Среди легенд - Шопперт Андрей Готлибович

– Тоня, мы есть будем?

На кухню вошла женщина, которая не была ухудшенным и состаренным вариантом школьницы. Красивая, холеная. В роскошной прическе. Вечером? Для кого? Ну да! Для себя и любимого мужа. Чтобы по секретаршам не бегал.

– Тоня, это Володя. Поужинает с нами. Не обеднеем? Хочу его озадачить. Вообще, он милиционер и игрок хоккейной команды «Динамо».

– Антонина Павловна, – женщина кивнула головой и оценивающе посмотрела на Вовку. Как на потенциального жениха. Наверное, все мамы дочек старше шестнадцати так на молодых людей смотрят.

Вовка стушевался.

– Присаживайтесь, Володя. Вот на этот стул, у нас сегодня антрекоты с печеной картошкой. Какая у тебя рубашка необычная. Красиво. Где покупал? Импортная?

– Швея – мамина знакомая, сшила, – потерял кучу строчек в рейтинге Вовка.

Наташа в это время наложила на четыре тарелки тонкие куски мяса и рассыпчатый белый картофель.

«А чего, – решил Фомин, – дают – бери». Уселись, и тут он генерала удивил, взял по привычке вилку в левую, а нож в правую. Хозяева были людьми простыми и правилам этикета обучены не были. Взялись наоборот. Резали ножом, зажатым в левой руке.

– Твою налево! Семь классов, говоришь, и родители простые рабочие? Мать, ты посмотри, как он вилку держит, как на приеме в английском посольстве! – Аполлонов переменил приборы в руках.

– Мне так неудобно, – через минуту пожаловалась Наталья, тоже поменявшая приборы местами.

– Наташа, ты знаешь, зачем я Володю пригласил? Он тебе поможет английский выучить.

– За один вечер! – фыркнула блондинка.

– Почти, – улыбнулся девушке Вовка, стараясь продемонстрировать голливудскую улыбку.

Дальше ели молча и быстро. Потом пили чай с небольшими пироженками. А вот после генерал скомандовал:

– Так, школьники, давайте в свою комнату и не подслушивать, мне несколько звонков сделать надо.

Н-да, у Натальи в комнате стоял огромный стол и вся стена в книжных полках. Ровно и аккуратно заправленная узкая кровать, и даже кресло под торшером имелось. Что тут скажешь – генеральская дочка.

Дочка села на стул у стола, сдвинув плотно ноги, и указала пальцем Вовке на кресло. Чуть ниже сидишь и прекрасные круглые коленки перед глазами. Твою ж налево. Мозг на раз отключает.

– Чего сидишь? Учи! – и ногу на ногу закинула. Специально. Смотрела «Основной инстинкт»? Или этот инстинкт и правда основной?

– А в чем у тебя проблема? – Вовка собрал растекшиеся по древу мысли в кучку. Как-то смотрел по зомбоящику, наткнувшись при переключении каналов, что Заболоцкий неправильно перевел с древнерусского. Мысь – это не мысль, а белка. Белка растекается по древу. Ну, да черт с ним, с Заболоцким. Нужно на генеральской дочке сосредоточиться, а не на ее коленках.

– Какая проблема? – откинулась на стуле, при этом вырез халата чуть больше разрезался. Твою ж!..

Опять белок в кучу.

– Произношение, грамматика, запоминание слов.

– Ну, про первые два не знаю, а вот запомнить слова правда не получается, – девушка надула губки, сердясь, очевидно, на Шекспира с лордом Байроном.

Давно, в школе еще, читал Федор в журнале «Юность» повесть небольшую. Называлась «Милый Эп». Сильная вещь для того времени. Там девушка учит этого самого Эпа английскому, используя всякие разные глубокие погружения, в том числе и языка своего в его рот. Главное же было в следующем.

– Наташик, можно я тебя буду так называть?

– Не можно, – но улыбнулась.

– Наталья Аркадьевна, принесите мне, пожалуйста, листок бумаги, ножницы и карандаш простой, но хорошо заточенный. – Вовка млел.

«Наташик» начала подниматься, и птички чуть не выпорхнули из халатика. Потом еще предательский халат и коленки повыше показал.

Появились испрашиваемые вещи. Вовка нарезал бумагу на полоски и стал с одной стороны писать цвета, все какие знал на английском, потом перевернул бумажки и написал перевод крупными печатными буквами. Ну, там, «еловый» – значит желтый. А «brown» – коричневый. Потом принялся за туалетные принадлежности. На оставшихся бумажках написал предметы одежды. Получилось сто бумажек-полосок. Прошли в ванную, и Вовка за висевшее на стене зеркало запихал бумажки с ванными принадлежностями английскими словами наружу. Эдакая ромашка получилась из круглого зеркала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Смотри, Наталья Аркадьевна, подходишь к зеркалу, чистишь зубы или умываешься и читаешь. Пытаешься перевести. Не получается, отгибаешь бумажку и подсматриваешь. Так несколько раз за день. Через три-четыре дня бумажки переверни, а через неделю придумай новые, на предметы, которые мы еще не охватили. Вот душ, например, забыли. Шланг. А оставшиеся бумажки так же в тех местах, где часто бываешь, сунь. В комнате у себя на столе в книги. Проходишь и пытаешься перевести. Уверяю, скоро все нужные слова выучишь, но на этом не останавливайся, дальше учи и время от времени старые бумажки для закрепления вставляй.

– Хитрый. Может и сработать. Хорошо, вот, выучу я эти слова, и что мне за это будет? – и смотрит, как боярыня Морозова на протопопа Аввакума.

Вопрос. Чем там главная героиня этого Эпа стимулировала? Обещала поцеловать. Да легко.

– Я тебя поцелую.

Глава восьмая

Синий лед… В жарких схватках раскаленный лед… Парни в шлемах, словно пять ракет, Летят вперед, чтоб у чужих ворот Зажечь победы свет! Вьется над нами Ветер, как флаг, ветер, как флаг! Мы пишем коньками Песни атак! Н. Добронравов, С. Гребенников

Матч состоится при любой погоде! Что имели в виду? Дождь? Плохо все с дождями в Москве в январе. С неба-то его вылили. Не пожалели. Потом одумались, жахнули тридцатиградусным почти морозом, и дождик выпал мелким колючим снегом. Шел он уже не первый час и даже не думал заканчиваться. Перед самым матчем пацаны из детских секций при «Динамо» прошлись с большими деревянными скребками и собрали снег в одну приличную кучу за воротами, туда пришло пару парней постарше с деревянными лопатами. Вовка Фомин, уже выкатившийся на площадку разминаться, с интересом наблюдал, как будущий «черный паук» неуклюже перебрасывает снег за борт почти сломанной лопатой. Вот он взял приличную порцайку уплотнившегося снега, и лопата не выдержала, развалившись на составляющие. Яшин осмотрел обломки, взял фанерку руками и продолжил порученное дело. Настырный и упертый. Вот как бы его упертость повернуть на желание бросить курить? Подумать надо.

Лампочки горели над головой все. Добыли милиционеры. Вывернули в подъездах? Обе трибуны были забиты до отказа, а ведь без преувеличения мороз градусов двадцать пять. Потеплело на пару дней и хватит. Еще Грета Тунберг не придумала «глобального потепления» и в Москве зимой холодно, а не слякотно.

Чуть отдельно друг от друга, но в пределах досягаемости плевка смачного, сидели на вип-трибунке два генерала с подпевалами, тьфу, помощниками и заместителями всякими. Правее, ближе к скамейке команды «Динамо», председатель этого общества Аркадий Николаевич Аполлонов, а слева окруженный веселыми летчиками генерал Василий Иосифович Сталин, вчера назначенный командующим ВВС Московского военного округа. До этого занимавший должность помощника по строевой части командующего ВВС Московского военного округа. Учил летчиков маршировать? Нужное дело. У летчиков Вовка заметил, как мелькают в свете лампочек стеклянные стаканы. Продолжают обмывать назначение.

Перед матчем в раздевалке Фомин поинтересовался у Чернышева, собирается ли он ставить их с Третьяковым на игру и вообще каков план у играющего тренера. Типа, не ссыкотно вы играть у любимой игрушки сына Вождя.

– Не смеши мои тапочки, – сказал Аркадий Иванович после тяжелейшего вздоха.