Королева бабочек - Андрей Бондаренко

Мальчишка, наспех отжав одежду и вылив воду из кожаных ботов, убежал, насвистывая на ходу что-то беззаботно-весёлое.

– Охламон, шалун и выдумщик, каких ещё поискать, – с нежностью глядя вслед сыну, сообщил славянский вождь, а после трёхсекундной паузы огорошил: – Возможно, что ты, Гарик, неспроста называешь Ждана «братом». То есть, правильно и по делу…. Сколько тебе исполнилось лет? Двадцать? Двадцать пять?

– Двадцать два.

– Вот, и я про тоже самое. В тот период, как раз, у нас с Фландрией длилось семилетнее перемирие. В Лувре – это такой приграничный фландрийский городок, где уже долгие века правит почтенная династия баронов Лувров – ежегодно проводились осенние торговые ярмарки. Там-то я и познакомился с одной смазливой и очень шустрой горожанкой, женой почтенного купца, которому принадлежали хлопковые плантации, расположенные на юге Фландрии…. Вспыхнула, как принято говорить, жаркая любовь-морковь. Такая страстная дамочка попалась, это что-то…. Короче говоря, Гарик. Ты запросто можешь оказаться моим сыном…. Как тебе такой вариант?

– Нормально, – передёрнул плечами Игорь. – В том плане, что всякое случается-происходит в нашем грешном мире…. А кто такой Михай, в чьей комнате мне предстоит спать?

– Мой старший сын, – помрачнел Борх.

– Он погиб?

– Нет, странствует. Вернётся только по весне. Если, конечно, вернётся. Мир, который нас окружает, жесток и коварен…. Тьфу, тьфу, тьфу!

– Путешествует по Фландрии?

– Находится в «услужении» на Островах.

– В услужении? – удивился Игорь. – Это как?

– Так, вот, повелось. Не нами придумано, не нам и отменять. Понимаешь, сынок…. Ничего, что я так тебя назвал?

– Нормально. Я не в претензии. А, вот, ваша жена. Как она отнесётся к…, к появлению нового родственника?

– У меня несколько жён, – с гордостью в голосе сообщил вятич. – Вождям и жрецам Богов (Перуна и Сварога), это не возбраняется. Так что, женского гнева, сынок, можешь не опасаться. И прекращай «выкать», мы же, слава Богам, не в чопорной Фландрии…. Итак, про Острова. Славяне очень нуждаются во всяких морских продуктах. Шкурами моржей, нерп и тюлений мы покрываем крыши домов. Очень хороший материал – долговечный, не пропускающий воду. Камышовые же крыши – время от времени – любят загораться. Причём, в самый неподходящий момент…. А как пережить холодную зиму без китового сала и вялено-копчёного мяса моржей? Пережить-то, безусловно, можно. Только злая и мрачная цинга, выкашивающая людей целыми деревнями и поселениями, не нужна никому…. А у бабочек нет своих мужиков. Все старые умерли ещё в незапамятные времена, предварительно заболев неизвестной болезнью, а новые так и не появились. В том смысле, что у бабочек – по неизвестным причинам – рождаются сугубо девчонки…. Вот, поэтому жительницы Островов – в обмен на предоставляемые «морские дары» – и забирают в годичное «услужение» молодых здоровых мужчин. И у нас забирают, и у северян, и у фландрийцев. Традиция.

– А что «забранные» делают на Островах?

– И то, о чём ты подумал, да и многое другое. Дороги мостят, жилища ремонтируют. Выращивают пшеницу, ячмень, овёс и разные овощи. Пищу готовят. Кормят и поят домашнюю скотину. Ухаживают за детьми.

– И строят корабли?

– Нет, до этого важного дела мужчин не допускают, – отрицательно помотал седой головой Борх. – Шняги (так принято называть эти морские суда), бабочки строят самостоятельно. Мол, заветная тайна, дарованная мудрым Богом Айвенго…. Должен признать, что некоторые из «забранных» остаются на Островах на долгие годы. Иногда и до самой смерти. Наверное, здесь замешана любовь. Не иначе…. Ну, Гарик, ты отдохнул? Тогда вешаем за спины короба и двигаемся к Веснянке. Обеденное время приближается. Как раз, к трапезе и дошагаем.

– А бывает так, что «забранные» возвращаются на континент вместе с семьями, приобретёнными на Островах?

– Нет, никогда. Строгие законы, принятые бабочками ещё в древности, это запрещают. Да и таких понятий, как «муж» и «жена» для островитянок не существует. Есть «госпожа» и её верный «слуга», с которым она – для пользы дела – делит ночное ложе. Не более того.

Игорь помог Борху набросить на плечи кожаные ремни короба, после чего «нагрузился» и сам.

«Тяжеловато будет!», – дурашливо захныкал внутренний голос. – «Наверное, килограмм под пятьдесят пять. Как бы нежную спину не надорвать…. Ну, чего стоим? Кого ждём? Ходу, братец! Как любила говорить одна мудрая дикая гусыня: – «Летать быстро – гораздо легче, чем летать медленно…». Особенно, когда тебя нагрузили по полной программе, как двужильного и двугорбого среднеазиатского верблюда…».

Они – в среднем темпе – зашагали по хорошо-натоптанной тропе, которая неуклонно забирала наверх. Прибрежный хилый кустарник постепенно сменился травянистым дубово-буковым лесом. Идти становилось всё труднее, солёный пот застилал глаза, из груди – вместе с дыханием – вырывались жалостливые и болезненные хрипы.

«А мы с Алиной, братец, тебе регулярно и настойчиво твердили, мол: – «Завязывай с дурацким куревом! Береги здоровье смолоду!». А ты?», – важно поучал надоедливый внутренний голос. – «Так и не бросил, понятное дело. Хотя, и обещал – клятвенно и неоднократно. Никакой силы воли, так тебя и растак. Тряпка, блин, натуральная.…А теперь, родимый, мучайся. Поделом! И от усталости мучайся, и от отсутствия на Ровене табачных изделий…. Интересно, а что мы – в плане архитектурных изысков – увидим в Веснянке? Алька говорила, что древнерусские вятичи, проживали – чаще всего – в тесных землянках, оснащённых изнутри грубо-отёсанными деревянными жердями, а полы там были глиняными. Правда, в отдельных славянских поселениях возводили и рубленые строения из толстых сосновых брёвен. Только очень маленькие строения, общей площадью в десять-пятнадцать квадратных метров и без окон. А летом, и вовсе, вятичи довольствовались наипростейшими шалашами. Помнишь, братец, нашу прошлогоднюю поездку на Кольский полуостров, в село Ловозеро? Так вот, саамские вежи[13] и пырты[14] являются прямыми аналогами славянских жилищ…. Впрочем, здешние вятичи проживают на Ровене уже почти пятнадцать веков. Следовательно, могли и напридумывать всякого. Например, высокие многоэтажные терема с резными маковками. С другой же стороны, старина Зорго утверждает, что человеческая цивилизация развивается на Ровене крайне медленно. То бишь, без должной динамики…».

Дубрава сменилась молодым пышным ельником, ещё минут через десять путники вышли на плоскую вершину холма, покрытую лишь низенькими кустами брусники.

– Привал! – ожидаемо объявил Борх, снимая с плеч короб. – Передохнём немного, ягодой – вволю – побалуемся…

Брусника на вершине холма выросла очень крупной, но ещё не созрела до конца, бока многих ягод – с северной стороны – были окрашены в светло-розовый цвет. Не смотря на это, Игорь, усердно ползая на четвереньках, добрых четверть часа не мог оторваться от брусничного изобилия. Только когда в желудке образовалась приятная сытая тяжесть, а рот наполнился вязкой кислятиной, он поднялся на ноги и заинтересованно огляделся по сторонам.

Слева, на вершине соседнего холма – примерно в полукилометре – виднелся высокий частокол, состоящий из мощных брёвен, за которым, скорее всего, и располагалась искомая Веснянка. А с правой – западной – стороны наблюдался шикарный морской пейзаж: изумрудно-зелёная безбрежная водная гладь, светло-жёлтая прибрежная коса, возле длинного мыса неподвижно застыли, выстроившись в ряд, три двухмачтовых кораблика.

– Бабочки приплыли, – состроив скучающую гримасу, пояснил Борх. – Привезли различные морские товары, в которых заинтересованы вятичи. Интересно, а имеется ли – на этот раз – у островных девиц копчёный китовый язык? Вкуснятина неописуемая…. Завтра бабочки пожалуют в Веснянку с официальным дружеским визитом. Будут, как и всегда, отчаянно торговаться. Попросят, в гости не ходи, новых мужиков в «услужение». Твари ненасытные…

– А что бабочек ещё интересует? – спросил Игорь. – Я имею в виду, кроме мужчин…. Берут ли они – в обмен на питательные морепродукты – что-нибудь другое?

– Берут, конечно. Меха всякие и разные. Особенно бабочкам нравится мягкий соболий мех. Но и медвежьи шкуры пользуются неизменной популярностью. Покупают и древесину дуба. Ведь, на Островах растут лишь сосны, ёлки, берёзы и осины. Копчёную боровую дичь – в больших количествах – приобретают: лосятину, оленятину, медвежатину, рябчиков, куропаток и тетеревов. А к берегам Фландрии морские воительницы ходят за оружием и разной одеждой – женщины, как-никак. Туда они везут – кроме моржовых шкур и китового сала – шикарный морской жемчуг. Нам-то он не особенно интересен. Своего хватает, речного. Он, конечно, более мелкий, да и цветом розовый, а не белый. Но неприхотливых славянских женщин и речные жемчужины вполне устраивают…