Клинки севера - Алина Илларионова

Аватар перевел взгляд на южное небо, бархатисто-черное, более низкое, чем родное северное. Над треклятым куполом тосковала Белая Сестра, одинокая без своего верного Волчьего Глаза.

Невольно Вилль вспомнил первый и последний урок эльфийского, на котором в свое время настояла Алесса, и губы тронула улыбка.

… – Итак, ты называла мое имя собачьим? «Artenn’s vettea d’Ellea» означает «рассветный ветер над скалой Артенн». Повтори, ученица! – выделив последнее слово тем оттенком превосходства, с которым знахарка именовала его пациентом, поучал аватар.

Алесса следила за ловким движением руки, подбросившей на сковороде очередной кружевной блин.

– Афтенн… виашш дэльэш, – прожевала и добавила, высунув язык, – ссс…

– Шипишь зачем?!

– Ты ж шипел!

Вилль закашлялся, под жадным взглядом подруги стряхнул блин к румяной горке.

– Ты только что сообщила, что я с этой скалы рухнул с ветерком, едва родившись. Жуй уж лучше, хе-хе, ученица…

… – Летать охота, – вслух пробормотал аватар и, перекатившись на бок, прижал подушку к груди.

Черные волосы.

Голубые глаза.

Запах зеленых яблок и мелиссы.

Свое, родное…

ГЛАВА 5

Вурдалак был мелким, похожим на ощипанного волка с узким рылом и непомерно длинным туловищем. С ним девушка связываться не стала, равно как и тот, почуяв серебро в ее руке, предпочел отступить. Разошлись, побранившись для приличия, но Алесса, справедливости ради, оставила метку в ближайших кустиках. Зато после отыгралась на упыре. Вампир попался между деревнями Зыбкое и Бочаги, а точнее, в обрамленном морщинами дупле векового разлапистого дуба, нижние ветви которого опирались о землю, будто ища поддержки. Заалевшее солнце ушло далеко на восток, вход в упыриное логово защищали тени, и знахарка на рожон не полезла. Насвистывая «Беспечную вдовушку», устроилась ночевать на противоположной обочине: привязала к молодой сосенке кобылу и обмазала ее настойкой чеснока, развела костерок, соорудила двойной бутерброд с копченой колбасой и съела его так аппетитно, что даже у нежити слюнки потекли. Когда солнце наполовину спряталось за горизонт, обошла стоянку с чесночным зельем в руках и горстью заговоренных косточек, изобразив двойной охранный круг. Из лапника и шерстяного плаща вышел неплохой лежак, на котором девушка и устроилась. Зевнула, томно потянулась и, свернувшись уютным клубочком, закрыла глаза. К слову, упырь пожирал ее взглядом десятилетнего пацана, успевшего занять позицию в камышах до того, как девки придут на купальню.

Всю ночь он бродил, стеная, аки свекровкин призрак, натоптав к первым двум кругам густой третий – навозный, благо материалом Перепелка обеспечила. С рассветом убрался в гнездо несолоно хлебавши, и знахарка перестала изображать сладко спящую девственницу. Первым делом как истинная кошка и девушка умылась да прихорошилась, затем забросала лапником кострище, а сочтя долг перед собой и природой выполненным, подошла к дубу.

– Тук-тук!

– Ссс… мое…

– Собственник… – умилилась Алесса и бросила в дупло баночку с чесночной настойкой.

Хрипящий упырь вылетел стрелой, едва не сбив девушку с ног, шлейфом за ним стлался вонючий желтый дым. Опомнился уже на солнцепеке, рванул было обратно – и, картинно заломив руки, рассыпался золой. Перепелка меланхолично перекатила жвачку.

Позже бочаговец Фрол, сына которого Алесса вылечила от бронхита травками, настоянными на магической воде, рассказал, что упырь этот с неделю назад повадился шляться под окнами да просить отжалеть кровушки. Никого пока не покусал, но надоел хуже чирья на причинном месте.

Дальнейший путь обошелся без приключений. К Гусиным Прудочкам Алесса подъехала засветло, когда ущербный диск Сестры уже вышел в дозор, но был настолько слаб, что солнце еще не решилось доверить ему свои владения. Деревня располагалась в неглубокой ложбинке, обрамленной березами, которые ростом да статью могли поспорить с корабельными соснами. Напротив двухэтажных хором и аккуратных домиков приткнулись избушки, крытые соломой; добротные заборы из плотно согнанных досок чередовались с частоколами и протянутыми меж вбитых штакетин веревочками – селение отстраивалось по принципу «где сяду, там и будет», то есть хаотично. Застывшими брызгами стекла тут и там блестели лужи и прудики, в которых полоскалась главная местная достопримечательность – гуси.

Прудовчане встречали путников кольями да вилами. Не сказать, чтоб совсем уж необычно, и все же за год знахарка-оборотень успела отвыкнуть от подобного обращения, а потому злобно отпихнула ближайшую рогатину, назойливо тычущуюся ей в грудь. Острие моментально уперлось в живот. Окружили девушку возле изогнутого полумесяцем пруда в центре деревни: только что пустое пространство как по волшебству заполнилось гомонящим вооруженным людом. И это явно был не розыгрыш.

– Слышь, малая, тебя Лютая-то как пустила, а? – Мужчина с сочным басом и аккуратной черной бородкой, вероятно, был головой, судя по кристальной белизне вышитой по подолу рубахи и чистым, не залатанным на коленях штанам. Этот держал в руках взведенный арбалет, наконечник болта тускло поблескивал серебром.

– Кто?!

– Упырь бочаговский, чай! – тонко выкрикнула румяная баба в юбке колоколом, которую Алесса тотчас возжелала посадить на чайник.

– На лошади?!

Перепелка охотно подтвердила собственную жизнеспособность очередной порцией продукта жизнедеятельности.

Не обращая внимания на то, что рогатины придвинулись почти вплотную, Алесса медленно достала из кошелька серебряную полушку, подкинула ее на ладони, да еще и надкусила.

– Не упырь! – констатировал голова и опустил арбалет. Как по команде, острия уставились вверх.

– Да встречала я его! Помянуть надобно! – Алесса многозначительно усмехнулась. Наверняка так же, как легендарная Тельма.

– Магиня? – с надеждой вопросил дедок в полосатых штанах и лаптях, чем-то напомнивший девушке Лесовича, только помоложе.

– Нет. Я постоялый двор Зорна ищу. По реком… мендации!

– В «Жеребец» тебе надо, што ль? Дык пойдем провожу! – с готовностью разулыбался «Лесович», демонстрируя нехватку переднего верхнего зуба.

Деда, как выяснилось, зовут кокой Лукичом, а Лютой – карсу. На вопрос, что северный тигр делает в центре, кишащем нежитью, Лукич только плечами пожал. Мол, черти принесли с месяц назад, и до сих пор зверина разорвала четверых из Прудочков и двоих из соседнего Приречья. Селяне устраивали облавы, но хитрая кошка уходила буквально у них из-под носа, а из пятерых удальцов-охотников, заключивших промеж собой спор, вернулись трое. Капканы также были пусты. Не считая этой беды, живут они, по мнению Лукича, неплохо. И скверное случается, но как без того. В Притопье соседи за рюмашкой повздорили, да и зарубил один другого топором – бывает. Тасенка из Прудочков еще в травоцвете пошла за грибами, да в болоте утопла, так и не отыскали ее. Выше по течению эльфы обстреляли каких-то лихачей, вознамерившихся перебраться через реку самостоятельно, и те вернулись на берег, но деревни обошли и никого не тронули. Хвала Иллиатару!