Сперанский - Владимир Томсинов

[7] В Высочайшем Именном Указе Сенату от 7 июля 1799 г. о назначении нового генерал-прокурора говорилось следующее: «Всемилостивейше повелеваем бывшему киевскому военному губернатору, и ныне в свите НАШЕЙ находящемуся, генералу от инфантерии Беклешову быть НАШИМ генерал-прокурором, оставляя его в нынешнем его чине генерала от инфантерии, с положенным по оному жалованьем и с ношением мундира».

[8] Указ императора Павла Сенату от 8 февраля 1800 г., увольнявший Беклешова, был похож на указ об увольнении Лопухина. В нем говорилось: «Снисходя на двукратные к НАМ просьбы от генерал-прокурора Беклешова о увольнении его, за болезнями, от должностей его, во уважение оным МЫ его отставляем от службы».

[9] Адам Ежи Чарторижский (Чарторыский) (1770–1861), ближайший сподвижник Александра I, в 1804–1806 гг. — министр иностранных дел. Поляк. На русской службе и при императорском дворе находился с 1795 г.

[10] Александр Михайлович Тургенев (1772–1863), чиновник, в 20-е гг. XIX в. губернатор одной из сибирских губерний. Свои мемуары писал в 1848 г.

[11] Директором канцелярии являлся при генерал-прокуроре А. А. Беклешове брат Павла Ивановича Петр Иванович Аверин, который был после назначения нового генерал-прокурора уволен вместе с другими канцелярскими чиновниками.

[12] Н. И. Греч привел в своих «Записках» другую версию истории написания проекта коммерческого устава. По его словам, «однажды, во время пребывания двора в Гатчине, генерал-прокурор (Петр Хрисанфович Обольянинов), воротясь от императора с докладом, объявил Безаку, что государь скучает, за невозможностью маневрировать в дурную осеннюю погоду, и желал бы иметь какое-либо занятие по делам гражданским. "Чтоб было завтра!" — прибавил Обольянинов строгим голосом. Положительный Безак не знал, что делать, пришел в канцелярию и сообщил свое горе Сперанскому. Этот тотчас нашел средство помочь беде. "Нет ли здесь какой-нибудь библиотеки?" — спросил он у одного придворного служителя. "Есть, сударь, какая-то куча книг на чердаке, оставшихся еще после светлейшего князя Григория Григорьевича Орлова". — "Веди меня туда!" — сказал Сперанский, отыскал на чердаке какие-то старые французские книги и в остальной день и в следующую ночь написал набело: "Коммерческий устав Российской Империи". Обольянинов прочитал его императору. Павел подмахнул: "Быть по сему", и наградил всю канцелярию. Разумеется, что этот устав не был приведен в действие, даже не был опубликован. Обнародовали только присоединенный к нему штат Коммерц-коллегии (15 сент. 1800 г.)»

[13] Император Павел I являлся Великим магистром ордена Иоанна Иерусалимского с 29 ноября 1798 г.

[14] Тридцать четвертый параграф «Конвенции, заключенной с Державным Орденом Мальтийским и его Преимуществом Гроссмейстерским об установлении сего Ордена в России», устанавливал: «Почетные кавалеры в России, то есть те, кои, не доказав дворянства своего в Мальтийском Ордене, получили позволение носить крест, называемый "di Divizione et di Grazia" (Благочестия и Милости), должны носить малый крест в петлице, мундира же Великого Российского Приорства им не употреблять без особенного на то позволения Его Императорского Величества и Преимущественнейшего Гроссмейстера».

[15] На эту черту М. М. Сперанского обращает внимание в своих мемуарах хорошо знавший его по службе Ф. П. Лубяновский. «Ум его в делах с первого шага резко обозначался отличною способностью по одному слову, по легкому намеку разгадывать и развивать чужую мысль в полном ее объеме, еще более редким уменьем прививать другому свою мысль так, чтобы тот и не заметил, что то не его мысль».

[16] В 1789–1791 гг. Василий Федорович Малиновский (1765–1814) работал в российском посольстве в Лондоне.

[17] Здесь члены Духовной консистории явно спутали две разные веры, а именно: веру англиканскую, в которой на самом деле состояла Элизабет Стивенс, и веру лютеранскую.

[18] В 1847 г. подлинность приведенного документа и других бумаг в деле о бракосочетании М. М. Сперанского с Элизабет Стивенс проверялась по каким-то причинам коллежским асессором Пашковичем.

[19] Друг Михайлы Сперанского Аркадий Алексеевич Столыпин (1778–1825) происходил из пензенских дворян. Ф. Ф. Вигель писал о семье Столыпиных в своих «Записках»: «В Пензенской губернии было тогда семейство безобразных гигантов, величающихся, высящихся, яко кедры ливанские… Глава его Алексей Емельянович был человек неглупый, с большим состоянием: он имел труппу актеров и музыкантов, имел каменный дом в Москве и давал балы, каких тогда можно было найти в ней по двадцати каждый день. В чине отставного поручика (дело дотоле неслыханное) был он раз выбран губернским предводителем; если прибавить к тому чрезвычайно высокий его рост, то сколько причин, чтобы почитать себя выше обыкновенных смертных! В нем и в пяти гайдуках, им порожденных, была странная наклонность не искать власти, но сколько возможно противиться ей, в чьих бы руках она ни находилась. Огромнейший из его детищ, Аркадий, служил при Павле в генерал-прокурорской канцелярии; там сошелся, сблизился он с человеком самого необыкновенного ума, о коем преждевременно говорить здесь не хочу (Ф. Ф. Вигель имеет в виду Сперанского. — В. Т.). От него заимствовал он фразы, мысли, правила, кои к представляющимся случаям прилагал потом вкривь и вкось. Известно, как быстро при Павле везде шло производство: в двадцать два года был он уже надворный советник и назначен губернским прокурором в Пензу. Природа, делая лишние усилия, часто истощает себя и, чрез меру вытягивая великанов, отнимает у них телесные силы. Так то было с этим Столыпиным. Глядя на его рост, на его плечи, внимая его грубому и охриплому голосу, можно было принять его за богатыря; но согнутый хребет обличал его хилость, и в двадцать лет с небольшим одолевающие его хирагра и подагра заставляли его часто носить плисовые сапоги и перчатки. Бессилие его ума также подавляемо было тяжестию идей, кои почерпнул он в разговорах с знаменитым другом своим и кои составляли все его знание. Свойства, всегда и везде полезные, бесстыдство и хладнокровие, коими одарен он был в высшей степени, ручались ему за величайшие успехи в жизни». Аркадий Алексеевич и в самом деле сделает вполне успешную карьеру: станет обер-прокурором Сената, а потом и сенатором. Его супругой была дочь адмирала Н. С. Мордвинова Вера Николаевна.

[20] Мария Карловна Вейкардт была дочерью известного в ту пору банкира Карла Амбургера.