притормозили возле девятиэтажки, и я сказала:

— Ждите здесь.

Возражать он не стал. Хоть он и в отпуске, однако начальству вряд ли понравится, что он занялся самодеятельностью.

Агнесса жила на седьмом этаже. Я позвонила в дверь и долго ждала, когда ее откроют, уверенная, что хозяйка дома. Наконец дверь чуть приоткрылась. В темной прихожей стояла женщина, которая в первый момент показалась мне старухой. Спутанные пряди седых волос, бледное лицо и взгляд… Взгляд ее мне особенно не понравился. Так могла смотреть сумасшедшая, а я надеялась встретиться со здравомыслящим человеком.

— Вы кто? — спросила она и облизнула губы.

— Я вам звонила.

— Ну и что?

«Зря я приехала», — с печалью решила я.

— Нам надо поговорить, — ответила я со вздохом.

— О чем? Вы ничего не понимаете…

— Я постараюсь, — заверила я. — Может, мы посидим в кафе, выпьем кофе и поговорим? — Голос мой звучал умоляюще.

Женщина посмотрела на меня как-то странно. Может, обратила внимание на наше сходство со Светкой?

— Ладно, заходите, — кивнула она и распахнула дверь.

Я вошла в узкую прихожую. На первый взгляд квартира не отличалась от большинства обычных квартир, виденных мною. Добротная мебель, салфеточки, ковер, тюлевые занавески на окнах. Никаких тебе надписей, кукол с иглами в груди и прочей чертовщины. Это порадовало. Агнесса шла за мной, хмуро ко мне приглядываясь.

— Я знаю, кто вы, — вдруг заявила она. — Светлана о вас рассказывала. Поэтому и пустила вас в дом.

— Вы кого-то боитесь?

— Сатаны, — серьезно ответила она. — И его воинства.

— Вот как?

— Вы из тех, для кого это все ерунда. Думаете, я спятила?

— Нет, не думаю, — ответила я серьезно. Теперь я могла ее как следует рассмотреть. Старухой она не была. Лет сорока пяти, не больше. Лицо решительное и даже властное. Но что-то безумное было в ее взгляде — возможно, некая фанатичная убежденность, что она знает то, что другим не дано.

— Вы журналистка? — зачем-то спросила она, потому что тут же сообщила:

— Я знаю. Света говорила. Она хотела написать вам. Была убеждена, что вы сможете помочь. — Женщина усмехнулась и покачала головой. — С сатаной можно бороться, лишь имея веру. Она ее не имела и погибла. И вы погибнете. Так что уезжайте туда, откуда приехали.

— По-вашему, Светлану убил сатана? — кашлянув, спросила я.

— Все-таки решили, что я сумасшедшая? Ну-ну. Сатана живет в каждом из нас, — помедлив, продолжила странная Агнесса. — Он может быть вашим соседом, добрым милым старичком. Или ребенком.

— И как надо с ним бороться?

Женщина прошлась по комнате, хмуро поглядывая на меня.

— В вас я вижу одно: безверие. Вы слушаете и не слышите. Зря она рассчитывала на вас. Вы ничего не сможете. Ничего.

— Допустим, мне сложно принять какие-то вещи, но…

— Веры не бывает наполовину. Она либо есть, либо ее нет. В вас самой силен дьявол. Как вы собираетесь его победить?