Борис Сичкин: Я – Буба Касторский - Максим Эдуардович Кравчинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Честно скажу, я тоже не знал, что это розыгрыш, но даже я, не принимавший участия в данных обсуждениях, чувствовал себя нелепо в сложившейся обстановке. Один Сичкин сидел со спокойным лицом и, распечатывая пачку, произнес: “Что я говорил? И всё, что вы рассказывали здесь опрометчиво друг другу, уже записано и находится там…” – он поднял палец кверху, и никому не надо было в те годы объяснять, где это находится.
Когда некоторым не совсем молодым людям, руководителям филармоний, концертных агентств и прочим начало становиться плохо с сердцем, Боря объяснил, что это шутка. И вы не представляете, какое счастье было вновь на лицах этих людей! Они как заново рождались. Интересно, что никто не обиделся на Борю, это было просто невозможно! Наоборот, он преподал хороший урок, как и где себя надо вести и о чем говорить. После этого случая подобные разговоры больше никто в гостиничных номерах не вел. Кто знает, может, в те годы Сичкин кого-то этой шуткой и спас от тюрьмы, ведь во многих гостиницах действительно были установлены прослушки. Он вообще очень любил импровизировать. Помню, на съемках фильма “Новые приключения неуловимых” в сцене, где полковник Куда-сов пытается допросить Бубу Касторского в своем кабинете, Сичкин устроил такую импровизацию, что режиссер из-за беспрерывного смеха артистов никак не мог отснять ни одного дубля. Сцена та требовала серьезности лиц штабс-капитана Овечкина (Армен Джигарханян) и полковника Леопольда Кудасова (Аркадий Толбузин). Но они не могли без истеричного смеха воспринимать импровизации Бори. По сценарию были определенные слова, уже не помню какие, но явно ничего такого уж смешного. Но Боря во время съемки на смеси испанского, идиш и еще какого-то языка произнес: “Буэнос-Айрес, шлимазл (что на идиш означает “придурок”), бесаме мучо”. После этих слов Джигарханян, Толбузин и вся съемочная группа несколько минут, держась за животы, хохотали. Причем если бы этот набор слов произнес кто-либо другой, может, так смешно и не было бы, но так как это сказал Сичкин, без смеха воспринять было невозможно. И в итоге эти фразы вошли в фильм и вот уже пятое десятилетие радуют зрителя разных поколений! И всё это благодаря нескончаемому чувству юмора Бориса Сичкина. Скажу больше, что как бы сегодняшние современные юмористы ни пыжились, ни пытались выразить свою сатиру, юмор, им всем до Сичкина всё равно никогда не дорасти! Боря Сичкин – это человек-легенда, о нем нужно было отдельное кино снимать. Сейчас таких людей, как он, просто нет!
Эдмонд Кеосаян
Когда я находился рядом с Савелием Крамаровым и Борисом Сичкиным, например в ресторане, у меня было ощущение, что я сижу со слоном и обезьяной. Люди, видя этих двух великолепных артистов, открывали рты, останавливались и восхищались. Засмотревшись на кумиров, они лишь потом, показывая пальцем на меня, говорили: “О, Данька…” Я испытывал гордость, что нахожусь рядом с такими людьми.
Когда люди начинали просить автограф, Боря в своей манере отвечал: “Никаких проблем, ради бога, пожалуйста… Три рубля!” Пока он подписывался, люди рылись по карманам и искали деньги, чтобы заплатить, и только найдя купюру, осознавали, что артист шутит. Когда, уже живя в Штатах, Боря начал прилетать в Москву с творческими выступлениями и сниматься в кино, он обязательно звонил мне, мы встречались. Ему нужны были ролики из “Неуловимых”, и я давал их без проблем. Он и к другим ребятам, которые снимались в этих фильмах, обращался, но они просили с него деньги. Они же думали: раз прилетел из Штатов, значит, денег полно. А Боря никогда не был богатым человеком.
Кстати, когда Боря уезжал в США на ПМЖ, я даже не знал об этом. Узнал позже из письма, которое мне Боря написал уже из Америки. Он с радостью делился тем, что Галю куда-то пристроил работать, Емельян тоже вроде как в порядке, да и ему самому периодически поступают предложения творческой работы. Ко всему прочему Боря был таким человеком, который всегда говорил как есть на самом деле, без всяких там заграничных приукрашиваний.
Помню, как-то он прилетел в Москву, позвонил мне и говорит: “Витька! Давай встретимся у Эдика Смольного1 в Союзе театральных деятелей”. У Смольного тогда был свой театр “Темп”. Там выступали и Пугачева, и Аллегрова, и Вилли Токарев, и Шуфутинский. Эдик Смольный был замечательный человек, помогал абсолютно всем. Все наши евреи, вернувшиеся в Москву, могли у него в театре выступать с концертами. К великому сожалению, Смольного уже нет в живых.
Мы там встретились. Тогда я впервые увидел Сичкина после эмиграции. Он очень хорошо выглядел, правда, был, как мне показалось, немного похудевший, но в одном он не изменился – в манере шутить. Первым делом Боря сказал: “Витюша, мы сто лет с тобой не виделись, и такое ощущение, что еще столько же можем не увидеться, но в любом случае через сто лет (что нам обоим неплохо) встретимся опять, если раньше не придется”. Мы смеялись очень.
Что мне врезалось в память особенно – с Борей по-прежнему нельзя было спокойно прогуляться по улице. Вроде прошли годы, о Сичкине в этой стране могли подзабыть, но этого не произошло. Люди узнавали его, здоровались и искренне радовались! Узнавали его, конечно, в большей степени по роли Бубы Касторского. И Боря совершенно спокойно раздавал автографы “Буба”, а раз я был рядом с ним, то тоже подписывался: “Данька”. На творческих вечерах у Бори были полные залы, чему сейчас могли бы позавидовать многие из тех, кто себя звездой называет.
Когда я встречался с Борей в Москве, мне казалось, что была
