Мэри Поппинс (перевод Б. Заходера) - Памела Трэверс

Величавым движением своей передней лапы он указал на вход в павильон крупных хищников и пропустил ребят вперёд.

При виде зрелища, которое им там представилось, у Джейн и Майкла захватило дыхание. Большой зал был битком набит зверями. Некоторые опирались на барьер, который отделял клетки от зрителей, некоторые стояли на скамьях, установленных ярусами напротив клеток. Тут были пантеры и ягуары, волки, тигры и антилопы, обезьяны и ежи, вомбаты, горные бараны и жирафы, а также громадная толпа чаек и коршунов.

— Блестяще, правда? — сказал Лев с гордостью. — Совсем как в добрые старые времена в джунглях! Только давайте пройдём вперёд — надо занять хорошие места.

И он принялся проталкиваться сквозь толпу, рыча: «Дорогу, дорогу!» — и волоча за собой Джейн с Майклом. Наконец они выбрались на чистое местечко и увидели клетки.

— Ого! Смотри-ка! — сказал Майкл, разинув рот. — Там полно людей!

Так и было.

В одной клетке двое тучных джентльменов средних лет в цилиндрах и полосатых брюках расхаживали взад и вперёд, напряжённо всматриваясь куда-то сквозь прутья решётки, словно они чего-то с нетерпением ожидали.

Дети всех возрастов и размеров, начиная с малышей в длинных платьицах, копошились в другой клетке. Звери-зрители рассматривали их с большим интересом, и некоторые из них пытались позабавить малышей, просовывая лапы или хвосты сквозь решётки. Жираф вытянул свою длинную шею над головами остальных зверей и позволил маленькому мальчику в матроске пощекотать ему нос.

В третьей клетке были заключены три пожилые дамы в плащах и галошах. Одна из них вязала, зато две остальные стояли у самой решётки, крича на зверей и тыкая в них своими зонтиками.

— Противные твари! Убирайтесь вон! Я хочу чаю! — кричала одна из них.

— Какая смешная! — говорили в толпе животных. Многие от души хохотали.

— Джейн, гляди! — крикнул Майкл, указывая на клетку в конце ряда. — Неужели это…

— Адмирал Бум! — докончила Джейн в изумлении.

И действительно, это был Адмирал Бум. Он носился взад и вперёд по всей клетке, кашляя, сморкаясь и брызжа слюной от ярости.

— Лопни моя селезёнка! Все к помпам! Земля, огой! Свистать всех наверх! Лопни моя селезёнка! — кричал Адмирал. Каждый раз, когда он слишком приближался к прутьям, какой-то Тигр легонько тыкал его палочкой, что неизменно вызывало бешеный взрыв адмиральских проклятий.

— Да как же они все туда попали? — спросила у Льва Джейн.

— Потерялись, — сказал Лев. — Вернее, растерялись. Есть такие посетители, которые остаются в парке, когда ворота запирают. Надо же их куда-то деть, вот мы и посадили их сюда. Вот этот — он опасный! Недавно чуть не прикончил своего сторожа. Не подходите близко! — Лев показал на Адмирала Бума.

— Отойдите, отойдите, пожалуйста! Не толпитесь! Дайте дорогу, пожалуйста! — закричало несколько голосов.

— Ага! Сейчас начнётся кормление! — сказал Лев и принялся энергично пробираться вперёд сквозь толпу. — Вон идут сторожа!

Четыре Бурых Медведя, все в форменных фуражках, катили тележки с кормом по узенькому коридору, отделявшему клетки от зверей.

— А ну-ка, отойдите! — командовали они, когда какой-нибудь зверь-зритель мешал им пройти. Потом они открывали дверцу в клетку и подавали туда корм на вилах.

Джейн и Майкл протиснулись в просвет между Леопардом и Динго, и им было прекрасно видно всё, что происходит. Малышам в клетку бросали бутылочки с молоком; они хватали их ручонками и тут же к ним присасывались. Ребята постарше снимали с вил пряники и кексы и принимались их жадно пожирать. Леди в галошах получили тарелки с бутербродиками и булочками, а толстяки в цилиндрах — бараньи котлеты и пудинг.

Эти последние, получив корм, унесли его в угол, расстелили на коленях своих полосатых брюк платки и принялись за еду.

Сторожа обошли уже почти весь ряд клеток, как послышался страшный рёв.

— Лопни мои кишки — это называется еда? Жалкий кусочек мяса и кочан капусты! А пудинг? Возмутительно! Позор! Якорь поднять! А где мой порт? Портвейн где, говорю? Свистать всех наверх! Эй вы там, в камбузе! Где адмиральский портвейн?!

— Слышите? Он взбесился! Я вам говорил — это опасный экземпляр! — сказал Лев.

Джейн и Майклу не нужно было объяснять, кого он имеет в виду. Они прекрасно изучили адмиральскую манеру выражаться.

— Ну-с, так, — сказал Лев, когда шум в павильоне несколько стих. — По-видимому, уже конец. И, с вашего разрешения, я вынужден вас покинуть. Надеюсь увидеться с вами попозже, на Большом Хороводе. Я вас разыщу.

Он проводил их к выходу, попрощался и умчался, потряхивая своей завитой гривой. Золотистая шерсть его так и блестела в лунном свете…

— Ах, погодите! — крикнула было ему вслед Джейн, но он уже скрылся из виду. — Я хотела спросить у него, выпускают их когда-нибудь или нет. Бедные люди! Ведь Джон и Барби или даже мы с тобой могли оказаться на их месте!..

Джейн обращалась к Майклу, но, обернувшись, обнаружила, что его нет рядом. Он незаметно свернул на боковую дорожку. Когда она догнала его, он разговаривал с каким-то Пингвином, у которого под одним крылом была зажата огромная тетрадь, а под другим — огромный карандаш. Пингвин стоял посреди дорожки и задумчиво грыз конец карандаша.

— Не могу придумать, — услышала она слова Майкла, видимо отвечавшего на какой-то вопрос.

Пингвин повернулся к Джейн.

— Может быть, вы мне поможете? — сказал он. — Какое слово рифмуется с «Мэри»? Я не могу сказать «двери» — не хочется повторяться, знаете ли. Много раз рифмовали. Если вы скажете «пери» — не нужно. Я уже сам об этом думал, но она на неё совсем не похожа, так что это не годится.

— «Звери», — вдруг осенило Майкла.

— Хм! Недостаточно поэтично, — заметил Пингвин.

— А может быть, «потери»? — предложила Джейн.

— Ну… — Пингвин, по-видимому, размышлял. — Не очень хорошо, правда, — сказал он грустно. — Пожалуй, придётся и от этого отказаться… Я, понимаете ли, пытаюсь сочинить поздравительные стихи ко Дню Рождения. Мне показалось, что будет очень хорошо, если начать так: «О Мэри, Мэри…» и на этом я застрял. Очень обидно. От Пингвина, сами понимаете, ждут чего-нибудь оригинального, и не хочется их разочаровывать. Ну что же, ладно… Не задерживайте меня — мне надо сосредоточиться.

И с этими словами он поспешно заковылял прочь, размахивая тетрадкой и продолжая грызть свой карандаш.

— У меня просто голова кругом идёт! — сказала Джейн. — Чей же это день рождения, интересно?

— Да идите же, дети, идите! Вы ведь, наверно, тоже хотите поздравить, и всё такое прочее, — раздался сзади чей-то голос, и, обернувшись, они увидели того самого Бурого Медведя, который вручил им билеты.

— Да, конечно, — ответила Джейн, сообразив, что, пожалуй, лучше не спорить, хотя она не имела никакого понятия о том, кого они должны поздравлять.

Бурый Медведь обнял ребят за плечи и повлёк их вперёд. Они чувствовали прикосновение его мягкой, тёплой шерсти; им было даже слышно, как в животе у него гудело, словно в бочке, когда он что-нибудь говорил…

— Ну, вот мы и пришли! — сказал Медведь, остановившись перед невысоким домиком.

Окна дома ярко светились. Можно было подумать, что на дворе не ночь, а белый день и сияет солнце.

Медведь отворил дверь и ласково подтолкнул ребят внутрь.

В первый момент яркий свет ослепил их, но скоро глаза привыкли к освещению, и дети поняли, что они в Террариуме. Все клетки были открыты, и змеи гуляли на воле — одни скользили по полу, другие лениво извивались и сворачивались клубком…

А в центре помещения, на большой колоде, которую, видимо, вытащили из какой-нибудь клетки, сидела, со всех сторон окружённая змеями, Мэри Поппинс.

Джейн и Майкл не поверили своим глазам.

— Ещё двое поздравителей, сударыня, — почтительно доложил Бурый Медведь.

Змеи с интересом обернулись к ребятам. Мэри Поппинс не шевельнулась. Зато она заговорила.

— А почему ты явился без пальто, хотела бы я знать? — строго спросила она, глядя на Майкла сердито, но без всякого удивления. — Где твоя шляпка и перчатки? — тем же тоном обратилась она к Джейн.

Но, прежде чем они успели раскрыть рот, по всему Террариуму прошло движение.

— Ссссссссст! Ссссс!

Все змеи, негромко шипя, приподнялись на хвостах, кланяясь кому-то, кто был позади Джейн и Майкла. Бурый Медведь поспешно снял свою форменную фуражку. И Мэри Поппинс тоже медленно поднялась с места.

— Дитя моё! Моё дорогое дитя! — прозвучал тихий, нежный, свистящий голос, и из самой большой клетки неспеша, плавно извиваясь, выползла Королевская Кобра.

Она грациозно скользнула между склонившихся перед ней в поклоне змей, обогнула стоявшего на дороге Медведя и направилась прямо к Мэри Поппинс. Приблизившись к ней, Кобра подняла в воздух добрую половину своего длинного золотистого тела и, раздув чешуйчатый, отливающий золотом клобук, нежно поцеловала Мэри — сначала в одну, потом в другую щёку.