Письма Махатм - Наталия Ковалева

К.Х.

Письмо № 114 (ML-83)

[К.Х. – Синнетту]

Получено в Лондоне, 8 октября 1883 г.

[Продолжение темы прежнего письма]

Временное отсутствие по неотложным делам не позволяло мне в течение нескольких дней хоть что-нибудь знать о ваших делах, и лишь сегодня у меня был некоторый досуг, чтобы немного подумать о них. Когда я прочел ваше письмо, ситуация предстала предо мною в таких красках, что я решил – вам немедленно должна быть дана полная свобода, и поэтому послал вам телеграмму. Это было сделано с целью снять с вашей души какое-либо чувство принуждения, морального или иного, и оставить вам выбор: принять или отклонить дальнейшие предложения, могущие поступить из той или иной области Индии. Если бы какое-либо соображение могло подсказать другой ход действия, он был бы совершенно уничтожен тоном вашего письма от 16 августа. Защита Бенгальского мероприятия в настоящем положении дел, по вашему мнению, погубила бы всякую надежду на коммерческий успех предполагаемого журнала: «невозможно, чтобы “Феникс” в таком виде, как он теперь проектируется, пользовался коммерческим успехом. А газета, являющаяся коммерческой неудачей, может иметь очень малое политическое влияние». Упорствовать значило бы, по вашему мнению, заставить известное количество людей бесплодно расточить большую сумму денег, потому что «такой искалеченный проект почти совершенно лишен больших финансовых возможностей». Все же, несмотря на это, вы готовы по-прежнему, если я этого хочу, возлагать на меня моральную ответственность и «проглотить довольно отвратительное обещание».

Мой друг, не делайте ничего подобного. Ответственность, несмотря на все, что я мог бы и согласен делать, пала бы на вас, так как вам (в моем последнем письме) ясно было дано право выбора. Если впредь вы еще будете иметь какое-либо отношение к этому несчастному делу, это должно происходить лишь по вашему личному суждению и на вашу ответственность. Вы плохо поняли закон кармы (и мое письмо), если могли вообразить, что я дерзнул бы вызвать его ужасное возмездие, принуждая вас или кого-либо другого начать действовать с таким чувством в сердце. Зная вас, было легко предвидеть ваше (любого честного человека, который должен был бы стать лицом к лицу с такой ситуацией) чувство отвращения к задуманной работе. Поэтому я в моем письме так и старался внушить вам, что вы вполне и абсолютно свободны в вашем решении. Я виню себя лишь в одном – а именно в том, что намекнул на возможное последствие вашего отказа, то есть что, согласно обещанию Чохану, буду впредь воздерживаться от сотрудничества с европейцами до какого-либо более благоприятного времени. Именно это, более чем что-либо другое из сказанного, и было тем, что заставило вас «проглотить отвратительное обещание». Это падает и на мою карму. Но, кроме того, перечитывая мое последнее письмо, вы увидите, что я строго настаивал на необходимости свободного, беспристрастного действия с вашей стороны. Я надеялся – даже вопреки безнадежному моральному состоянию моих соотечественников, и заставил себя почти поверить, – что на основе, вполне удовлетворительной для вас и всех причастных лиц, можно издавать журнал, так очевидно необходимый в этом большом кризисе. Я забыл, что в вашем мире внешний вид – это все и что я просто подвергаю вас презрению. Но будьте уверены: если бы даже деньги были собраны, как сначала было намечено, и на вас не оказывалось бы никакого давления с тем, чтобы вы работали в известном направлении, и если бы вы были совершенно самостоятельны в проведении нашей линии действия, все же в этот час острой ненависти, обоюдной злобы и презрения один тот факт, что вы защищаете дело презираемого и сейчас более чем когда-либо ненавидимого и подавленного «темнокожего», лишило бы «Феникс» даже тени каких-либо «больших финансовых возможностей». Все же еще неполный месяц тому назад я был так уверен, видя все еще глубокие, сильные чувства, скрытые в национальной душе, что позволил вам стать таким же и даже еще более уверенным, нежели я сам. Другие, чья интуиция и предвидение не были ослеплены их начальством, думали иначе, и некоторые хотели меня разубедить; но так как цель была такой достойной и возможности действительно существовали, мне разрешили наблюдать за проектом и употреблять естественные внешние средства, чтобы помочь его осуществлению. Если бы неопределенное ожидание было приемлемо для вас, то первоначальный план можно было бы осуществить; но это не так, и поэтому я должен отбросить последнее кажущееся давление на ваш свободный выбор и поблагодарить вас за то, что вы так лояльно поддержали попытку сотворить добро для Индии, даже за счет ваших чувств и денежных интересов. Мне очень не хотелось бы, не говоря уже о правилах нашего Ордена относительно кармы, поставить вас в положение, в котором я никак не мог бы вознаградить вас за потерю социального престижа или за финансовые разочарования. Делать это выше моих сил. Я не мог бы смотреть вам в глаза, если бы вы ежечасно чувствовали, что вас считают не более чем «подлецом», и у вас «в связи с этим не было бы политического влияния в обществе». Если бы вашей судьбе предназначалось стать связанной с нашею, то такие соображения не имели бы веса ни на мгновение. Для всех, как для Чохана, так и для чел, которые являются работниками среди нас, имеющими свои обязательства, первое и последнее соображение заключается в том, можем ли мы сотворить добро нашему ближнему, каким бы скромным он ни был; и мы не позволяем себе даже думать об опасности, или каком-либо оскорбительном обращении с нами, или несправедливости в отношении нас. Мы готовы быть «оплеванными и распинаемыми» ежедневно – не только один раз, – если это может вызвать истинное добро для другого. Но с вами дело обстоит совсем иначе; вы должны следовать по своему пути в более «практическом мире», и не надо рисковать вашим положением в нем.

Притом, кроме вас лично, справедливо надо обращаться и с инвесторами. Среди них имеются богатые земиндары, но также и бедные патриоты, которые приложили большие усилия, чтобы пожертвовать свои небольшие суммы из чистейшего уважения к нам и любви к отчизне. По меньшей мере пятьдесят человек ждут последнего поворота событий и до последнего мгновения экономят свои средства, прежде чем отослать переводы в Калькутту. Преданные теософы в разных частях Индии энергично просили о подписке с расчетом получать возможную прибыль с капитала, как изложено в циркуляре мистера Моргана. Проект горячо защищали Олькотт, полковник Гордон, Норендро и другие, знакомые и незнакомые вам лица, – такого вида финансовый крах «Феникса», как вы его предвидите, скомпрометировал бы их всех. Притом с такими перспективами и ваш бывший помощник мистер Дейр не захотел бы вам помочь, даже если бы мистер Аллен дал ему разрешение. И наконец, если только ваша личная вера в меня не так слепа, чтобы поглотить последний инстинкт осторожности, вы не рискнули бы вложить ваш собственный, трудно заработанный капитал в заранее обреченное на банкротство дело и по совести не могли бы допустить, чтобы это делали другие. Однако, если бы вам позволили «возлагать на меня моральную ответственность», одним словом, заставить меня чудом, если бы это было разрешено, обеспечить удачу, журнал был бы уже основан и голос его был бы слышен среди сутолоки современных индийских дел.

Я мог бы составить мое сегодняшнее послание даже в более строгих выражениях, советуя вам бросить это дело, но я опять взял бы на себя ответственность за насилие над вашей свободной волей. Вам лучше всего дать бенгальским соучастникам возможность определенно и окончательно изложить свои условия и потом ответить им «да» или «нет». Чтобы сэкономить ваше время и издержки, я попросил Олькотта написать Норендро Бабу, чтобы землевладельцы прислали ему свои предложения и чтобы он тотчас же, зная вашу точку зрения и характер, решил бы, являются ли они подходящими для передачи вам. И если нет – чтобы он немедленно сообщил об этом вашим калькуттским адвокатам, как вы просили.

Такова теперешняя ситуация, и она очень невыгодна для Индии. Пока преждевременно говорить вам больше о тайном влиянии, которое вызвало ее, но вы, может быть, услышите об этом позже. Не хочу я также предрекать будущее, хочу лишь более чем когда-либо обратить ваше внимание на черные тучи, собирающиеся на политическом небе. Вы знаете, я давно вам говорил, что следует ожидать многие и большие расстройства разного рода, так как один цикл завершается и другой начинает свою роковую деятельность. В недавних сейсмических явлениях вы уже видели некоторые доказательства; вскоре вы увидите еще больше. И если нам приходится сожалеть о гибели гуманного проекта, то остроту вашего разочарования пусть, по крайней мере, смягчит чувство, что в такое грозное время, как теперь, приходится бороться против видимых и невидимых влияний самого враждебного характера.