Княжна (СИ) - Кристина Дубравина

За убитого лидера группировка всегда мстит серьёзно. Бек, конечно, знал это прекрасно. Потому, видимо, не только друга Сашиного застрелили, но и всех остальных его людей, какие трупами лежали за границами «подаренного» Князевой фотоснимка.

Бек сам ей угрожал вещами, какие напугать могли любого человека, женщину — в особенности. И всё ради того, чтобы не пустить на «арену» других наркоторговцев.

Он уже сильно испачкался в крови. Беку, видимо, отступать некуда, раз он Князеву решил пешкой своей сделать, через неё принялся решать вопросы, какие должны были касаться лишь его с Беловым.

Девушка чуть раскачалась на стуле, спустила одну ногу, проверяя сухость ламината. Но удержаться не смогла, принялась туда-сюда наклоняться, чувствуя себя сродни психу, умотанному в смирительную рубашку.

Ступни похолодели мертвенно, будто Анна их в прорубь макнула.

Бек многое поставил на кон. И точно не смирится с итогом, какой ему будет неугоден.

«Они ещё придут» — поняла вдруг Аня. На животе будто сделали разрез Харакири, вытаскивая наружу кишки, а за ними и другие жизненно важные органы. Стало пусто и до ужаса холодно внутри, отчего картина перед глазами качнулась, а потом раздвоилась и поплыла, сменяя оледенение конечностей на жар лица, крови, сочившейся чуть ли не с нёба.

«Они придут, и я никак не смогу им противостоять. Никак!..»

Девушка поднялась на ноги, чувствуя, что не сама повернулась вбок. На её запястьях и лодыжках словно затянулись ниточки опытного кукловода, какой, хихикая в мерзости, Анну толкнул к двери кабинета криминального авторитета, с которым Князева жила под одной крышей и спала в одной кровати уже как третий год.

Князева зашла в кабинет Пчёлкина.

Относительно небольшое квадратное пространство не запиралось на замок — ведь Пчёла знал, что Ань в «обитель зла» бы не полезла. А теперь она сама почти что добровольно зашла внутрь, оглядываясь так, точно впервые очутилась.

Окна выходили, как и в столовой, на центр Москвы. Если прищуриться, можно увидеть вдалеке, точно призраком, обгоревший от недавнего штурма Дом Советов. Анна взором не задержалась на сереющей в октябрьских дождях столице, обошла стол из тёмного дерева, полостями обитый темно-зелёным бархатом.

За хорошим кожаным креслом в стене прятался сейф, код от которого Князева знала. Простенькая комбинация из чётырех цифр, в какую Пчёла не вкладывал никакого глубокого смысла.

У Анны смешок вырвался в осознании, что она действительно собралась сейф Витин обшарить в поисках пистолета, каким пользоваться не могла ни по закону, ни на деле. Ладонь, хоть и дрогнула так, словно её сломать кто пытался, к ручке всё-равно потянулась.

Князева сама не понимала, что и зачем делала.

Пальцы не сами, всё так же перемещались под силой, Ане непонятной. Кукловод продолжал хохотать, протягивая руку девушки к клавишам с цифрами.

Она почти одёрнула себя, почти схватила саму себя за запястье в попытке откинуть руку прочь от близости совершаемой ошибки. Но чувства, к стыду самой Князевой, оказались сильнее. В десятки, сотни раз мощнее доводов логики, что с каждой секундой размышления звучала всё тише и тише.

«Эта… встреча показала всё ясно. Загнать меня в угол в театре нет проблем. И в углу этом у меня нет никакой защиты. Пчёле по пробкам до «Софитов» добираться минут тридцать, Вагнер, по слухам, в театре только в день премьер появляется, да и какое ему до меня дело?.»

Пальцы пробежались над кнопками. Три-два, восемь-восемь.

«Я могу полагаться только на саму себя»

Натянутые нервы сыграли злую шутку. У Анны сердце замерло, чуть ли не инеем покрываясь, когда она дверцу сейфа на себя потянула. Почудилось, что из глубины металлической коробкой, спрятанной в стене, на Князеву дыхнуло холодом.

Она перестала дышать. На неё смотрели пачки крупных купюр, — как российских, так и иностранных валют — собранные резинками в аккуратные высокие стопки. Между тремя пачками, состоящих сплошняком из банкнот с лицами Бенджамина Франклина, лежал какой-то мешочек из плотной ткани бархата.

Анна, как во сне, в анабиозе, наклонилась глубже, ища пистолет.

Поиски были недолгими. Только Князева, оглянувшись на прикрытую дверь, одеревеневшей ладонью наклонила стопку с грязными деньгами, так увидела у задней стенки так называемый «ТТ-шник».

Что-то дрогнуло внутри, крутя в больном удушении гортань. Аня сглотнула слюну, отдающую сильно кровавым привкусом, и посмотрела на пистолет, в тьме сейфа казавшийся ещё более опасным, чем был на самом деле.

Страх в схватке с желанием, что в ярости рвало Князевой глотку, что напоминало о словах, обещаниях Бека криком рупора в ушах, оказался сильнее. Сильнее какого-то темного соблазна, от которого Анна ещё неделю назад избавилась всеми правдами-неправдами.

Но это было бы неделю назад.

Она почти вытерла руки о ткань домашних клетчатых брюк, но в последний миг себя одёрнула — отпечатки пальцев с голых ладоней ей всё равно не стереть. А потом на выдохе потянулась к Тульскому-Токареву, будто боялась передумать, и сжала рукоять.

Потянула на себя пистолет.

Холодный от стен железного сейфа, тяжелый, намного тяжелее, чем казался на первый взгляд, почти килограмм чистого веса, огнестрел Анне не понравился. Он чувствовался каким-то чужим, сторонним — таким, что Князевой принадлежать не должно было.

Тремор пошёл по рукам; Пчёла, вероятно, ни холода рукояти, ни тяжести ствола не замечал уже давно, привычно носил за поясницей примерно такую же модель оружия, готовый в любой момент с предохранителя дёрнуть пистолет и выстрелить.

Девушка провела пальцами левой руки по декоративной резьбе рукоятки — чуть ли не единственная деталь оружия, какая точностью работы привлекала чем-то запретно-красивым и Анне явно чужим.

В отстранении, как в угаре от токсичного дыма, в голове представила себя, держащую ТТ напротив лица Бека.

Картинка воедино не собралась. Будто Князева представляла вещь безумную, о какой могла додуматься только с хмельной головой.

Она не знала даже, как удержать на ровной руке эту махину, какая тяжестью сразу бы забила мышцы руки. Не знала, как проверить наличие патронов в магазине. Что уж было говорить про тонкости спуска предохранителя, перезарядки и самого решения выстрелить, всё-таки, в живого человека?..

Захотелось разрыдаться.

«Не человек это», — рыкнула сквозь плотно сжатые зубы Князева и, убрав палец со спускового крючка, посмотрела на пистолет с другой стороны. С видом весьма посредственного эксперта, знающего только, где дуло, а где ручка расположена, она как в тумане провела самым кончиком пальца по металлу, по детали, названия которой не знала.

«Не человек, а паскуда. Убийца, для которого ничего святого нет. Таких резать надо, но