Династия. Белая Кость - Такаббир Эль Кебади

— И всё? — удивился Рэн. — Даже не возмутишься?

На её губах мелькнула слабая улыбка.

— Хочешь, я открою секрет?

— Конечно. У жены не должно быть от мужа секретов.

Она взяла его руку и прижала к своему слегка округлившемуся животу.

— Серьёзно? — Рэн навис над Янарой. — У нас будет ребёнок?

— Похоже на то. Я почувствовала, как он ворочается, неделю назад, но боялась ошибиться.

Рэн снял с неё ночную рубашку. Погладил груди — они всегда наливались перед грязными днями, поэтому Рэн не придавал этому значения — и прижался щекой к пупку жены:

— Кто бы ты ни был, Игдалина или Дирмут, я люблю тебя и очень жду встречи с тобой.

Янара изогнула брови:

— Игдалина?

— Красивое имя. Прочёл в какой-то книге. Тебе не нравится?

— Нравится. Очень нравится! По легенде ангел спустился с небес, чтобы вызволить юную деву из плена. Её звали Игдалиной.

— Вызволил? — спросил Рэн, покрывая живот Янары поцелуями.

— Вызволил. И остался на земле, чтобы бороться со злом.

— Это тот самый Ангел-спаситель?

— Да, это он, — подтвердила Янара, перебирая пальцами волосы Рэна.

— Они поженились?

— Это же ангел! Как они поженятся? Ты не слышал эту легенду?

— Наверное, слышал, но забыл.

— Они стали братом и сестрой.

— Прекрасная легенда. — Рэн лёг на спину и скинул с себя одеяло. — Садись сверху.

Бросив взгляд на возбуждённый детородный орган, Янара улыбнулась:

— Может, воздержимся?

— Скоро нам запретят спать вместе, а я не успел тобой насытиться.

— Нам уже нельзя это делать.

— Жёны горцев отдаются мужьям до родов. У степных кочевников тоже нет запретов. И у жителей Заморья нет.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю, — произнёс Рэн и с нетерпением притянул Янару к себе.

Она скроила обиженную рожицу:

— Если не скажешь, с кем ты обсуждаешь такие темы, пожалуюсь матери Болхе на твоё поведение.

— Мне рассказывал Тадеска, великий путешественник. Он обошёл полмира и изучил традиции многих народов.

— Не думала, что исполнение супружеского долга — это традиция.

Подтрунивание Янары ещё сильнее распаляло его желание.

— Давай же, милая, садись и сама решай, как глубоко меня пускать. Или ложись на правый бок.

Она перекинула ногу через Рэна, но не села на него, а наклонилась вперёд и припала к его губам. Рэн обхватил ладонями её талию, потянул вниз, сделал движение бёдрами вверх и слился с женой.

Около полудня Миула доложила о приходе матери Болхи и двух монахов-клириков. Королева и монахиня уединились в опочивальне. В гостиной тихо потрескивали дрова и плакали окна. Клирики неподвижно стояли возле стола, не отводя глаз от открытого талмуда. Лейза сидела возле камина и наблюдала за Рэном, а он ходил из угла в угол, нервно потирая подбородок.

Наконец Болха вышла из опочивальни, закрыла дверь и, сложив перед собой руки, спрятала ладони в рукава чёрно-белого одеяния:

— Четыре месяца. Более точно сказать не могу. К королеве каждый месяц приходили регулы. Всё, как прошлый раз. Только теперь плод крупный. О прилежании говорить рано.

Клирики произвели записи, обмакнули большие пальцы в чернила и отпечатками заверили написанное.

— Плод крупный, — повторила Болха.

— Я распишу строжайшую диету, — отозвался старший по возрасту монах.

— Вы видели мою супругу? — набросился на него Рэн.

Клирик упёрся задницей в край стола:

— Видел, ваше величество.

— В ней нет ни унции лишнего веса. Я не разбираюсь в родах, но догадываюсь, что женщине необходимы силы, чтобы произвести на свет ребёнка. А вы что предлагаете? Заморить королеву голодом? Она совсем ослабнет. Вы понимаете это или нет?

— Понимаю, — ответил клирик твёрдым тоном. — Но если ребёнок застрянет в родовых путях, кто будет виноват? Я не хочу оказаться привязанным к столбу на Рыночной площади.

Рэн обернулся к монахине:

— Ну а вы что скажете, мать Болха?

— Мы можем поговорить с глазу на глаз, ваше величество?

— Что ты себе позволяешь? — пришёл в негодование клирик. — Каждое твоё слово о состоянии королевы должно быть отражено в записях!

Рэн осёк его жестом:

— Оставьте нас!

Клирики нехотя покинули гостиную.

— Все! — произнёс Рэн.

Недовольно вздохнув, Лейза удалилась.

Мать Болха проверила, плотно ли закрыта дверь в опочивальню, и повернулась к Рэну посеревшим лицом:

— Я не сказала клирикам всей правды, ваше величество.

— О чём ты?

— Срок беременности определяется по шевелению плода и по его размеру. По слабому шевелению я сделала вывод, что плоду четыре месяца. Значит, королева понесла по возвращении из Мэритского замка.

— Так, — нахмурился Рэн, предчувствуя не очень приятное продолжение.

— Как я сказала, плод крупный. По его размеру можно предположить, что срок беременности шесть месяцев. Я не сказала это клирикам, потому что в этом случае королева понесла сразу после первых родов, что маловероятно, либо непосредственно в Мэритском замке.

Рэн ладонью обхватил горло монахини:

— Никаких либо!

Она вцепилась ему в рукав. Её глаза вылезли из глазниц, дряблая кожа на лице вздулась и налилась кровью, из раззявленного рта вырвался хрип.

Рэн выпустил Болху, заложил руки за спину и произнёс спокойным тоном:

— Никаких либо.

— Я верю, — просипела она и закашлялась. Восстановив дыхание, вытерла слёзы. — Я верю нашей королеве. Она светлая, чистая, добрая. Но я обязана вас предупредить. Зная её предрасположенность к преждевременным родам… Королева должна разрешиться от бремени через пять месяцев. Если ребёнок родится раньше срока, снова поползут грязные слухи. После наказания монахов клирики больше не пойдут вам навстречу. Они не станут разбираться, доношенный ребёнок или недоношенный. Я выступлю в защиту королевы и возьму вину на себя. Скажу, что ошиблась, неправильно определила срок, и напомню, что я дважды говорила о крупном плоде. А вы убедите королеву солгать.

Оттолкнув Болху, Рэн вошёл в опочивальню.

Янара стояла