Лабиринт - Кейт Мосс

Элис кивнула.

— Ты сделал это, Сажье. Тебе удалось.

— Гильом де Тудела написал фальшивую летопись войны против нас на французском. Назвал: «La Chanson de la Croisade». После его смерти безымянный поэт, сочувствовавший Лангедоку, дополнил ее. «La Canso». Наша история.

Элис невольно улыбнулась.

— Los mots, vivents, — шептал он. — Слова живут. Так начиналось. Я поклялся Элэйс, что буду говорить правду, писать правду, чтобы будущие поколения знали об ужасах, вершившихся на земле их именем. Чтобы память осталась.

Элис кивнула.

— Ариф понимал. Он до меня шел той же одинокой дорогой. Исходил полмира и повидал, как извращают слово, нарушают слово и обращают его в ложь. Он тоже был свидетелем. — Сажье перевел дыхание. — Он ненадолго пережил Элэйс, но ему тогда было больше восьмисот лет. Он умер здесь, в Лос Серес, и мы с Бертраной были рядом с ним.

— Но где же ты жил все эти годы? Как ты жил?

— Я смотрел, как зелень весны сменяется золотом лета, и осенняя медь уступает зимней белизне, и ждал, пока наступит темнота. Снова и снова я спрашивал себя: зачем? Если бы я знал, если бы я знал заранее, каково жить в таком одиночестве, оставаясь единственным свидетелем бесконечного круговорота рождений, жизней и смертей, — как бы я поступил? Я пережил эту долгую жизнь с пустотой в сердце — с пустотой, которая все эти годы ширилась и ширилась и уже не умещается во мне.

— Она любила тебя, Сажье, — тихо повторила Элис. — По-иному, чем ты ее любил, но глубоко и верно.

На его лице отразился покой:

— Es vertat. Теперь я это знаю.

Он закашлялся, и кровавые пузырьки показались в углах губ. Элис вытерла их краем одежды.

Он сделал усилие, чтобы приподняться.

— Я все записал для тебя, Элис. Мое последнее свидетельство. Оно ждет тебя в Лос Серес. В доме Элэйс, где мы жили, и который я теперь оставляю тебе.

Вдали послышался звук сирены, прорезавшей тишь горной ночи.

— Они подъезжают, — сказала она, сдерживая слезы. — Я же говорила, что приедут. Останься со мной. Пожалуйста, не сдавайся.

Сажье покачал головой.

— Конец. Мой путь окончен. Твой только начинается.

Элис смахнула у него со лба белую прядь.

— Я не она, — тихо сказала она. — Не Элэйс.

Он тихо вздохнул.

— Я знаю. Но она живет в тебе… и ты в ней.

Он смолк. Элис видела, как больно ему говорить.

— Жаль, что у нас было так мало времени, Элис. Но повстречать тебя, разделить с тобой эти несколько часов — это больше, чем я надеялся.

Сажье замолчал. Последние краски ушли с его лица, с рук, не оставив ничего.

Молитва, звучавшая очень давно, пришла ей на ум.

— Payre Sant, Dieu dreyturier de banz speritz… — Знакомые когда-то слова легко сходили с губ. — Святой Отец, законный Господь добрых душ, даруй нам познать, что Ты знаешь, и любить, что Ты любишь…

Глотая слезы, Элис обнимала его, слыша, как дыхание становится все тише и легче. И наконец прекратилось совсем.

ЭПИЛОГ

ЛОС СЕРЕС,

пятница, 8 июля 2007

Восемь часов вечера. Прошел еще один чудный летний день.

Элис подходит к широкому окну и отдергивает шторы, впуская внутрь оранжевые косые лучи. Легкий ветерок гладит ее голые руки. Кожа у нее цвета лесного ореха, волосы заплетены в косу.

Солнце стоит совсем низко — ровный оранжевый круг в бело-розовом небе. Ближние пики гор Сабарте отбрасывают огромные черные тени — словно кто-то разбросал просушить большие куски черной ткани. Из окна ей видено озеро Семи Братьев и за ним — пик Сент-Бартелеме.

Два года прошло со смерти Сажье.

Сперва Элис трудно было жить с этими воспоминаниями. Звук выстрела в тесной пещерной камере, дрожь земли, белое лицо в темноте, взгляд Уилла, обогнавшего инспектора Нубеля и первым ворвавшегося в пещеру.

Больше всего преследовало ее воспоминание о гаснувшем янтарном свете в глазах Одрика — нет, в глазах Сажье. В его лице был покой, а не печаль, но от этого боль не делалась легче.

Чем больше узнавала Элис, тем дальше отступал ужас, приковавший ее к тем последним мгновениям. Прошлое уже не в силах было причинить ей боль.

Она знала, что Мари-Сесиль с сыном погибли под обвалом, когда гора осела от землетрясения. Поля Оти нашли там, где застрелил его Франсуа-Батист, и детонатор, отсчитывавший секунды до взрыва четырех зарядов, мерно тикал рядом с мертвым телом. Армагеддон, который он подготовил своими руками.

Лето сменилось осенью, а осень зимой, и Элис начала оживать — с помощью Уилла. Время делало свою работу. Время и надежда на новую жизнь. Мучительные воспоминания со временем тускнеют. Как старые снимки, нечеткие и полузабытые, они пылятся в памяти.

Элис продала квартирку в Англии и, добавив деньги от продажи тетиного дома в Саллель д'Од, они с Уиллом перебрались в Лос Серес.

Дом, в котором жила когда-то Элэйс с Сажье, Бертраной и Арифом, стал их домом. Они кое-что перестроили, приспособив его к современной жизни, но дух места остался неизменным.

Тайна Грааля надежно скрыта, как хотела того Элэйс. Скрыта здесь, в не знающих времени горах. Три папируса, вырванные из древних книг, похоронены под скалой и камнем.

Элис понимает, что ей выпала судьба закончить то, что осталось незаконченным восемь столетий назад. И еще она понимает, как понимала Элэйс, что истинный Грааль — это любовь, которая передается из поколения в поколение; слова, сказанные отцом сыну, матерью — дочери. Истина окружает нас. Она повсюду: в камне, в скалах, в бесконечной смене времен года в горах.

Пока мы рассказываем друг другу о прошлом, мы бессмертны.

Элис не пытается выразить этого словами. Она, в отличие от Сажье, не из искусных рассказчиков, не писательница.

Иногда ей кажется, что слова тут вовсе непригодны. Зовите это верой или богом… Может быть, Грааль — слишком великая истина, чтобы ее можно было привязать к времени или к месту посредством столь ненадежной вещи, как язык.

Опершись на подоконник, Элис вдыхает нежный вечерний воздух. Дикий тимьян, ракитник, марево над горячими камнями, горная петрушка и мята, шалфей — запахи трав из палисадника.

Она приобретает известность. То, что начиналось с услуг по-соседски: с травок, одолженных местным жителям и соседним ресторанчикам, — становится доходным бизнесом. Теперь в кафе и магазинах по всей округе, вплоть до Фуа и Мирпуа, продают их товары с отчетливой этикеткой: «Epice Pelletier et Fille».[119] Имя предков, которое она вернула себе.

Названия Лос Серес пока еще нет на картах. Деревушка слишком мала. Но скоро будет. Benleu.