Танец с драконами - Джордж Мартин

Золотые и алые образы танцевали перед ней, они дрожали, принимали различные формы и исчезали — странные, пугающие и чарующие очертания. Она снова видела безглазые лица, уставившиеся на нее кровоточащими глазницами. Потом — башни у моря, рассыпающиеся от охвативших их темных волн, поднимающихся из пучин. Тени в форме черепов, черепа, обращавшиеся в дымку, тела, слившиеся в похоти, извивающиеся, вращающиеся и царапающиеся. Сквозь завесу огня огромные крылатые тени кружились в бескрайнем синем небе.

Девушка. Я должна снова найти ее: девушку в сером на умирающей лошади. Джон Сноу захочет узнать о ней, и очень скоро. И мало будет сказать, что девушка убегает. Он потребует большего — пожелает услышать, когда и где, а у нее не было для него ответа. Жрица видела ее только раз. Девушку, серую как зола. Даже когда я смотрела на нее, она рассыпалась и ее уносило ветром.

Лицо в очаге обрело форму. Станнис? подумала она на мгновение… но нет, это не его черты. Одеревеневшее лицо, мертвенно-белое. Это был враг? Тысячи красных глаз плавали в разгорающемся пламени. Он видит меня. Рядом с ним мальчик с лицом волка откинул голову назад и завыл.

Красная жрица содрогнулась. Кровь струилась по ее бедру, черная и дымящаяся. Огонь горел внутри нее, страдание, восторг, он наполнял ее, обжигая и преображая. Жаркое мерцание, настойчивое, как руки любовника, рисовало узоры на ее коже. Странные голоса взывали к ней из прошлого. "Мелони", — слышала она женский плач. Мужской голос кричал: "Лот семь!" Она рыдала, ее слезы были пламенем, но все же она жадно пила его.

Снежинки, кружась, падали с темного неба, а навстречу им поднимался пепел — серое и белое переплеталось друг с другом, в то время как огненные стрелы перелетали над деревянной стеной и безмолвные мертвецы шли сквозь холод под огромным серым утесом, где в тысячах пещер горели костры. Затем поднялся ветер и все заволокло белым, невероятно холодным туманом, один за другим костры погасли. В конце концов остались только черепа.

Смерть, подумала Мелисандра. Черепа — это смерть.

Пламя тихо потрескивало, и в этом треске она услышала сказанное шепотом имя: Джон Сноу. Его вытянутое лицо плавало перед ней, выписанное красными и оранжевыми языками, появляясь и исчезая вновь, полупрозрачной тенью позади колышущегося занавеса. Вот он — человек, а теперь — волк, а теперь — снова человек. Но черепа маячили и здесь, черепа были повсюду вокруг него. Мелисандра и раньше видела подстерегающие его опасности, она пыталась предостеречь о них мальчишку. Враги окружают его, кинжалы в темноте. Но он не слушал.

Неверующие никогда не слушают, пока не становится слишком поздно.

— Что вы видите, миледи? — услышала она тихий голос мальчика.

Черепа. Тысячи черепов и снова мальчишку-бастарда. Джона Сноу. Когда бы ее ни спрашивали, что она видит в огне, Мелисандра отвечала: "Многое", но видение не было таким же простым, как слово. Это было искусство, и, как любое искусство, оно требовало мастерства, дисциплины и работы. И боли. Ее тоже. Рглор разговаривал со своими избранниками посредством благословенного огня, на языке золы, пепла и танцующего пламени, который мог верно понять только бог. Мелисандра практиковала свое искусство годами, которым потеряла счет, и она заплатила свою цену. Не было никого, даже в ее ордене, кто обладал бы таким умением постигать полуявные и полускрытые секреты священного пламени.

Но сейчас она, похоже, не могла найти даже своего короля. Я молюсь о том, чтобы мельком взглянуть на Азор Ахая, а Рглор показывает мне только Сноу.

— Деван, — позвала она, — воды.

Ее горло пересохло и першило.

— Да, миледи, — мальчик налил кружку воды из каменного кувшина у окна и принес ей.

— Спасибо, — Мелисандра сделала небольшой глоток и одарила мальчика улыбкой, чем вогнала его в краску. Мальчик был почти влюблен в нее, она это знала. Он боится меня, он хочет меня, он поклоняется мне.

И тем не менее, Деван не радовался тому, что находится здесь. Мальчик гордился своей службой в качестве оруженосца короля, и его задело, когда Станнис приказал ему остаться в Черном Замке. Как и у любого ровесника, голова его была полна мечтаний о славе; без сомнения, он представлял себе доблесть, которую проявил бы в Темнолесье. Другие мальчишки его возраста ушли на юг, чтобы служить оруженосцами рыцарям короля и воевать с ними плечом к плечу. То, что Девана исключили из их числа, наверное, казалось ему укором, наказанием за некие ошибки, допущенные им, или, возможно, его отцом.

На самом же деле он остался здесь, потому что об этом попросила Мелисандра. Четверо старших сыновей Давоса Сиворта погибли в битве на Черноводной, когда королевский флот поглотило зеленое пламя. Деван, пятый, был здесь в большей безопасности, нежели находясь рядом с королем. Лорд Давос не поблагодарит ее, как и сам мальчик, но ей казалось, что Сиворт испытал уже довольно горя. Да, он заблуждался в своих суждениях, но его верность королю была неоспоримой. Она видела это в своем пламени.

Деван отличался проворством, сообразительностью и способностями, чего нельзя было сказать о большинстве ее свиты. Станнис оставил дюжину своих людей служить ей, когда ушел на юг, но от большинства не было толку. Его Величество нуждался в каждом мече, так что поделиться он мог только стариками и калеками. Один ослеп от удара в голову во время битвы у Стены, другой охромел, когда лошадь упала ему на ногу. Ее сержант потерял руку из-за дубины великана. Трое стражников были евнухами — Станнис кастрировал их за изнасилование женщин из одичалых. Еще на службе у нее состояли двое пьяниц и трус. Последнего следовало бы повесить, сам король с этим соглашался, но тот происходил из знатного рода, а его отец и братья с самого начала были верными последователями Станниса.

Красная жрица знала, что наличие охраны, без сомнения, помогало поддерживать должный уровень уважения со стороны черных братьев, хотя ни один из оставленных Станнисом людей не мог бы принести большой пользы, окажись она в опасности. Все это не имело значения. Мелисандра Асшайская не боялась за свою жизнь. Рглор защитит ее.

Она сделала еще глоток воды, отставила чашку, сморгнула, потянулась и встала с кресла; мышцы затекли и болели. Она так долго всматривалась в языки пламени, что ей потребовалось несколько минут, чтобы привыкнуть к полумраку. Глаза были сухими и уставшими, но если она потрет их, станет только хуже.

Она заметила, что пламя начало угасать: