Кровные узы (СИ) - Анастасия Владимировна Романчик
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Олег позвал образы из памяти предков о днях правления Фарада и ариантского царя Таинша. Их дружбе не мешала ни политика, ни раса, ни колоссальная разница в силах. Таинш и на похоронах друга присутствовал искренне расстроенный гибелью веронского короля. И Дунгрога он не любил, потому что считал, что ясновидящий мог предотвратить гибель Фарада, о чем открыто сказал верону: «Достойный наследник Воскрешенной! Ваш жертвенный алтарь будет таким же большим, как у неё! Как жаль, что вы уподобились ей и не спасли ни деда, ни дядю, ни даже отца!».
— С верховным царем ариантов никто бы не захотел связываться, — дополнил Олег, не замечая, как его глаза постепенно белели. — Ты права в одном, вероны уже не те, что были. Сейчас вы переполнены ненавистью. Ты, папа, все вы. Вы видите тьму в других, не замечая собственной.
— Олег…
Мальчик показал воспоминания самой Алираи об её воспитанниках. Дети со смехом бегали и летали вокруг неё, хватая за чёрное платье, а она их ловила и крепко обнимала.
— Если ты так сильно хотела, чтобы они выжили, почему не спрятала их хотя бы в мирайском мире? — спросил Олег. — Зачем оставила их в веронском, где им угрожал Конрак? Неужели мирайя отказали бы тебе?
— Ты думаешь, в мирайский мир пускают всех⁈ — жарко возразила веронка. — Многие из нас обращались к ним и получали отказ, потому что мирайя безоговорочно подчинялись предсказаниям Воскрешенной! И если в её картине будущего кто-то должен был умереть, она никогда приюта не дала бы!
— Ты сама пыталась просить её⁈ — шагал вокруг родственницы Олег, пока корона над его головой проявлялась всё четче. — Или хотя бы того же Таинша! Он всей душой ненавидел Воскрешенную! И приют бы точно дал, если бы она отказала! Ты посчитала, что сама сможешь защитить их, что никто кроме веронов не сможет тебе помочь. Надеялась на Искроса. Не забывай, тетя, что я вижу сквозь вашу ложь, даже когда вы думаете, что говорите правду. Попросила бы ты помощи у кого-то другого, кроме мужа, тебе бы не отказали.
— Ты не понимаешь, о чем говоришь… я не ожидала, что он не вмешается и что предаст…
— И в этом тоже виноваты чужаки?
— Я прокололась! — закричала Алирая, частично превращаясь в арахнида. — Ты это хочешь от меня услышать⁈ Да, я виновата, что верила как слепая любимому мужу и надеялась на его помощь! Верила, что он защитит наших мальчиков! И тысячу лет не понимала, чем заслужила удар в спину!
— Искрос сознательно принес тебя в жертву из-за меня, — грустно улыбнулся ей Олег. — Он сделал тебя моим телохранителем. Цинично, не правда ли? Чужаки здесь не причем, это его выбор превратить тебя в монстра и похоронить во льду.
Красивое лицо Алираи исказилось от боли:
— Ему так приказала Воскрешенная… сам бы он на это не пошел…
— Серьезно? — отрицательно покачал головой Олег. — Её вина в том, что она будущее ему показала, которое видела сама, и предложила выбор. Искроса никто не принуждал.
— Так может, он был прав…
Глаза Олега окончательно приобрели белый цвет, вдобавок засветились, а Алирая пугливо сделала шаг назад и обняла себя руками.
— Мне говорили, — мальчик посмотрел на веронку так, словно видел сквозь неё, — что ваша сила в единстве. И когда-то оно у вас действительно было, но сейчас его нет. Прежние вероны никогда бы не отказались от Амрона и не оставили одного. Прежние вероны никогда бы не оставили тебя во тьме на тысячу лет…
— Замолчи! — от ярости образ Алираи исказился, обнажая паучью суть. — Ты видишь какую-то искаженную картину…
Олег призвал еще больше воспоминаний, поднимая столб синего пламени позади себя.
— Так взгляни сама, — предложил он и показал предыдущего короля. — Вот ваш любимый Дунгрог смотрит, как всю его семью убивают. Он знал. Всё началось с него. Так что я неправильно увидел?
— У всего есть причины… ты же не знаешь, что он видел…
— Одно я знаю точно, я не уподоблюсь всем вам. И я не буду цинично смотреть, какие бы ни были причины. Мне на них плевать. Вы можете и дальше приносить друг друга в жертву, оправдываясь вмешательством чужаков, а я за себя и за свою хрупкую человеческую семью буду драться. Я не отдам на ваш жертвенный алтарь ни одного человека.
В кровных узах примешалась горечь сильной обиды, но не только Алираи. Мелодия города умолкла. Вероны всё слышали. Каждое его слово, каждое обвинение. Акрас и тот вмешался, и Олег отчетливо услышал его слова: «Ты не прав», хотя обычно старшего брата принц игнорировал, словно недостойного внимания микроба.
— Олег… — с болью произнесла Алирая.
— Я устал с вами спорить.
Сказав эти слова, Олег отгородился от них всех стеной. И тогда же заметил присутствие еще одного родственника, который частенько прятался от него в тенях, наблюдая как бы издали. Олег повернулся к нему, намереваясь дать отпор и ему, если потребуется.
— Если хотите что-то сказать, Акрон, то говорите! — потребовал мальчик. — Хватит за мной подсматривать! Я вас вижу!
Вместо ответа родственник призвал свои воспоминания. Олег опустил взгляд, увидев через чужие глаза маленькую остроухую девочку, сидящую на колене верона в окружении растений и цветов. Девочка смешно шевелила ушами и смотрела широко распахнутыми янтарными глазами на детализированную каменную фигурку в руке Акрона.
— Отец, ты уверен, что хочешь вернуться? — послышался мужской голос.
Взгляд обладателя воспоминаний переместился на веронского мужчину чем-то напоминавшего самого Акрона только моложе и в зеленой одежде, похожей на скрепленные между собой листья.
— Я не могу остаться в стороне и продолжать смотреть, — раздался голос Акрона. — Инаран не справится один.
— И ты думаешь, Амрон будет лучше Искроса, потому что слабее?
— Конрака больше нет, так почему бы не попытаться снова с Амроном? С чего-то надо начинать починку.
— Мне бы твою веру в светлое будущее, — мужчина забрал девочку у отца и поцеловал её в щеку. — Инаран сам выбрал участь пленника дворца. Его брата уже нет в живых, а он продолжает верить его словам.
— Это не просто слова, сынок. Искрос был высшим порядком и хотел его защитить. Инаран и сам был бы счастлив навсегда уйти из дворца. Он пленник не по собственной воле, как и Амрон.
— Знаешь, пап, каждый раз, когда Иэ хочет ребенка, я боюсь, что у нас родится верон королевской крови.
— Разве так должно быть?
— Не
