Смерть дублера - Рекс Тодхантер Стаут
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В среду крупные заголовки на первой полосе кричали об очередной выходке Гебы Хит, явно ею придуманной, срежиссированной и исполненной. Читая газетные статьи, Фокс отметил, что этот поступок Гебы несет на себе печать ее неординарного гения: простоту, внезапность и чистейшей воды кретинизм. Геба отправилась самолетом в Мехико, более того, прибыла туда, а когда полиция послала ей телеграмму с требованием вернуться, наотрез отказалась. В четверг она еще находилась там, но мистер Теодор Гилл улетел за ней. В пятницу они оба были в Мехико и не выказывали, по-видимому, никакого желания возвращаться. В субботу «Газетт» устроила полиции форменный разнос за то, что та позволила Гиллу уйти из-под своего надзора с помощью столь простой уловки, однако уже в воскресенье утренние газеты сообщили, что он все-таки доставил беглую кинозвезду домой.
Она раздавала интервью направо и налево. Геба покинула Нью-Йорк во избежание повышенного интереса к своей персоне. Это объяснение, подумал Фокс, стало ее подлинным шедевром. У нее имелись две отличные причины остановить свой выбор именно на мексиканской столице: во-первых, она никогда там не была, а во-вторых, после того как она приняла окончательное решение, первый международный авиарейс из Нью-Йорка направлялся именно туда. Нет, у нее не имелось ни малейшего намерения устраивать побег, презрев наложенное на нее обязательство сотрудничать со следствием ради восстановления законности; поступить так, объявила Геба, было бы «ужасно и отвратительно»… Вооружившись ножницами, Фокс вырезал интервью мисс Хит из номера «Таймс» и вклеил его в свой памятный альбом.
Утром в понедельник ему позвонила миссис Помфрет. В ее голосе звучал надрыв, которого Фокс не замечал раньше. Вообще говоря, он не узнал бы ее голоса, если бы она не представилась в самом начале разговора. Миссис Помфрет попросила Фокса навестить ее по возможности скорее. Он ответил, что прибудет в два часа дня.
Явился он точно в условленное время, и в вестибюле его проводили в частный лифт, который доставил детектива на верхний этаж квартиры-дуплекса, а затем по коридору в комнату, наполненную ароматами духов и убранную шелками. То ли салон, то ли гардеробная… пожалуй, все же последнее, решил он. Шторы были опущены, но даже в приглушенном свете Фокс смог разглядеть, что лицо миссис Помфрет претерпело те же изменения, что и голос. Веселые умные глаза превратились в тускло тлеющие щели между окаймленными красным веками, а кожа, которой мог бы любоваться сам Рубенс, потускнела и приобрела свинцовый оттенок. Это Фокс увидел, подойдя ближе к тому месту, где она сидела, и приняв протянутую ладонь.
– Я совсем без сил, – сказала она, и это прозвучало как признание, но не как мольба о сочувствии. – Если я встану, у меня закружится голова. Садитесь в то кресло, оно самое удобное. Вижу, вы только что побрились.
Фокс улыбнулся ей:
– Видели бы вы меня этим утром.
– Рада, что не видела. Я хочу, чтобы вы выяснили, кто убил моего сына.
Фокс поджал губы:
– Знаете, миссис Помфрет…
– Кто-то должен это выяснить. Прошла неделя. Восемь дней. Не хочу, чтобы вы считали меня мстительной старухой.
– Думаю, прямо сейчас для вас не важно, кем я вас считаю.
– Тогда вы ошибаетесь. Мне это важно… – Она взяла платок и промокнула им глаза. – Я не плачу, у меня просто глаза слезятся. Никогда не понимала одержимых местью людей и не хочу, чтобы кто-нибудь считал меня такой же. Но вы должны понять, каково это. Здесь, в моем доме, у меня на глазах умер мой сын. Был убит кем-то из тех людей. Разумно ли ждать от меня, что я и дальше – а возможно, и вечно – буду терпеть эту неопределенность, не зная, кто это совершил? Некоторые из них были моими друзьями! Я попросила своего адвоката навести о вас справки.
– Это нормально. Мной интересовались и прежде.
– Не сомневаюсь, что так. Он доложил, что вы склонны к эффектным жестам, однако надежны и знаете свое дело. Мне не нужен удачливый пройдоха. Адвокат раскопал еще и старый слух о том, что вы будто бы убили двоих ради молодой женщины.
Фокс замер. Еще секунду он сидел прямо и неподвижно, затем встал.
– Если вам нужны слухи… – ледяным тоном проронил он и направился к выходу.
Брошенное в спину восклицание его не остановило, но, прежде чем он достиг двери, поразительно сильные пальцы сомкнулись на руке детектива, и ему пришлось остановиться. Слова миссис Помфрет прозвучали решительно, никакого намека на извинение в них не было:
– Это безумие! Откуда я могла знать, что вы так болезненно отреагируете? Я просто брякнула, не подумав! Мне это свойственно…
– Это дурная привычка, миссис Помфрет. Прошу, отпустите мою руку.
Она ослабила стальную хватку и бессильно опустила руку, отступила на шаг и устремила взгляд вверх, не дрогнув под холодным напором его проницательных глаз.
– Не уходите, – сказала она. – Я прошу вас извинить меня. Пожалуй, это и правда дурная привычка. Вы нужны мне. Я составляю о людях собственное суждение, не оглядываясь на слухи. Я заявила своему адвокату, что намерена нанять вас, и он по собственной инициативе навел о вас справки. Мне это не было нужно. Когда Диего рассказал о вашем взносе в фонд приобретения скрипки для Яна, я решила, разумеется, что тем самым вы надеялись получить доступ в мой круг, но потом, когда вы отклонили мое приглашение на прием по случаю вручения скрипки, ясно осознала ошибку. Но от этого вы не отвертитесь. Я вам не позволю. Мне плевать, считаете вы меня мстительной старухой или нет. Полицейские ничего не смогли добиться. Либо у них совсем нет мозгов, либо
