Проклятие лорда Фаула - Стивен Дональдсон

Постепенно он смог определить, где находится.

Он лежал в постели с защитными барьерчиками по бокам. Белые простыни укрывали его до самого подбородка. Серые занавески отделяли его от других пациентов, находящихся в этой палате. Флюоресцентный свет густо лил с потолка. В воздухе слабо пахло эфиром и каким-то противобактерицидным средством. У изголовья кровати была кнопка вызова медсестры.

Все его пальцы на руках и ногах не двигались.

Нервные окончания не восстанавливаются, конечно же нет…

Это было важно — он знал, что это важно, но почему-то это не имело никакого значения. Сердце было слишком горячо от других эмоций, чтобы чувствовать этот лед.

Значение для него имело лишь то, что Протхолл, Морэм и отряд выжили. Он уцепился за это, словно в этом было доказательство здравомыслия — свидетельство того, что все случившееся с ним не было продуктом безумия, саморазрушения. Они выжили, а значит, его сделка с ранихинами не была напрасной. Они сделали точно то, что хотел от них Лорд Фаул, — но они выжили. По крайней мере он не был виновен в их смерти. Его неспособность использовать свое кольцо, поверить в свою силу не привела их к судьбе духов. В этом было его единственное утешение на фоне того, что он потерял.

Потом он различил две фигуры, стоящие у подножия кровати. Одна из них была женщиной в белом — медсестра. Когда он попытался сосредоточить на ней взгляд, она сказала:

— Доктор, он приходит в себя.

Доктор был мужчиной среднего возраста в темном костюме. Под глазами у него были мешки, словно он устал от всей человеческой боли, но губы под седеющими усами были мягки. Подойдя к изголовью, он на мгновение коснулся лба Кавинанта, потом оттянул вверх его веко и поднес к зрачкам небольшой фонарик.

С усилием Кавинант сосредоточил свой взгляд на этом огоньке.

Доктор кивнул и убрал фонарик.

— Мистер Кавинант?

Кавинант сглотнул, ощущая сухость в горле.

— Мистер Кавинант, — доктор приблизил свое лицо к Кавинанту и говорил тихо, спокойно. — Вы в госпитале. Вас привезли сюда после того, как вас сбила полицейская машина. Вы были без сознания около четырех часов. Кавинант приподнял голову и кивнул в знак того, что он понял.

— Хорошо, — сказал доктор. — Я рад, что вы начали приходить в себя. А теперь позвольте мне с вами немного побеседовать. Мистер Кавинант, офицер полиции, который вел машину, утверждает, что остановился вовремя — вы упали прямо перед машиной. Проведя осмотр, я склонен согласиться с ним. Ваши руки немного поцарапаны, на лбу тоже есть ссадина — но такое случается при падении. — Он на миг остановился, а потом спросил: — Так все же: вас ударило?

Кавинант тихо покачал головой. Вопрос казался ему неважным.

— Что же, я думаю, вы могли потерять сознание, ударившись головой об асфальт. Но почему вы упали?

Это тоже было неважно. Движением руки Кавинант словно отодвинул вопрос в сторону. Потом попытался сесть на кровати.

Это ему удалось даже без помощи доктора, он не был так слаб, как, опасался, мог бы быть. Немота его пальцев все еще была неубедительной, словно они должны были войти в норму как только в них восстановится нормальное кровообращение.

Нервные клетки не…

Спустя мгновение к нему вернулся голос, и он тихо попросил дать ему одежду.

Доктор пристально разглядывал его.

— Мистер Кавинант, — сказал он, — я позволяю вам вернуться домой, если вы этого хотите. Хотя и стоило подержать вас под наблюдением день или два. Но мне действительно не удалось найти у вас ничего серьезного. И к тому же, вы лучше знаете, как обращаться с проказой, чем я.

От внимания Кавинанта не ускользнуло выражение брезгливости, мелькнувшее на лице у няни.

— И, если быть уж совсем честным… — голос доктора внезапно стал язвительным, — мне не хотелось бы выдерживать здесь сражение со своим персоналом, чтобы за вами обеспечили должный уход. Как вы — сможете справиться самостоятельно?

В ответ Кавинант начал стаскивать немыми пальцами тоскливую белую госпитальную одежду, надетую на него. Доктор тотчас же подошел к шкафчику и вернулся с одеждой Кавинанта.

Томас тщательно осмотрел ее. Она была потертой и пыльной от падения на улице. И все же она выглядела точно так же, как когда он ее надевал в последний раз, в первые дни похода.

Так было все это или нет?

Одевшись, он подписал справку о выписке. Его рука была такой холодной, что он едва мог написать свое имя.

Но отряд выжил. По крайней мере, его сделка была не напрасной.

Потом доктор довез его в кресле-каталке до выхода. Оказавшись снаружи, доктор неожиданно начал быстро говорить, словно косвенно пытался извиниться перед Кавинантом за то, что не оставил его в госпитале.

— Должно быть, проказа — это ад, — быстро сказал он. — Я пытаюсь понять. Это как… Когда-то я учился в Гейдельберге. И во время учебы увлекался средневековым искусством. Особенно религиозным. Прокаженный напоминает мне фигурку распятия, сделанную в средние века. На кресте распят Христос, и облик его — тело, даже лицо — намечены так слабо, что фигура неузнаваема. Это может быть кто угодно — мужчина или женщина. Но раны от гвоздей в руках, от копья в боку, от тернового венца — вырезаны и даже вырисованы до мельчайших деталей, так что выглядят как настоящие. Можно подумать, что художник распял свою модель, чтобы достичь такого реализма. Должно быть, болеть проказой — похоже на это.

Кавинант ощутил симпатию доктора, но не мог ответить на нее. Он не знал, как сделать это.

Через несколько минут подъехала машина «скорой помощи» и отвезла его на Небесную Ферму.

Он выжил.

Он шел по длинной аллее к своему дому, словно тот был его единственной надеждой.