Евреи в России и в СССР (Исторический очерк) - Андрей Дикий

II.

Но вскоре осозналось, что университетский диплом еврея отнюдь не значит, что он твердо стал на путь "сличения с коренным населением", к чему стремилось правительство. По своему "внутреннему облику" он оставался прежде всего евреем, несмотря на мундир государственного чиновника, отличное знание грамматики русского языка и всех тонкостей русского законодательства. В русскую культуру евреи врастали, но отнюдь с ней не только не сливались, но даже и не срастались. Национальные интересы России, в широком и глубоком значении этого слова, были им чужды и непонятны. Осознавши это, русское правительство в вопросе пребывания евреев на государственной службе, главным образом в судебном ведомстве, куда устремлялись евреи с юридическим образованием, прибегло к следующему методу. С конца 70-х годов евреев перестали назначать на должности, а евреев, уже занимающих должности, не увольняя, продолжали держать на этих должностях без всякой надежды на повышение. Это приводило евреев к разочарованию в государственной службе, и они сами, добровольно, переходили в открытую для них свободную профессию - адвокатуру. Только немногие единицы задержались на государственной службе, как, например, действительный статский советник Тейтель и тайный советник Гальперн, дожившие в этих чинах до революции 1917 года. В другие области государственной службы евреи и сами не стремились, кроме евреев-врачей, число которых в военном ведомстве было весьма значительно и никаких ограничений для их поступления в качестве военных врачей, равно, как и заметных затруднений в их служебной карьере, не существовало. В адвокатуре, хотя профессии и свободной, но тесно связанной с судебным ведомством, до 1889 года никаких ограничений для зачисления евреев в сословие присяжных поверенных не существовало. И число адвокатов-евреев стремительно росло. При этом евреи вносили с собой и немало своего специфически еврейского, что не оставалось незамеченным и вызывало известную реакцию, как некоторых кругов русского общества, так и правительства. И с 4 ноября 1889 года для зачисления евреев в присяжные поверенные требовалось в каждом индивидуальном случае разрешение министра юстиции. (Это относилось только к присяжным поверенным и не распространялось на евреев - помощников присяжных поверенных). Разрешения эти давались с большими затруднениями и тем ограничивалось число полноправных присяжных поверенных (адвокатов) евреев. А с 1912 года ограничение для присяжных поверенных, введенное в 1889 году было распространено и на их помощников-евреев. (Как в первом, так и во втором случаях ограничения распространялось только на евреев иудейского вероисповедания и не касались евреев других вероисповеданий). В том же 1912 году, при введении местного выборного суда - мировых и волостных судей - было указано, что евреи на эти должности выбираемы быть не могут. Не допускались лица иудейского вероисповедания и на преподавательские должности в средних учебных заведениях. К доцентуре и кафедрам в высших учебных заведениях их допускали, но только в редких случаях; но для евреев неиудейского вероисповедания никаких ограничений и препятствий не было. Так, например, даже начальник Военно-Хирургической Академии в Петербурге в начале нынешнего столетия был по крови еврей, что вызвало затруднения при зачислении его сына в Павловское военное училище. Здесь уместно будет пояснить, что государственная служба была двоякого рода: служба на должностях, дававшая чины и пенсию, и служба по найму, ничем не отличавшаяся от службы у частных лиц и предприятий. В большинстве случаев евреи, состоявшие на государственной службе, были на службе по найму. На высшие административные посты евреи не назначались, но это опятьтаки относится только к лицам иудейского вероисповедания. Участие в самоуправлении. Весь "ассимиляционный период" русское законодательство о самоуправлении, городском и земском, не знало ограничений для евреев. Но в конце 80-х годов, вскоре после введения "процентной норм"", были введены ограничения для евреев и в праве участия в самоуправлении: земском и городском. Евреи перестали допускаться к участию в земских собраниях и избирательных съездах. (Но это не относилось к многочисленным земским служащим по найму, в частности, к врачам). Участие в городском самоуправлении было ограничено известным процентом для гласных городских дум (не больше одной трети общего числа гласных), а на должность городского головы евреи вообще не могли быть избираемы. Но в то же время никаких ограничений для выборов евреев в члены Государственной Думы и Государственного Совета не существовало и евреидепутаты были во всех четырех Государственных Думах, а один еврей, Вейнштейн, был даже членом Государственного Совета по выборам и принимал участие в его заседаниях наряду с высшими сановниками Российской империи. Воинская повинность. За все время своего пребывания на территории Речи Посполитой Польской евреи воинской повинности не несли, ни в мирное время, ни во времена войны. Вместо прямого участия в обороне страны они платили особый налог, освобождавший их от службы в войсках. Не призывались они и в войска России, после того, как стали ее подданными. Рекрутская повинность, обязательная для всех "податных" сословий (мещан, ремесленников, купцов) заменялась для евреев особым денежным сбором, взимаемым с еврейских общин-"кагалов" - мест постоянного жительства евреев. Но в 1827 году этот порядок был изменен. Именным указом императора Николая 1 для евреев были введены правила об отбывании рекрутской повинности натурой. Кого сдать в рекруты, предоставлялось решить евреям самим, т.е. их общинам. Правительство требовало только определенное число взрослых, совершеннолетних мужчин, физически здоровых и не старше 25 лет. Кто совершеннолетний - решали раввины. По еврейскому закону совершеннолетие считалось по достижении мальчиком 13 лет и совершения над ним соответствующего религиозного обряда. Кроме того еврейским общинам было предоставлено право сдавать в рекруты ("представлять за себя") пойманных беспаспортных "единоверцев их". Отсутствие прямого указания, кого надлежит считать совершеннолетним, равно, как и предоставление права общинам самим решать, кого сдать в рекруты, открыло широкие возможности для всякого рода злоупотреблений. Вся тяжесть рекрутчины падала главным образом на беднейшую часть еврейства, не имевшую ни связей и протекций, ни средств для найма заместителя. На "совершеннолетие" тщедушного мальчика, явно неспособного к несению тяжелой солдатской службы, правительство смотрело сквозь пальцы и на это обстоятельство не обращало внимания. Главное - чтобы было поставлено причитающееся число рекрутов. Надо полагать, это делалось сознательно, в надежде, что еврейского ребенка, оторванного от родной среды, легче привести к "слиянию с коренным населением", что, в большинстве случаев, и происходило с теми мальчикамисолдатами, которые не погибали от разных детских болезней. Как неспособных носить оружие и в то же время, в большинстве, весьма музыкальных от природы, их определяли в музыкантские команды, где их обучали русскому языку и переводили в православие, не спрашивая их согласия. Или же определяли в специальные школы, где они быстро "обрусевали" и в дальнейшем несли военную службу, не испытывая никаких ограничений как евреи по происхождению, ибо в России ограничения существовали только по признаку религиозному, а не племенному и расовому. Это были так называемые "кантонисты", многие из которых сделали неплохую карьеру как на военной, так и на гражданской службе. Вступая в брак с русскими, они полностью обрусевали и для еврейства были потеряны. Этот жестокий метод проведения ассимиляционной политики просуществовал больше четверти столетия и был отменен только в 1856 году. Ощутительных результатов для ассимиляции всей еврейской массы он не дал: в "кантонисты" попадал только весьма незначительный процент еврейских мальчиков. С введением в России всеобщей воинской повинности все евреи, достигшие 21 года, должны были отбывать ее на общих основаниях и никаких замен не допускалось. С другой стороны, при несении военной службы стало применяться к евреям все больше и больше ограничений: недопущение их на даже низшие командные должности, не говоря уже о производстве в офицеры, запрещение назначать евреев-солдат в писари, интендантство, санитарную часть, в пограничную стражу... Все эти ограничения только усугубляли и без того отрицательное отношение евреев к военной службе и они старались всячески от нее освободиться, нередко исчезая за границу, когда приходил срок явки в Воинское Присутствие, Правительство на это реагировало наложением денежного штрафа на семью уклонившегося от призыва, что цели не достигало, но только вызывало критику не только в еврейских кругах, но и среди широких кругов русской общественности. Выход из этого положения некоторые политические деятели дореволюционной России видели в возвращении к тем временам, когда евреи не несли военной службы, а облагались специальным за это налогом. Вопрос этот оживленно дебатировался в соответствующих кругах в период между первой революцией 1905 года и кануном первой мировой войны, но решения никакого принято не было, а все ограничения для евреев при прохождении военной службы остались в силе. И когда наступила мировая война, у сотен тысяч русских солдат-евреев, хорошо осведомленных о положении своих единоплеменников в армиях неприятеля, особенно в Австрийской, не могли не возникнуть мысли и сравнения, которые мало способствовали их патриотическому подъему и боевому духу. Ни отрицать это, ни замалчивать не приходится. Кроме перечисленных выше мероприятий русского правительства, как ассимиляционно-уравнительного, десегрегационного характера, так и характера ограничительного, в заключение можно упомянуть и еще одно распоряжение русского правительства, взволновавшее в свое время всех "русских подданных иудейского вероисповедания". В начале 19 века евреи-мужчины носили долгополые, до пят, халаты кафтаны, каковые были чем-то вроде национального костюма евреев того времени. Император Николай 1, любивший вообще порядок и форму, ввел таковую и для евреев, предписавши и точно определивши, какой длины могут быть их халаты-кафтаны. Конечно, приказ должен был быть исполнен и евреи обрезали длинные фалды своей верхней одежды. Так создалась та верхняя одежда евреев, которая до 1917 года называлась "лапсердак". Но "пейсы" локоны на висках, которые носили евреи, остались неприкосновенными до самой революции 1917 года. Их носило подавляющее большинство евреев "черты оседлости", кроме незначительного числа евреев, отошедших от старых еврейских обычаев. Результаты и итоги ассимиляционной и ограничительной политики. Вначале двадцатого столетия, в годы предшествовавшие первой мировой войне, уже отчетливо выявились результаты той политики, которую вело русское правительство в "еврейском вопросе". Кратко можно сказать, что ни длительный период стремления "слить евреев с коренным населением" мерами поощрительными и десегрегационными, ни значительно более короткий период разных ограничений успеха не имели и желаемых результатов не принесли. Русскими патриотами, в том высоком смысле этого слова, как оно понимается во всем мире, патриотами, о которых римляне говорили, что для них "дулце ет докорум эст про патрия мори" (сладостно и почетно умереть за родину) - евреи не стали, кроме немногочисленных и редких исключений. Это и неудивительно. Ведь родина для всех евреев всего мира не страна, в которой они родились, а "Земля Обетованная", мечтой о возвращении в которую они жили все время своего пребывания в рассеянии. Так их учили с младенческих лет и в семье, и в "хедерах", и во всем быту еврейских общин. Отказаться от этой мечты для правоверного еврея (особенно тех времен) было равносильно отказу от религии своих предков. А это влекло за собой всеобщее презрение всего еврейства. Сменившего религий оплакивали, как умершего, что не так редко можно было наблюдать в "черте оседлости", когда еврей или еврейка "выкрещивались". Плач и рыдания, посыпание пеплом главу, стоны и причитания неслись из того еврейского двора, которого постигло такое несчастье. Кроме теории и мечты о "Земле Обетованной", евреям с младенчества прививалась мысль об "избранности" еврейского племени-народа, о его превосходстве во всех отношениях над всеми другими народами мира, в чем правоверный еврей несмел сомневаться и не сомневался. А это порождало и питало комплекс супериорности и вело к самоизоляция евреев в местах их рассеяния. Если учесть и еще то обстоятельство, что иудейская религия - единственная в мире религия, неразрывно связанная с расой и кровью (евреем надо родиться, но им нельзя стать) и к тому же географически точно определяющая, где находится родина каждого еврея - то станет понятно, почему закончились неуспехом все ассимиляционные попытки русского правительства. Только "кантонисты", с детских лет оторванные от семьи и влияния раввинов, вступавшие в брак с не-еврейками и их потомки полностью сливались с коренным населением и дали из своей среды немало крупных деятелей Российской империи. Португальский еврей, Девриен, занял при Петре Великом один из ответственнейших в империи постов. Барон Шафиров блестяще вел финансы при Петре. При Николае 1 министром финансов был граф Канкрин, сын литовского раввина. Кауфман-Туркестанский проявил себя, как отличный не только генерал, но и администратор. Генерал Грулев имеет огромные заслуги в деле изучения Дальнего Востока и Маньчжурии, где, по его указанию, в выбранном им пункте, был основан город Харбин. Но все это были только единицы. Большинство же евреев так и не слились с коренным населением, к чему стремилось и чего добивалось русское правительство. Получилось, нечто совсем иное. Получивши образование (в результате ассимиляционной политики) и будучи лишены возможности занимать должности в административном аппарате государства на сколько-нибудь ответственных и руководящих постах (в результате ограничительных мероприятий), евреи устремились, в культурную и хозяйственную жизнь России по другим путям и каналам, в чем и преуспели к началу 20-го столетия, оказывая влияние на всю жизнь государства. Адвокатура, журналистика, критика, издательское дело, торговля и промышленность, банковское дело, газеты - все это было широким полем, где евреи не только смогли развивать свою деятельность, но и влиять в значительной степени на все стороны жизни государства, оставаясь в то же время чужеродным телом, органически не обязанным с национальными интересами России. Накопивши к концу 19 века значительные капиталы, евреи могли оказывать значительную поддержку всем начинаниям, которые, по их мнению, могли быть полезны, в данное время или в будущем, еврейской этнической группе в России и, наоборот, противодействовать созданию, развитию и успеху тех начинаний, которые могли евреям принести вред, или материальный, или моральный ущерб. В периодическую печать, которая все больше и больше развивалась и приобретала влияние, евреи устремились с особой энергией, и к началу 1 мировой войны большинство периодической печати России находилось или в еврейских руках, или под еврейским влиянием и контролем. Этим они приобрели мощное средство для влияния на настроения широких масс, а тем самым и на политику государства. Профессор Соломон Лурье в своей книге, вышедшей в 1922 году ("Антисемитизм в древнем мире") по вопросу о взаимоотношениях евреев с народами и государствами, в которых они пребывают, пишет следующее: "1. Местный закон необходимо строго соблюдать, но лишь постольку, поскольку он не противоречит еще живущим народном правосознании положениям еврейского закона и поскольку его соблюдение не связано с вредом для еврейского народа. Таким образом законов, прямо или косвенно направленных против евреев, во всяком случае соблюдать не следует. 2. Необходимо быть строго лояльным по отношению к государству, благосклонно относящемуся к евреям. При борьбе двух государств или двух партий внутри государства надо симпатизировать и, по возможности, содействовать стороне, более сочувственно относящейся к евреям". (стр.