Сборник "Профессия: ведьма" - Ольга Громыко

После долгого и красочного перечисления извращений, коим предавались мои родственники друг с другом и всевозможными предметами, разбойники наконец-то вспомнили о самом мерзком отпрыске этого гнусного семейства. Вытащив кляп и для оживления разговора сунув мне под нос широкий кривой нож, лохматый угрюмо поинтересовался

– Ты кто такая?

– Да так, мимо проползала, – огрызнулась я, скосив глаза на нож.

– Проползала, говоришь? – задумчиво повторил бандит и без предупреждения ударил меня кулаком в живот.

Я выгнулась дугой, хватая ртом воздух. В легкие он упорно не проталкивался, застревая на полдороге. Тем временем меня быстро и профессионально обыскали. Цеховой знак заставил лохматого огорченно присвистнуть.

– Ведьма, мать ее, – не удержавшись, ругнулся он. – Пустышка, не подменишь...

Вытряхнутые из кошеля деньги немного подняли ему настроение. Тщательно пересчитав монетки, разбойник ссыпал их в карман, игнорируя завистливые взгляды подельников. Я с трудом удержалась от злорадного смешка – перед въездом в Камнедержец, славившийся уличными кражами, я зачаровала кошель, чтобы покусившиеся на него ручонки чесались не на чужое добро, а сами по себе.

Затем пришел черед документов. Лохматый бегло просмотрел бумажки, скомкал и бросил в траву.

– Леший подери, эта пигалица – бывший королевский маг!

Да, знал бы Учитель, кому мне придется предъявлять трудовой свиток...

– Когда я практиковала при дворе, – надменно заявила я, – сам король по утрам подавал мне тапочки. И если с моей головы упадет хотя бы волос, тайные службы найдут и освежуют вас заживо, а трупы отдадут Ковену Магов, для посмертных экзекуций!

– Может, тебе еще и Повелитель сапоги чистил? – оскалился разбойник, почесывая левое запястье, но нож убрал.

– Нет, штаны стирал, – поправила я, не уточняя, что стиркой Лён занимался первый и единственный раз в жизни, на спор, а штаны в итоге утопил. – Я, между прочим, еще и Верховная Догевская Ведьма, мне все вампиры в пояс кланяются, а Старейшины перед собой в дверь пропускают!

– Короче, тихо прикопать тебя под кустом не получится, – разочарованно заключил лохматый.

Я по этому поводу совсем не переживала, даже наоборот.

Разбойники отошли в сторонку и совещательно зашептались, не обращая внимания на мои громогласные требования допустить меня к участию в дискуссии как наиболее заинтересованную сторону. Лохматый ожесточенно чесался, на него уже начинали подозрительно поглядывать, стараясь держаться подальше.

Поочередно указав на горло, землю, небо и куда-то в сторону леса, разбойники пришли к единому мнению. Судя по их довольным рожам, меня оно должно было огорчить.

– Пожалуй, мы тебя отпустим, – объявил лохматый.

– И даже проводим, – с недоброй ухмылкой поддакнул второй. – Столь важной персоне просто необходима охрана, иначе какие-нибудь злые люди могут помешать ей вернуться в Догеву и опечалить Старейшин.

– Я все им расскажу, – мрачно пообещала я. – Прямо с порога. С границы, то есть.

– Ох, как мы испугались! – картинно рассмеялся третий. – Да кто тебе поверит? Слово человеческой ведьмы против десяти вампиров. Вот пусть она и сочиняет в пыточных застенках, каким образом ей удалось прикончить Повелителя Догевы. А причину, по которой она это сделала, Совет придумает сам. За тобой ведь водились какие-нибудь грешки, верно?

Хуже мне быть уже не могло, но тем не менее стало.

“Из ревности” – наверняка предположит Келла. Три года я ходила за Лёном след в след, а узнав о свадьбе, умчалась из Догевы с таким перекошенным лицом, что вполне могла передушить посольство голыми руками.

Я помрачнела, разбойники просияли. Они уже отвязывали веревку от ствола, когда у меня из-за шиворота запоздало выскользнула гроздь амулетов и ступенчато обвисла ниже макушки, раскачиваясь на шнурках и цепочках. Был тут и Велькин корешок, и авантюрин Лёна, и каплеобразный кошачий глаз, вроде бы от расстройства желудка (или наоборот, проверить не представлялось случая), мелкие обсидиановые бусы, которые следовало перебирать по камушку для скорейшего восстановления магического резерва, застывший в янтаре листик (просто красивый) и прочая ведьминская дребедень.

Лохматый равнодушно скользнул взглядом по бренчащей связке, начал было подозрительно изучать расчесанные до крови руки, но вдруг вздрогнул, резко повернулся, сгреб всю гроздь, тут же выронил и с воплем заскакал по поляне, дуя на дымящуюся ладонь. Бдительный корешок чадил рыжим и вонючим. Велька и сама толком не знала, каким образом он должен отводить глаза нечисти; видимо, предполагалось набраться смелости и ткнуть амулетом непосредственно в оные, поочередно.

Разбойники изумленно таращились на отплясывающего коллегу, не успев заметить, что произошло. Пользуясь моментом, я так и эдак напрягала и выкручивала кисти, пытаясь ослабить стягивающую их веревку. Делу помогала пропитавшая ее кровь, волокна набрякли и осклизли; правая рука, которую я считала откушенной, ничего не чувствовала, но кое-как слушалась. “Не вытащу, так оторву, все равно потом отрезать”, – злобно думала я, безжалостно выдергивая ее из веревок.

– Здоровеньки булы! – Звонкий девичий голосок застал всех врасплох, даже лохматый прекратил изображать объевшегося мухоморами тролля и недоверчиво уставился на очередную возмутительницу спокойствия, начиная подозревать, что прохожие специально делают крюк через лес, дабы посмотреть на разбойников, и где-то на развилке приколочен соответствующий указатель.

В десяти шагах от меня стояла незнакомая девушка лет двадцати. Одинокая хрупкая фигурка, над правым плечом которой возвышалась оплетенная кожей рукоять, а через левое спускалась вдоль высокой груди толстая русая коса. Руки девушка нахально уперла в бока, с интересом изучая нашу живописную группу. Ветки, сквозь которые продиралась незнакомка, еще не успели замереть.

– О, яки гарны хлопцы! – заявила она на сочном винесском диалекте. – Вы тильки подывытеся, як по жаночой ласцы знудьгувалыся – на одну дивчину втьрох накинулись! Ну то идить и до менэ, я вас тэж добра уважу, бо маю час и натхнення!

Времени и вдохновения разбойникам тоже было не занимать. Выпустив отвязанную веревку (я чуть не сломала шею и нецензурно об этом сообщила), они обнажили мечи и в зловещем безмолвии пошли на незваную заступницу. Девушка огорченно присвистнула и попятилась, вытягивая собственный клинок.