Этюд в сиреневых тонах - Тиана Соланж

— А вам и не светит, — прошипела в ответ, глядя на него с ненавистью. — Эта «русская жена» — моя мать. И отзывайтесь уважительно о ней и моем отце! — я только дернула плечом в ответ на ощутимо сжавшуюся на нем руку отца. Нет, не могла я молчать, когда это… эта… короче, этот!.. отзывался неуважительно о них. И папе Жоре тоже!

Кильдеев втянул носом воздух, зло глядя в мою сторону. Бахтияр, стоящий у окна и что-то задумчиво рассматривающий за ним, молчал, никак не отреагировав на слова отца. Не дождавшись никакой реакции от сына, Азим ткнул крючковатым пальцем в папу.

— Вот! Вот воспитание в неверной семье что дало?! Никакого почтения и уважения к старшему поколению. Запомни, девочка, никто не смеет перебивать меня, когда я говорю, — брюзгливо проворчал он, вызывая во мне волну гнева и презрения.

— А вы его сначала заслужите. Мое уважение, — раздвинула я губы в злой усмешке. Да, с незримой поддержкой папы, я ощущала небывалую смелость и желание свернуть горы. — А то вы чересчур зациклены на себе и совершенно не слышите, что говорят вам в лицо…

— Помолчи! Мне не нужно твое уважение, а вот ты совершенно глупа, раз не понимаешь, что не в том ты положении, чтобы рот открывать, — холодно парировал Кильдеев, а я только поджала губы и отвернулась.

— Отец! Повежливее, — воскликнул Бахтияр, сжимая кулаки. Мы с Кильдеевым разом повернулись в его сторону. Бахтияр снова попытался перечить отцу, и это удивило нас обоих. Только за спиной послышался довольный хмык отца. — Она моя невеста…

— Была! Я не позволю ей стать твоей женой, и потому церемониться с ней не стану, — мгновенно разозлился Азим, теряя всякое благодушие. Даже по отношению к единственному сыну. — Хочешь получить ее — пожалуйста, но о браке забудь! Даже речи не веди, — прервал он все возражения сына. Я же осталась сидеть и попыталась не вцепиться в наглую мор… наглое лицо Кильдеева только потому, что на плече снова сжались пальцы отца. Я накрыла ее своими ладошками, давая понять, что спокойна.

— Вы забыли кое о чем, Азим Мансурович, — мой голос был сух и холоден, что, наверное, моя ма… Виктория Сокольская смогла бы по достоинству оценить свое «воспитание». — Я не вещь, чтобы вы могли без последствий для себя распоряжаться мной.

— Ты-то? — рассмеялся в ответ Кильдеев, чем снова разозлил не только меня, но и Бахтияра, который сделал к нему шаг, но остановился. Трус! — Ты, конечно, не вещь — так приложение к фирме моего брата. Лишь способ заполучить холдинг в распоряжение моей семьи.

— Отец! Ты не посмеешь! — раздался грозный рык бывшего жениха, которому, видимо, надоело слушать унижения в мой адрес.

— Замолчи! Ты сам виноват, мальчишка, что прошляпил возможность сделать это раньше! Держал бы ширинку на замке до свадьбы, она сейчас бы запела по-другому, — разозлился Кильдеев, сверля сына злым взглядом.

— Ты думал, что с подменой детей сможешь обвести меня вокруг пальца, да, Гера? — обратился он меж тем к отцу, который все это время молча следил за бывшим компаньоном. Я не понимала, почему отец не проронил за все время и слова, но была уверена, что он знал, что делал. — Я не стану спрашивать, как тебе это удалось, но если бы не желание Вики отомстить…. Ты столько лет врал девочке, скрывал ее от семьи, а все ради чего? — с ядовитой улыбочкой протянул Азим, — девочка, ему нужна была только фирма, а ты… ты и есть приложение к ней? Верно, говорю, Гера?

Последние слова задели меня, и я повернулась к отцу, надеясь на уверенное «нет» из его уст. Но папа продолжал хранить молчание, только его ладонь согревала меня, успокаивая поглаживанием. На его бледных щеках отчетливо проступали желваки, выдавая злость, но не более. Даже поза не изменилась, оставаясь расслабленной.

— Все верно, Азим, я подменил детей. Ведь вы все отказались от ребенка, — глухим голосом произнес отец, не спуская с бывшего компаньона пристального взгляда.

Я снова посмотрела на отца, пытаясь понять, что он чувствует, говоря это, ведь он не мог не понимать, что меня заденут его слова. Но все сомнения отпали сразу, потому что я видела в его глазах боль. Боль потери той, которую он несмотря ни на что любил всю жизнь. И до сих пор любит, глядя на меня. Ведь Вика сказала, что я мамина копия.

— Ведь это ты помог Вике подстроить ту аварию, в которой погибла Алена и ее ребенок? Задержал Алмаса, вместо которого, за руль сел твой водитель. Хорошая многоходовка, Азим, ведь ты не сказал Виктории, что твой брат остался жив, но именно ты подвел его к мысли о самоубийстве, когда он узнал, что потерял жену и ребенка. Еще неродившегося ребенка. Ты, Азим, сказал ему, что ничего поделать было нельзя, и их обоих похоронили. Ты похоронил! И именно ты вложил пистолет в руку брата. Скажешь, нет? — насмешливый взгляд голубых глаз еще больше разозлил Кильдеева старшего, который кусал губы и сверкал взглядом в моего отца. Я же глотала слезы, понимая, что едва не стала невесткой этого монстра, который всю жизнь только и делал, что пытался обобрать меня до нитки. Господи, как я была слепа?!

— Я тоже все эти годы не оставлял попыток докопаться до правды, как и ты искал завещание Алмаса, чтобы прибрать к рукам его бизнес. Нет, мне он не достался просто так, зря ты так думаешь, — горько усмехнулся отец. — Я бы предпочел видеть своего друга и любимую женщину живыми, воспитывающими свою дочь, чем…, — Георгий качнул головой, снова сжав мою руку. Я поняла, что ему, как и мне, требуется поддержка родного человека, поэтому я щекой потерлась об его кисть и коснулась губами запястья. Мне все равно, как ему досталась эта треклятая компания — он сделал для меня больше! — Завещание в мою пользу, как и опеку над дочерью Алмаса и Алёны, оформил ее дед. Алёнин отец не желал, чтобы девочку воспитывал ты, Азим. Ведь однажды вы отказались от них, а тесть Алмаса сделал так, чтобы она к вам не попала никогда.

— Отец, — просипел Бахтияр, молчавший до этого, но теперь он смотрел на отца едва ли не с ужасом и омерзением. — Скажи, что он лжет, что это не ты…

— Замолкни! Не до тебя сейчас, — рыкнул в свою очередь Азим, не спуская глаз с папы. — Мне все равно, как ты уговорил этого старого маразматика переписать все