33 стратегии войны - Роберт Грин

Кому из нас не приходилось в жизни встречаться с такими мак – клернанда – ми! Эти люди, как правило, внешне милые и обаятельные, так и норовят сделать подлость за спиной. Не стоит вступать с ними в открытое столкновение – они большие мастера таких игр и без труда переиграют вас. Но тонкая игра на опережение способна творить чудеса.

Ваша цель – добиться того, чтобы соперники подобного рода выставили свои амбиции, свой эгоизм на всеобщее обозрение. Сделать это можно, выявив их скрытые, но сильные и глубокие комплексы. Заставьте их забеспокоиться – пусть у них возникнет подозрение, что люди их не любят, что у них шаткое положение, что путь к вершине недостаточно хорошо расчищен. Возможно, подобно Гранту, вы сумеете предпринять какие – то действия, чтобы расстроить их планы. При этом для вас важно не выявить своего участия – будьте с ними вежливы, покажите, что вы им сочувствуете. Заставьте их почувствовать, что их недооценивают, и они начнут колебаться, ощутят свою ущербность. Все их мрачные, потаенные эмоции, которые с таким трудом удавалось скрывать, всплывут наверх и забурлят на самой поверхности. Они заторопятся, попытаются нанести удар, обрести утраченное преимущество. Поработайте над тем, чтобы заставить их нервничать, лишите их обычного хладнокровия. Чем больше они открываются, тем сильнее это отталкивает окружающих, пока не наступит изоляция – их законный удел.

2. Французская академия, основанная в 1635 году кардиналом Ришельё, – это весьма уважаемая организация. В нее входит сорок самых признанных ученых, чья задача – следить за чистотой французского языка. В первые годы существования академии, если одно из мест в ней освобождалось, претенденты должны были сами подавать прошение, однако в 1694 году, когда освободилась вакансия, король Людовик XIV решил пойти против традиции и выдвинул кандидатуру епископа Нуайона. Предложенный Людовиком кандидат был, без сомнения, достойным претендентом. Епископ пользовался уважением, он был человеком глубоких знаний, блестящим оратором, великолепно владел пером.

Однако имелось у епископа и еще одно качество: невообразимое, потрясающее самомнение. Людовика забавляла эта слабость духовного лица, но почти все при дворе находили ее совершенно несносной: епископ ухитрялся каждого человека лишить уверенности в себе, почувствовать уступающим ему – в набожности, эрудиции, благородном происхождении, да в чем угодно.

Благодаря своему высокому сану, Нуайон был наделен, к примеру, привилегией подъезжать в карете прямо к дверям королевской резиденции, тогда как всем прочим надлежало выходить и идти пешком по дорожке до парадного входа.

Когда нужно давать советы

По моему собственному мнению (сходному, однако, с мнением Мазервэлла), есть только лишь один подходящий момент, когда игрок добился твердого, но еще совсем не обязательно ведущего к выигрышу преимущества. Например, счет 3:9 в гольфе или на бильярде 65 против 30. Здесь сработает почти любой из общеизвестных методов. Например, если играют на бильярде, подойдет классическая реплика. Это выглядит примерно так: Игрок: Послушай… можно, я скажу тебе кое – что? Любитель: Ну? Игрок: Расслабься! Любитель: В каком смысле? Игрок: В смысле – бить по шарам ты умеешь, но слишком напряжен. Смотри, как надо. Подошел к шару. Наметил линию. И ударил. Точно. Без напряга. Это же просто, как нечего делать. Другими словами, совет не должен быть конкретным, чтобы ненароком не оказаться полезным для противника. Зато, будучи правильно преподнесенным, подобный совет уж точно вознесет игрока на практически недостижимые высоты.

Однажды, когда архиепископ Парижский проделывал этот неблизкий для пожилого человека путь, Нуайон проезжал мимо. Высунувшись из окна кареты, он знаками подозвал архиепископа к себе. Архиепископ ожидал, что Нуайон выйдет из кареты и присоединится к нему. Но вместо этого тот приказал кучеру ехать медленнее. Высунувшись из окна, он удерживал архиепископа за руку. Так он и вел его за собой, словно собачонку на поводке, продолжая при этом свысока беседовать со стариком. Когда же наконец Нуайон вышел из кареты и оба начали подниматься по парадной лестнице, епископ отвернулся от него, словно и не был с ним знаком.

При дворе почти у каждого нашлось бы что порассказать о Нуайоне, мало кто не был им обижен, все испытывали к нему тайную неприязнь.

Но как можно было не проголосовать за вхождение епископа в академию, если его поддерживает сам король? Людовик настаивал еще и на том, чтобы все придворные присутствовали на церемонии посвящения Нуайона в академии! объясняя, что это его первый номинант в столь прославленном учреждении.

Во время церемонии новоиспеченный академик обычно произносил речь, за которой следовала ответная речь президента. В те годы Французскую академию возглавлял некий аббат де Комартен – человек решительный и весьма остроумный. Аббат терпеть не мог епископа, но особенно ему не нравился литературный стиль Нуайона, высокопарный и цветистый. Де Комартен задумал тонко поиздеваться над епископом, сымитировав его манеру в своем ответном слове, усыпав ее множеством изысканных метафор и приторных восхвалений новоиспеченного академика. Чтобы застраховаться от каких бы то ни было неприятностей, он заранее показал составленный текст епископу. Тот пришел в восторг и не только прочел речь с большим интересом, но и позволил себе добавить в нее хвалебных слов и высокопарной риторики.

В день церемонии актовый зал академии был полон, явились самые видные представители французского общества (никло не осмелился своим отсутствием навлечь немилость короля). Епископ предстал перед собравшимися, не скрывая радости, какую доставляла ему возможность возвышаться над всеми в этом собрании. Речь его превосходила все прежние напыщенностью и помпезностью – слушать его было утомительно до крайности.

Затем наступил черед ответной речи аббата. Он начал неторопливо, и собравшиеся беспокойно заерзали. Мало – помалу слушатели начали понимать: перед ними утонченная, изящнейшая пародия на стиль епископа. Смелая сатира де Комартена захватила всех в аудитории. Когда он окончил, раздалась буря оваций – аплодировали громко и благодарно. Что же до епископа – опьяненного происходящим, – то он принял аплодисменты на свой счет, сочтя, что публика таким образом выражает согласие с восхвалениями, которыми изобиловала речь аббата. Епископ отбыл совершенно довольный, непомерное его самомнение было удовлетворено в полной мере.

Теперь Нуайон при каждом удобном случае рассказывал о церемонии, нагоняя на слушателей неизбывную тоску подробными описаниями. В конце концов случилось ему на свое несчастье расхвастаться и перед архиепископом Парижским, который не мог простить ему унизительной выходи! с каретой. Архиепископ не сдержался: он объяснил Нуайону, что пышная речь аббата была всего лишь пародией, что все при дворе смеются над епископом. Нуайон не мог поверить – чтобы убедиться с правдивости слов архиепископа, он посетил своего друга и духовника отца Лашеза, но тот все подтвердил.

Лев, Волк и Лиса

Очень старый Лев лежал больной у себя в пещере. Все звери пришли, чтобы засвидетельствовать ему свое почтение. Не явилась только Лиса. Волк воспользовался возможностью, чтобы очернить Лису в глазах Льва: «Лиса тебя не уважает. Видишь, она даже не пришла тебя навестить». Волк еще не кончил говорить, как появилась Лиса и услышала его слова. Лев, гневно рыча, повернулся к ней, но Лиса успела крикнуть в свое оправдание: «Ну кто из тех, кто здесь собрался, служит тебе так же верно, как я, о повелитель? Я проделала долгий путь, говорила с разными лекарями и нашла лекарство от твоей болезни». Лев немедленно захотел знать, что же это за средство, и Лиса отвечала: «Чтобы выздороветь, тебе нужно заживо содрать шкуру с Волка и завернуться в нее, пока она еще хранит тепло». Лев тут же приказал схватить Волка и заживо содрать с него шкуру. Когда того привели, Лиса с улыбкой обратилась к нему: «Лучше бы ты говорил обо мне повелителю хорошо, а не дурно».

Недавняя радость Нуайона обратилась в бешеную ярость. Он пожаловался королю и попросил наказать аббата. Король попытался было разрешить проблему, однако он был человеком мирным и ценил спокойствие, а гнев – почти безумие – Нуайона действовал ему на нервы. Дело кончилось тем, что епископ, не в силах смириться с обидой, оставил двор и удалился в свою епархию, где и пребывал весьма долгое время, униженный и оскорбленный.

Толкование

Епископ Нуайон не был безобидным чудаком. Его заносчивость была весьма зловредного свойства, заставляя его полагать, что он наделен безграничной властью над людьми. Он, ничтоже сумняшеся, наносил окружающим обиды и оскорбления, но при этом никому не было позволено перечить ему или указывать на недостойное поведение. Аббат избрал единственно возможный способ найти управу на этого спесивого человека. Будь насмешка слишком очевидной и откровенной, это вышло бы не так занимательно, а епископу, жертве, даже посочувствовали бы. Сделав свою издевку тонко, почти неуловимо пародийной, да еще и заставив епископа самого поучаствовать в ней, де Комартен и позабавил придворных (всегда важно лишний раз доставить удовольствие сильным мира сего), и помог Нуайону, который слушал сию пародию лучась от счастья, самому себе вырыть могилу, став всеобщим посмешищем. С высот тщеславия епископ был низвержен в глубины унижения и бессильного гнева. Внезапно увидев себя глазами окружающих, Нуайон утратил равновесие, удалившись даже от короля (а того до поры до времени забавляла его напыщенность). Кончилось тем, что, к облегчению многих и многих, Нуайон предпочел удалиться от двора.