Владимир Высоцкий: козырь в тайной войне - Федор Раззаков

Эта инплантация, проведенная на кухонном столе одним из приятелей-хирургов, которому я показываю, как надо делать, — первая в длинной серии…»

25 марта Высоцкий играл в «Добром человеке из Сезуана», 2 апреля — в «Десяти днях, которые потрясли мир», 9-го — в «Добром человеке…»

В ту же пятницу 9 апреля в театре «Современник» состоялась премьера спектакля «Свой остров» по пьесе Р. Каугвера в постановке Галины Волчек. Музыку к спектаклю написал Владимир Высоцкий, что придало спектаклю особое звучание — этакий диссидентский оттенок. В спектакле прозвучали две его песни: «Что случилось в Африке» («Жираф») и «Я не люблю». Аншлаг на премьере был полный, в зале присутствовало много известных людей, начиная от артистов и заканчивая дипломатами. Был там и певец Иосиф Кобзон со своей девушкой Неллей, которая вскоре станет его официальной женой.

19 апреля в Театре на Таганке прошла очередная репетиция «Гамлета». В тот день на роль Лаэрта вновь вернулся Валерий Золотухин, который некоторое время назад «соскочил» с нее по причинам творческого характера. Все, кто присутствовал на той репетиции, были в восторге от игры Золотухина. А Марина Влади не сдержалась и прилюдно расцеловала его в знак благодарности.

22 апреля Высоцкий играл в «Десяти днях…», 26-го — в «Павших и живых» и «Антимирах».

Между тем на киностудии «Мосфильм» двое молодых режиссеров, Александр Стефанович и Омар Гвасалия, готовились к съемкам фильма «Вид на жительство» (16 апреля начался подготовительный период). Это была их первая полнометражная картина в жизни, и право снимать ее они заслужили при следующих обстоятельствах. Закончив ВГИК, они сняли дипломный фильм «Все мои сыновья», который попался на глаза известному режиссеру и профессору ВГИКа Григорию Чухраю. Картина настолько потрясла его воображение, что он с ходу пригласил ее авторов к себе на работу (а Чухрай тогда был художественным руководителем хозрасчетного Экспериментального творческого объединения киностудии «Мосфильм»).

Окрыленные успехом, Стефанович и Гвасалия решили с ходу замахнуться на что-нибудь эпохальное. В частности, они выбрали для экранизации два произведения Михаила Булгакова — «Дьяволиада» и «Роковые яйца». Но главный редактор студии быстро остудил их пыл: «Задумка гениальная, но она не пройдет. Ищите другой материал». И тут судьба свела дебютантов с молодым, но уже прогремевшим на всю страну сценаристом Александром Шлепяновым (это он написал сценарий фильма «Мертвый сезон»), который предложил им снять фильм про то, как некий эмигрант, уехавший из России в 20-е годы, после долгой разлуки возвращается на родину, чтобы здесь умереть. Причем, в качестве «паровоза», который должен был пробить эту постановку на самом верху, Шлепянов взял не кого-нибудь, а знаменитого поэта Сергея Михалкова (державника из разряда русских монархистов).

Однако тот, согласившись пойти в соавторы к дебютантам, заставил их изменить концепцию будущего фильма, сообразуясь с тогдашними реалиями. А именно: надо было краеугольным камнем сюжета вывести тему никчемности диссидентства (в свете начавшейся еврейской эмиграции это было очень актуально). Короче, главного героя фильма — диссидента — следовало заклеймить позором за его измену родине. Поначалу дебютанты сделали робкую попытку отказаться от такой задумки (снимать очередную агитку они не хотели), но затем все же согласились. И главным аргументом в пользу такого решения стало то, что они надумали пригласить на главные роли в свою картину не кого иных, как Владимира Высоцкого и его французскую жену Марину Влади. С такими актерами, думали они, их фильм из рядовой агитки сразу мог бы превратиться в серьезное произведение. Это была бы картина о том, как затравленный системой диссидент бежит на Запад и встречает там свою любовь, как они оба ностальгируют по России под песни, которые мог написать Высоцкий. Кроме этого, присутствие этих двух имен было бы стопроцентной гарантией того, что фильм соберет в прокате фантастическую кассу.

На удачу авторов фильма Марина Влади в те дни оказалась в Москве (она приехала к мужу в конце марта) и смогла вместе с Высоцким прочитать присланный сценарий. Решение сниматься они приняли вместе, руководствуясь несколькими причинами. Во-первых, им очень хотелось сыграть в кино дуэтом, что давало бы возможность Влади подольше гостить в Советском Союзе. Особенно сильно хотел сниматься Высоцкий. До этого момента последней крупной работой актера была роль Бенгальского в «Опасных гастролях», съемки которого закончились еще два года назад. С тех пор актер снялся еще в двух фильмах, но в очень маленьких ролях (у С. Говорухина в «Белом взрыве» и Л. Головни в «Эхе далеких снегов») и откровенно маялся от своей киношной невостребованности.

Вторая причина — сам сюжет фильма, который предоставлял как его авторам, так и самому Высоцкому возможность с помощью пресловутых «фиг» в очередной раз повоевать с режимом. Ведь под эту тему тот же Высоцкий мог пристроить в картину либо свои старые песни, либо написать новые, и все с подтекстом, тем самым нивелируя любую агитпроповскую блажь.

Рандеву с авторами фильма, на котором предполагалось утрясти все нюансы, должно было состояться в Доме творчества в Болшеве (27 км по Ярославскому шоссе), где Стефанович и Гвасалия дописывали сценарий. Однако, чтобы доехать туда актерам, пришлось изрядно помучиться, выпрашивая разрешение на это в самом КГБ. Дело в том, что Марина Влади была иностранкой, а дорога в Болшево проходила мимо подмосковного Калининграда, в котором располагалось предприятие по выпуску межконтинентальных ракет. В итоге Высоцкому и его супруге все-таки разрешили пересечь эту зону, но не на своем, а на гэбэшном автомобиле под присмотром водителя-майора.

Встреча в Болшеве прошла, что называется, на высоком уровне и оставила довольными обе стороны. Высоцкий буквально бурлил от переполнявших его чувств и забросал авторов фильма кучей полезных предложений по сюжету будущей картины (в частности, он сообщил, что специально под нее у него уже есть две старые песни: «Гололед, на земле, гололед…» и «Охота на волков», которые придадут ленте нужный настрой). Влади тоже выглядела счастливой и похвалила авторов за то, что они сумели очень правдоподобно описать нравы и быт эмигрантской жизни на Западе. В итоге стороны расстались в твердой убежденности в скором времени встретиться вновь, чтобы вплотную приступить к работе над картиной. Знали бы они, что их ждет впереди, наверняка не были бы столь наивными.