Двойная игра - И. Колвин

Читатель не должен думать, что Канарис стремился использовать свой пост только для заговора против Гитлера. Большое внимание он уделял сбору сведений и распространению информации.

Не раз он обсуждал со своими помощниками техническую сторону разведывательной работы. «Подслушивание телефонных разговоров — бесполезное занятие, — однажды сказал он Шлабрендорфу, указывая на кучу донесений, ежедневно поступавших к нему от специального исследовательского бюро. — Ведь теперь в Германии никто не говорит открыто по телефону, поэтому вы можете читать эти донесения целый день и абсолютно ничего не узнаете».

«Мой адмирал был не совсем прав в этом вопросе, — признался мне после войны Рихард Протце. — Специальное исследовательское бюро имело приказ вести наблюдение за его собственным телефоном. Нет сомнения в том, что подслушивание телефонных разговоров может дать многое, если вы хорошо знаете, чего ищете. Гестапо, несомненно, понимало, что подслушивание телефонных разговоров начальника абвера — дело весьма стоящее».

Гестапо не раз устанавливало микрофоны в стенах крыла гостиницы «Адлон», примыкавшего к английскому посольству. Но я не думаю, что нацисты подслушали много важных сведений. Однажды гестапо заинтересовалось тем, что один английский дипломат часто приглашал немецкую актрису на ужин. За этой парой бесплодно наблюдали долгое время. А когда из Лондона прибыли английские инженеры, они обнаружили микрофоны в стенах английского посольства.

И абвер, и гестапо имели дешифровальные отделы. Дешифрование — большое искусство. Когда министерство иностранных дел направляло важную ноту в иностранные посольства, дешифровальщики ждали, когда зашифрованное донесение с текстом ноты будет отправлено на почту. Ведь могло быть так, что чрезмерно усердный работник посольства передаст ноту, не перефразируя ее, и. что оригинал, находившийся в руках абвера, даст им возможность раскрыть код. Абверовские дешифровальщики считали английские шифры самыми трудными.

Кроме системы обычных агентов, для видимости занимавших какой-либо дипломатический, консульский или торговый пост, адмирал имел широкую сеть особо доверенных людей, в задачу которых входил сбор и передача стратегических и тактических сведений. Он платил большие деньги глухонемым, но не за их умение хранить секреты, а за своеобразное дарование определять содержание речи по движению губ. Глухонемой с блокнотом для стенографической записи, сидящий в одном конце зала, может принести довольно точный отчет о беседе английского дипломата со своим компаньоном, занимавших столик в другом конце ресторана.

Немецкая агентурная сеть в Великобритании была небольшой. Ею руководили из Дублина, Лиссабона, Осло и Гамбурга. Но помимо этой агентуры немецкая разведка раскрывала некоторые английские секреты и через определенные посольства и учреждения доминионов в Лондоне. Однажды, сразу же после Мюнхенской конференции, Канарис специально показал одному посетителю секретное донесение, посланное в Лондон английским посольством в Берлине всего лишь неделю назад. В этом документе рассматривалось состояние железных дорог Германии и их потенциальные возможности во время войны. Адмирал часто проявлял подобную «беспечность», и вскоре англичане знали, что кто-то фотографирует правительственные документы и передает их немцам.

«Мне говорили, будто Канарис был хорошо осведомлен о деятельности английской секретной службы», — сказал я Рихарду Протце. Протце кивнул седой головой и ответил: «Да, адмирал знал многое, хотя, пожалуй, и не все. Однако больше, чем вы можете предположить. В некоторых случаях это легко было сделать. Перед войной у нас были соглашения с Прибалтийскими государствами о координации деятельности военной разведки. Мы просто им говорили, чтобы они устроили наших агентов в учреждения английской разведывательной службы в Каунасе, Риге и Таллине. Затем в начале войны в Гааге я ежедневно получал донесения о деятельности английской секретной службы от платного английского агента. Это вполне обычная вещь».

Директива Гитлера затрудняла действия Канариса по улучшению работы разведывательной службы в Англии. Военный атташе в Лондоне имел строгий приказ не заниматься нелегальной разведывательной деятельностью, и генерал Гейр фон Швеппенбург писал в своих мемуарах о частых спорах по этому вопросу с Канарисом, который хотел, чтобы он, Швеппенбург, как можно больше делал для абвера. К концу войны немецких агентов в Англии стало немного, большинство их средств связи находилось под наблюдением. Контрразведывательная служба англичан действовала эффективно, и немецкая разведка в Дублине временами сбивалась с толку ложной информацией, которую она получала от своих агентов. Это часто вводило в заблуждение немецкое правительство.

Канарис имел привычку лично беседовать со своими агентами, возвращавшимися в Берлин после выполнения задания. Он внимательно, с явным интересом слушал их даже тогда, когда они сообщали о том, что ему было давно известно.

«Все, что вы говорите, очень любопытно!» — восклицал Канарис.

В Германии действовали четыре основных разведывательных центра, которые занимались сбором разведывательных сведений за рубежом: отделение абвера в Кенигсберге работало против России; мюнхенское отделение вело разведку на Балканах и в странах Средиземного моря; Кельн имел дело с Францией, а Гамбург — с Британскими островами, Скандинавией и странами американского континента.

Как видно из последующих событий, Канарис избрал в качестве центров деятельности своей разведывательной службы за границей шесть столиц мира: Мадрид, Лиссабон, Берн, Анкару, Стокгольм и Будапешт. Принимая во внимание политику Германии, там стоило создавать такие центры. Вряд ли какой-либо из этих городов будет оккупирован той или иной стороной, и поэтому через них всегда будут беспрепятственно проезжать дипломатические курьеры, бизнесмены и чиновники различных государств. К перечисленным городам адмирал добавил также Ватикан, имеющий государственную самостоятельность, свои собственные шифры и своих представителей во многих государствах мира. Канарис решил также иметь подвижные разведывательные центры в Брюсселе, Варшаве, Софии, Бухаресте, Гааге и Париже, которые могут быть изолированы или захвачены, когда Германия начнет войну, и которые затем станут бесполезными и, пожалуй, даже вредными. Хотя начальник абвера считал эти центры ненадежными плацдармами для своей разведывательной системы, он тем не менее создал в каждом из этих городов действенные оперативные разведывательные группы на случай немецкого вторжения.

Благодаря этим центрам в 1939 и 1940 годах немцы знали обо всем, что происходило, например, в Польше и Франции.

Обычно Канарис подбирал свои кадры из среды офицеров резерва и интеллигенции. Это было не так-то просто, потому что каждого человека проверяло гестапо. И адмирал не хотел, чтобы его обвиняли в использовании у себя на службе врагов фашистского режима. Организация Канариса, хотя и уступала по своему значению и численности гестапо, все же к 1943 году насчитывала 30 тысяч человек, в том числе 8 тысяч офицеров. Финансовые расходы ее за тот же год составили 31 миллион рейхсмарок, или же 11 миллионов 700 тысяч долларов.

Английская секретная служба набирала своих агентов примерно из той же социальной среды: бизнесмены, люди без определенных занятий, банкиры и биржевые маклеры — вот кадры английской разведки. Во время войны английская секретная служба использовала большие здания в сельской местности по всей Англии, где ей не мешали работать бомбардировки. У немцев для этого имелось достаточно древних замков. И для английской и для немецкой разведок характерны зависть и соперничество между офицерами различных разведывательных органов. Временами эта вражда становилась в Англии настолько сильной, что создавалось впечатление, будто второй мировой войны нет, а идет война Алой и Белой розы, будто враждуют два герцогства.

Генерал Лахузен, самый старый работник немецкой разведки из оставшихся в живых, после войны говорил мне, что в немецком лагере соперничество было тоже исключительно напряженным, не говоря уже о вечной вражде разведки с гестапо.

Немецкая и английская разведывательные службы, с их соперничающими начальниками и неограниченными ассигнованиями, постоянно вели борьбу друг с другом еще до начала второй мировой войны. Эта борьба далеко превосходила все, что писалось о разведке в различных романах и повестях.

«Ничто из того, что вы читали в романах, не может сравниться с реальными вещами, — говорил мне впоследствии один английский дипломат из Анкары. — Я уверен, что во время войны немцы имели по крайней мере по одному агенту в каждом из наших посольств, и, осмелюсь сказать, мы также имели по агенту в каждом немецком посольстве».