От Кяхты до Кульджи: путешествие в Центральную Азию и китай. Мои путешествия по Сибири - Владимир Обручев

Признаки его находили уже другие путешественники новейшего времени, особенно томский профессор В. В. Сапожников, по специальности ботаник, но также и географ, который при своих поездках по Алтаю много внимания уделил современному и прежнему оледенению и описал их. Я на своих маршрутах, конечно, отмечал признаки оледенения, заметил даже такие, которые ускользнули от других путешественников, например на р. Аргуте в устье р. Иедыгем и выше Узун-Бома, на р. Чуе, ниже ст. Боротала (как упомянуто в своем месте). Эти наблюдения я изложил в другой статье тех же «Алтайских этюдов» в журнале «Землеведение». В этом отношении еще больше данных собрал профессор Г. Гранэ, который до сих пор продолжает обрабатывать их и печатать описания рельефа Алтая.

XXIII. Вторая поездка на Алтай в 1936 г. Курорт Манжерок. Чуйский тракт. Долина реки Катуни

По возвращении с Алтая в 1914 г. мне уже долго не пришлось бывать в Сибири, хотя ее геологией я занимался почти все время, только после составления «Алтайских этюдов» Октябрьская революция и работа на юге и в Крыму, где я возобновил педагогическую деятельность в Таврическом университете, оторвали меня временно от сибирской геологии. Но по возвращении в Москву в 1921 г. в качестве профессора Горной академии я снова занялся Сибирью. В 1922 г. в статье о юных движениях на древнем темени Азии, написанной по поводу 75-летия моего учителя А. П. Карпинского, я рассмотрел значение молодых движений земной коры по разломам, обнаруженным в Калбинском хребте и на Алтае, также для области Сибирской платформы.

Затем подготовил краткую сводку геологии всей Сибири в одном томе, обнимающую наши достижения за 30 лет после начала постройки железной дороги через Сибирь. Закончил и сдал в печать два выпуска с описанием геологии низовий р. Бодайбо по исследованиям 1901 г., остававшиеся еще неизданными. Это возрождение интереса к геологии Ленских приисков совпало с приглашением меня организовать на них разведочные работы, которые, впрочем, не осуществились из-за сдачи этих приисков в концессию. Но геологией золотоносных районов я затем занялся как консультант сначала по Алданскому тресту, а затем по Всесоюзному, и организовал новые исследования к востоку и к югу от Ленских приисков.

Избрание в Академию наук СССР и переселение в связи с этим в Ленинград в 1929 г. прекратили как преподавание, так и эти работы по золотому делу. Я наконец получил возможность полностью заняться выполнением затянувшейся обработки материалов по геологии Внутренней Азии и сводными работами по Сибири. Я начал с материалов по Пограничной Джунгарии, а по Сибири приступил к изданию истории ее геологического исследования и организовал изучение береговой полосы озера Байкал сотрудниками Академии. В сборнике в честь шестидесятилетия академика В. И. Вернадского я поместил статью о молодости рельефа Сибири, в которой распространил свои представления о роли молодых тектонических движений на всю территорию этой страны.

В 1934 г. Академия наук организовала конференцию по производительным силам «Большого Алтая», под которым подразумевались, кроме собственно Алтая, также Калбинский хребет и другие горы на левом берегу р. Иртыша и Кулундинская степь. Поэтому в конференции были заинтересованы Казахская ССР, в пределы которой входят также Рудный и частью Южный Алтай, Ойротская автономная область, обнимающая большую часть Горного Алтая, и Новосибирская область. После конференции были организованы экспедиции по сельскому хозяйству, животноводству, лесоводству и геологии Большого Алтая, в которых, кроме институтов Академии наук, приняли участие Западно-Сибирское геологическое управление и другие ведомства. В 1936 г. мне предложили посетить Алтай для ознакомления с достижениями экспедиции и для организации отчетного совещания в Ойрот-Туре, столице автономной области, правительство которой пригласило меня пожить в курорте Манжерок и сделать экскурсию по Алтаю для ознакомления с результатами работ. Я охотно согласился, Алтай продолжал меня интересовать, и посетить его, а также по пути туда часть Сибири, после 22-летнего промежутка и в новых условиях социалистического хозяйства, было, конечно, заманчиво.

Мы с женой Евой Самойловной выехали в конце июня из Москвы, провели два дня в Новосибирске, где осмотрели маленький недавно организованный музей и походили по городу, который, в сущности, возник вместе с железной дорогой и все еще находился в стадии достройки. Под вечер сели в поезд, идущий в Бийск и, к сожалению, проходящий бо́льшую часть местности ночью. Утром мы были уже на вокзале в Бийске, куда вскоре приехал за нами председатель Исполнительного комитета Ойротской автономной области в большой легковой машине. Мы поместились в ней со всем багажом и поехали. Бийск еще не производил впечатления, растущего города, новостью был только плавучий мост через р. Бию вместо перевоза. За мостом дорога пошла на восток по открытой местности между низовьями рек Катуни и Бии, сплошь распаханной на протяжении около 35 км; только вдали на юге манили к себе первые высоты Алтая.

Вместе с поворотом р. Катуни на юг повернула туда и дорога и приблизилась к реке, спустившись с плоских высот к устью речки Березовки и следуя далее уже вдоль правого берега Катуни, здесь скользящей спокойно между откосами высоких террас и окаймленной лугами и кустами. Холмы правого берега постепенно повышались, но езда на машине не давала возможности сосредоточить свое внимание на чем-нибудь, впечатления слишком быстро сменяли одно другое. Я очень скоро убедился, что геологу езда на автомобиле приносит мало пользы, хорошая работа совместима только с более медленным передвижением.

Быстро придвигались к нам первые высоты Алтая, уже покрытые лесом, а плоские степные холмы остались позади. У с. Майма мы не свернули с тракта влево, вглубь первых плоских гор, где в большой котловине расположено село Улала, переименованное в г. Ойрот-тура, столицу автономной области. Предисполкома заявил, что он доставит нас прямо на курорт Манжерок, еще 25 км дальше, где мы отдохнем с дороги, осмотримся и обсудим, куда ехать. Тракт был в прекрасном состоянии. Большую излучину Катуни выше с. Айского тракт спрямляет, отдаляясь от реки; Манжерок на берегу последней остается в стороне, и к нему спускаемся от тракта. Здесь уже поднимаются горы на 500–700 м над Катунью, на них щетинится редкий лес; река бьется на нескольких порогах, и ночью ясно слышен ее шум.

Здания небольшого курорта расположены в стороне от самого села на берегу Катуни и на окраине леса. Нам отвели комнату в отдельном маленьком домике, полускрытом в сосняке; в другой комнате помещался секретарь академической экспедиции М. К. Расцветаев. Другие отдыхающие жили в двухэтажном главном доме; это были молодые алтайцы, мужчины и женщины, человек пятнадцать. Нас обставили очень уютно, чай, обед и ужин приносили нам в домик, где общая комната являлась столовой. На открытой веранде можно было сидеть на свежем воздухе, а с крыши дома любоваться видом на окрестные горы и всю котловину Манжерока. Я начал обходить их для ознакомления с геологией. Курорт стоял на высокой террасе из древних наносов Катуни; выше него был порог и рядом обширный спокойный залив, или улово, окаймленный крутыми склонами горы, ограничивавшей котловину с юга. Тракт огибал котловину и эту гору по второй, более высокой террасе.