Синто. Родное небо. Часть 3. Герои больше не нужны - Любовь Пушкарева

— Ты не можешь требовать от него, чтобы он все время «сидел у твоего подола». Он достаточно амбициозен, чтобы делать карьеру, да и твой отец был рад его решению, — сказал он мне на ухо, прижимая спиной к себе.

— Как давно ты все знал?

— Это я рекомендовал его.

Я с силой ударила локтем, бесполезно…

— Перестань. Ты бесишься оттого, что этот сучонок не возвращается. Если бы он был рядом, отъезд брата не был бы трагедией.

— Не был бы! Если б это был отъезд на Ласковую или Тропез или даже РФ, но это ЕвС! Это риск! Сбоящие врата тебя забери.

Аррен зло хмыкнул и ослабил хватку.

— Не сотрясай зря воздух проклятиями, мне не светит окончить жизнь как твоя мать.

Я развернулась готовая врезать ему кулаком в лицо, но увидела боль его в глазах и моя злость исчезла.

— А ты восстанавливаешься, Аррен, входишь в прежнюю форму, — горько сказала я. Это была наша первая стычка после того, как он обещал измениться и не вмешиваться в мою жизнь.

— А вот ты все та же, никак не…

— Договаривай!

Он отрицательно покачал головой и взял меня за плечи.

— Не было лучшей кандидатуры, чем твой брат. Прости.

Я вернулась в свое поместье и провела весь день одна, бродя по парку, пытаясь собрать в кучку осколки своего мира и слепить из его черепков что-то, что можно наполнить смыслом жизни. Криста и Аррен живут ради долга, ради своих семей и Синто в целом, у Кристы отдушина — вереница любовников и любовниц, у Аррена была страсть к моей матери и теперь отношения со мной. А как и ради чего жить мне, если все, кого я люблю, уходят от меня, от моей опеки, если я не нужна им. Если я не умею жертвовать близкими ради долга, не умею и не хочу уметь.

Понимая, что эти мысли не дадут мне уснуть, я спустилась в спортзал. Через четыре часа я выползла оттуда и не помню, как доковыляла до спальни.

Проснулась я поздним утром, все тело ломило от крепатуры. Поиздевалась я над собой вчера знатно, зато мысли улеглись и не кружатся больше, сталкиваясь и бодаясь. После горячего душа я пришла к выводу, что жить в принципе можно, а если еще и съесть чего-нибудь вкусного, так будет вообще замечательно. Выйдя из ванной, я подумала, что что-то не так, потом до меня дошло — не слышно Гифти. Она должна была меня разбудить своим концертом, чтоб я пустила ее в дом, но почему-то ее не слышно. Размышляя над тем почему кошка изменила своим привычкам, я спустилась по лестнице, донесся еле слышный запах еды и мурчание Гифти, с сердцем, выпрыгивающим из груди, я зашла в кухню.

Я провел день, бродя по пляжу и прибрежным плантациям. Аллегрес был клоном Индиго Найт, такой же маленький и сонный, только он был намного дальше от поместья Гата…

Все закономерно, этого следовало ожидать, только менее больно и стыдно от этого не становится. Ара-Лин сказала на прощание «Возвращайся», я вернусь, только хоть немного соберу себя в единое целое, и вернусь…

Первый звоночек был, когда Фиэр поинтересовалась почему в моем эгофайле стоит «не репродуктивен». Я рассказал, все рассказал и если говоря об этом с Арой-Лин я отвернулся, то тут я вглядывался в нее, ловил малейшую реакцию на свои слова. На мгновение в лице Фиэр мелькнуло что-то очень похожее на брезгливость, я предпочел подумать, что мне это показалось. Потом пошли расспросы об Аре-Лин, о ее «загадочном» эгофайле, о ее взаимоотношениях с Грюндером, я отшучивался и переводил разговор на другое, но она вновь и вновь возвращалась к этим темам. После моей очередной увертки, она откровенно вспылила.

— Я не понимаю, почему ты не хочешь о ней говорить! Я вижу набор каких-то странных, не связанных между собой заданий. Она и не посол, и не военный… Не пойми кто. Единственное что приходит в голову, так это то, что она использует свое ЛИЧНОЕ влияние, хотя чего-либо яркого и экстраординарного я в ней не увидела. А вот в тебе я вижу дипломата-посла, способного просчитать любую ситуацию и справиться с ней, я вижу некста посольского рода.

Я промолчал, не зная, что сказать на такое, она продолжила.

— Викен-Алани, я так понимаю, сброшен со счетов, раз уж Первый Викен решил сделать некстом дочь. Это и не удивительно, его мать гейша и ей позволили влиять на сына, вот он и вырос… не амбициозным. Даниэль, ну что ты молчишь? Я что не права?

— Да, Фиэр, ты не права.

— Вот как? И в чем?

— Викен-Алани достаточно умный и целеустремленный. А некст Викен универсал, она прошла полный курс обучения у Синоби и закончила Тропезское космолетное с отличием. А то, что ты не увидела в ней ничего экстраординарного, так это потому, что она не сочла нужным показать.

— Угу, я не леди Шур, мне показывать бесполезно.

Я с ужасом смотрел в это красивое лицо и впервые не узнавал ту, которую любил.

— Даниэль, ты должен понимать, что во-первых, я никогда не соглашусь на второй сорт, а во-вторых, ты можешь стать Первым, все предпосылки для этого есть. И если ты хочешь чтобы мы были вместе, чтобы мы были полноправными супругами, стань Первым, или хотя бы некстом. На меньшее я не согласна.

Видя мое каменное лицо, она зашла с другого бока.

— Ведь лорд Викен взял тебя в семью за считанные месяцы, значит ценит, значит понимает, что ты нужен его семье. Сколько случаев, что некстами становятся чужие по крови, когда становится ясно что родные дети не «удержат» семью? Я не понимаю, почему ты молчишь. Ты не хочешь озвучивать свои планы даже мне? Что ж если так, то это твое право, я уважаю его. Но мне надо знать, что ты согласен со мной, что мы мыслим в одном направлении.

Я встал и подошел к окну, посмотрел на яркую клумбу, вспомнилось разнотравье перед домом, моим домом.

— А что если планов нет? Если я действительно считаю что Викен-Синоби лучший некст, чем я? Что тогда, Фиэр?

— То есть ты так и будешь всю жизнь младшим сыном со вторым рангом? — мрачно уточнила она.

Я пожал плечами.

— Тогда я тебе напомню, что я всегда получаю все самое лучшее, и терпеть кого-то второсортного рядом с собой не согласна. О чем ты думаешь, Даниэль? Что в таком случае ты можешь мне предложить? Я некст сильной, уважаемой семьи, а кто ты? Сейчас ты никто, человек без прошлого, без поддержки, но с потенциалом. И вдруг ты говоришь, что этого потенциала нет. Если его нет, то ты никто и будешь никем.

Я ничего не чувствовал, спонтанная постановка «зеркала»…

— А как же твои слова?… Я ведь не вынуждал тебя, ты сама первая, призналась в любви, сама заговорила об официальных отношениях?

— Тебе удалось провести меня. Да ты раскрылся только что! Я до последнего не хотела верить, что ты… ничтожество, — последнее слово она выплюнула.

Я вышел из комнаты, так и не взглянув на нее, незачем, я и так знал, что она прекрасна в своих оскорбленных чувствах, в своем праведном негодовании.

Я шел переполненный до краев ненавистью, шел осторожно, чтоб случайно не расплескать ее здесь, в поместье Гата. Я ненавидел себя за то, что не разглядел за красивой оболочкой этой мелкой себялюбивой душонки, не разглядел очевидного. Я ненавидел себя за собственную дурость. Ха! С жалостью отнесся к Раду Назарову, из-за того, что тот не хотел верить, что любимая превратилась в животное, что ее больше нет, так вот себя жалей больше! Выдумал на пустом месте идеальную возлюбленную, кретин! Обидел и предал родного человека ради миража.

Я резко опустил флаер на дикое побережье, позволив крику-вою вырваться из глотки, его здесь никто не услышит. Через час или более, я опять сел за штурвал. Сбитые руки саднили, а две пальмы скорбно лежали на песке, взяв на себя вину за все, расплатившись за других.

Я летел долго, старенькое таксо не развивало больших скоростей. Остановился я в Аллегрес потому что село солнце, а этот город не хуже и не лучше других. И вот сегодня я бродил, пытаясь найти в себе силы показаться на глаза Аре-Лин. Я знаю, что она меня простит, но простит, не значит забудет. Такие поступки меняют все. Я боялся, боялся до судорог, до стона, что она простит лишь на словах. Сам себя я простить не мог. Нет прощения, нет оправдания такой дурости.

Из подобия эмоционального ступора меня вывел дикий вой браслета, я в полном недоумении уставился на него, ведь он был выставлен на беззвучность и режим голосовых сообщений, и вдруг… Я принял вызов.

— Ты где? — голос Грюнда, деловитый и спешащий.

— Аллегрес, округ Этернель-эте. Что случилось?

— Будь в гостинице через полчаса, — и этот альбиносный гад вырубился. Грюнд звонил, используя систему вызова на Совет, значит что-то случилось… Перезвонить на этот экстренный номер было нельзя, а на обычном стоял прием сообщений, конечно же я оставил просьбу перезвонить и объяснить, но я очень сомневаюсь что ее исполнят. Мне как раз хватило полчаса, чтобы добраться до гостиницы, большой и полупустой, Этернель-эте — курортный округ, и климат в нем мягче и приятнее чем в Тропике. Устроившись в вестибюле, я прождал минут двадцать и перебрал сотни причин такого странного вызова, когда, наконец, в двери вошел… Ронан. Вот кого-кого, а его я не ожидал увидеть.