Принц со шрамом (ЛП) - Макинтайер Эмили

Гнев пронзает меня, как ураган, и я бросаю взгляд на леди Беатро. Она что, специально меня околдовала?

— Перестаньте так на меня смотреть, — шипит она.

— Какой острый язык, — огрызаюсь я. — Следите за тем, как Вы разговариваете со своим принцем.

Она кривит губы.

— Вы абсолютно безумны, не так ли?

Я скрежещу зубами, раздражение режет кожу.

— Ваше Высочество, — раздается глубокий голос с каменных стен, и к нам направляется королевский стражник. Он останавливается в нескольких шагах от нас и кланяется.

— Что? — шиплю я, поворачиваясь к нему.

Его взгляд скачет между нами. — Я помешал?

Раздражение лижет мой позвоночник, но прежде чем я успеваю ответить, леди Беатро делает шаг вперед, ее энергия в мгновение ока меняется на что-то более суровое. Что-то более царственное.

Ее голова высоко поднята, спина прямая, и она выглядит совсем как королева, которой она собирается стать.

— Кто ты такой, чтобы допрашивать его?

Мой член пульсирует так сильно, что мне приходится сдерживать стон.

Глаза охранника сужаются, и он показывает на свою грудь.

— Я командир в армии короля.

— А она — твоя новая королева, — огрызаюсь я, двигаясь так, чтобы она оказалась позади меня.

Взгляд охранника расширяется, когда он смотрит туда-сюда между нами, и только тогда я понимаю, что он, возможно, видел больше, чем я думал.

Я провожу рукой по рукаву своей черной туники, раздраженный тем, что мне придётся оторваться от дел, чтобы решить этот вопрос.

— Как тебя зовут?

— Антоний, — отвечает он.

— Антоний, — я улыбаюсь. — Тебя кто-нибудь ждет?

Он качает головой, осторожность развевается в его глазах, как желтые флажки.

— Замечательно. Тогда ты пойдёшь со мной. Я как раз собирался забрать охранника по неотложному делу безопасности, — я наклоняю голову в сторону леди Беатро. — Миледи, я надеюсь, Вы сами сможете найти дорогу к моему брату?

Она смотрит на меня так долго, что я убеждаюсь, что она знает, что я собираюсь сделать, и ожидаю, что она вмешается и положит этому конец, как сделал бы любой другой.

Но вместо этого она делает легкий реверанс, не сводя с меня глаз.

— Ваше Высочество.

И затем она уходит.

12. Тристан

Меня постоянно удивляет, как же легко оборвать жизнь человека. Даже будучи мальчиком, я никогда не чувствовал такой привязанности, как другие, и только одна смерть затронула меня.

Все остальные могут гнить.

Тем не менее, я всегда знал, что я немного другой. Умнее большинства? Безоговорочно. Более подхожу для правления? Несомненно.

Когда ты вынужден находиться на задворках общества, но при этом всё равно обязан там быть, ты начинаешь замечать вещи, которые раньше упускал, будучи марионеткой, выставленной демонстративно посреди сцены.

И большинство людей, как я обнаружил, — имбецилы.

Номинальная стоимость — единственная правда, а слепое доверие — это то, что часто встречается на каждом шагу. Что, я полагаю, объясняет популярность моего брата. Он не особенно обаятелен, и у него нет мозгов, чтобы быть умным или остроумным. Но он условно привлекателен и всю жизнь был коронованным принцем, а для толпы этого достаточно.

Даже несмотря на то, что Майкл не преуспел ни в чем, кроме как в подавлении других, чтобы почувствовать себя сильным, люди часто хотят верить, что те, кого возносят на пьедестал, заслуживают быть там.

Но не обязательно иметь мускулы, чтобы покорять и оказывать власть.

Настоящая сила заключается в умении использовать энергию и владеть ею как мечом, становясь кукловодом, который управляет всеми ниточками, а не марионеткой, которую заставляют танцевать. Годы пыток под руками Майкла научили меня этому; он и его стая друзей смеялись, когда толкали меня лицом в грязь и говорили, что я не стою и грязи, которой были вымазаны мои раны.

Они крали мою силу каждый день.

Только много лет спустя я научился забирать её обратно, и только после смерти отца я захотел забрать и их.

Что-то острое кольнуло меня в груди, и я отмахнулся от этой мысли, положив руку на плечо королевского стражника, когда мы подошли к входу в подземелья. Он оглядывается на меня, его нервы так сильны, что я чувствую их вкус в воздухе. Я машу рукой в сторону узкой лестницы.

— Вопрос безопасности находится здесь, сэр? — его голос дрожит.

— Пожалуйста, отдай мне должное, — усмехаюсь. — Разве я привел бы тебя сюда по какой-либо другой причине?

Он качает головой.

— Нет, конечно, нет, просто… это не совсем моя зона.

— Твоя зона там, где я тебе скажу.

Он сглатывает, его глаза становятся большими.

— Конечно.

Я следую за ним, пока мы идем в подземелье, наши шаги отражаются от тёмных стен, когда мы спускаемся по бетонным ступеням. Воздух влажный, пахнет плесенью и отчаянием, хотя в камерах не гниют заключенные. На заднем плане плещутся капли воды из водопровода замка, а единственным звуком является тяжелое дыхание самого охранника.

Приятное волнение прокладывает себе путь через мою грудь, когда я вижу его явное беспокойство.

Он оглядывается на меня, и я заставляю себя улыбнуться, кивая в сторону последней камеры, проходя мимо него и направляясь к дальней стене с большими скелетными ключами, открывающими железные двери.

— Последняя здесь, — говорю я, проходя к последней слева и вставляя ключ и чувствуя щелчок, когда замок отпирается. Он скрипит, когда я открываю его и позволяю охраннику войти первым.

Охранник качает головой.

— Я не плотник, я думаю, что это тот, кто…

Я двигаюсь к тому месту, где он стоит, металлический ключ вдавливается в мою ладонь, я толкаю его в плечи, подталкивая его вперед, как скот, который ведут на убой. И только когда он оказывается в камере, я оставляю всякое притворство, поворачиваюсь и закрываю за нами дверь.

Хлопок эхом отражается от голых бетонных стен, и охранник пытается вернуться к двери.

— Ваше Высочество? Я…

Потянувшись к уху, я вытаскиваю из-за него косяк, достаю спички из кармана, мой живот сжимается, когда я разжигаю пламя и подношу сигарету к губам.

— Антоний, — я гашу огонь и затягиваюсь гашишем, окидывая его взглядом от кончиков пальцев ног до макушки светлой головы. Он выглядит в полной мере командиром, черно-золотой цвет его униформы поражает, а лев в центре его груди демонстрирует герб Глории Терры. — Антоний, — повторяю я, — неужели ты думаешь, что я настолько глуп, чтобы спутать плотника с членом королевской армии?

Его губы опускаются.

— Нет, я просто…

— Ты будешь обращаться ко мне правильно. Ваше Высочество. Господин, — я делаю паузу. — Или милорд, если тебе так больше нравится.

Его тело замирает, несомненно, почувствовав злобу, которая прозвучала в моем тоне.

— М-милорд? — спрашивает он.

— Ты не думаешь, что это уместно? — я качаю головой, выдыхая струйку дыма, пока иду к нему. — Я знаю, что обычно это слово используют для дворян низшего класса, но в данном случае его смысл больше подходит для титула «спаситель».

Я подхожу вплотную, заставляя его отступить назад, его рука летит к бедру. Он достает свое оружие, но его движения неуклюжи и резки, и прежде чем он успевает навести пистолет, я обхватываю пальцами его запястье, выкручивая руку в направлении, не предназначенном для кости. Он кричит, пистолет с лязгом падает на бетонный пол, а я продолжаю давить, пока сопротивление не ослабевает и пальцы не становятся вялыми, а рука не болтается, как бесполезный кусок мяса.

— Как я уже говорил, я понял, что большинство людей молятся о том, чтобы найти своего спасителя прямо перед смертью, — продолжаю я, понизив голос до рокота. — Я готов стать им для тебя.

Освещение в подземельях тусклое, но свет маленьких ламп, стоящих снаружи камеры, проникает через окошко двери с железной решеткой, и тускло блестит на слезах, текущих по его лицу.