Русские во Второй мировой - Анатолий Уткин

Эти рабочие жили трудной жизнью, но танками их было трудно напугать — они производили их сами, а известие о зверском авианалете уже подготовило их морально. Эти люди сражались за свою землю, за свои семьи, за только начавший обустраиваться быт пятилеток. Немцы встретили в их лице не индоктринированных идиотов, а самоотверженных мужчин, людей, исконно, по коду исторической памяти любящих свою страну и готовых ради нее на любые жертвы. Спортивно-расовой лихости танкистов противостояло жертвенное сознание людей, в которых немцы вызвали ненависть сами. Город хоронил свои первые жертвы — половина семей сталинградцев несла своих близких на кладбище. Отмщения стал требовать даже самый кроткий.

Отходящая от невзятых позиций группа Крумпена должна была отбивать контратаку еще даже недокрашенных «тридцатьчетверок», только что сошедших с заводского сталинградского конвейера. На эти машины еще не успели поставить оптический прицел, и бить они могли только прямой наводкой. Заряжающий следил за положением ствола в момент поворота башни. И все же эти танки стреляли. Окаменевшие от горя и решимости люди почти не нуждались в оптике, их наводила на цель неукротимая ярость. В их мирный город пришел враг и сразу показал, что никаких правил не признает, что желает вызвать лишь страх и подчинение. Жизнь не настолько хороша, чтобы ради нее пасть ниц перед этими убийцами.

Однорукий Хюбе должен был по радио запрашивать Паулюса о поддержке вырвавшихся вперед дивизий. Он послал мотоциклетный батальон изучить северную часть города. «Мы дошли до железной дороги, захватили эшелон с оружием, который русские не успели разгрузить. 3-й германской моторизованной дивизии повезло — она оказалась «первым получателем помощи по ленд-лизу», захватила на станции Кузьмичи товарняк со «Студебекерами» и «Виллисами». А также взяла много пленных, половину из которых составляли женщины. Горечь советской стороны вызывали «Яки», пока еще бледнеющие перед «Мессершмиттами-109». Бронированные советские штурмовики были малоповоротливы. Это позволяло немцам уничтожать город планомерно, день за днем.

Но у германских частей возникли свои сложности. Вначале за присланным из Америки трофеем с севера пришла 35-я гвардейская советская дивизия, и она увеличила барьер между танками Хюбе и подразделениями наземной пехотной поддержки. Советская гвардия сражалась мужественно и умело, что сразу же заставило немцев начать корректировать свои замечательные планы. Наша пехота шла в атаку с песней, разрывы германских снарядов создавали страшные бреши в их рядах, но они шли и шли вперед. Трава обагрилась их мученической кровью, но гвардия продолжала оказывать давление на немцев.

В очередной раз против немецких танков выступили девушки — именно они обслуживали зенитные орудия и именно они с широко открытыми глазами увидели на севере родного города танки с крестами. Очередная зенитная батарея открыла огонь по немецким танкам. В отчете немцев: «До самого вечера нам пришлось биться против 37 вражеских батарей».

Один из германских участников боев пишет в дневнике:

«Русские женщины — это настоящие солдаты в юбках. Они готовы сражаться по-настоящему и в военном деле могут заткнуть за пояс многих мужчин».

Радиограмма Хюбе испортила мажорное настроение Паулюса. Туннеля-барьера от Дона до Волги не получилось. Более того, Паулюс рисковал потерей брошенных так смело вперед частей. Его первым шагом было требование к люфтваффе сбросить боеприпасы сражающимся танкистам. И в подсознании появились первые сомнения относительно возможности завладеть городом одним броском. Но были и компенсирующие импульсы. Немцы полагали, что выходом к Волге они подорвали моральную крепость противника.

Отступавшие сотни километров солдаты не могли не быть под впечатлением от потрясающей эффективности немцев, от трудности совладать с ними. Это действовало на слабых духом и ослабленных телом. Теперь мы знаем, сколь жестокие меры были предприняты в нескольких воинских частях. Только внутреннее моральное чувство и история как цельный этап способны помочь в суждениях о правоте или излишней жестокости этих мер. Но Паулюс уже не слал в Растенбург Гитлеру телеграмм о прибывающих к нему от русских гостях с танками в придачу.

Над городом отныне летали разведывательные самолеты немцев и докладывали о событиях городской жизни (главным образом о потоке беженцев в Заволжье) на базы люфтваффе в Морозовской и Тацинской. Штурмовики начали бомбить гражданские переправы, переправа в Сталинграде стала красной от крови, это стало фирменным знаком рыцарственных пилотов. С этого времени германская авиация методически превращает красивый белый южный город в серо-черный ад на нашей земле.

Еременко бросил свои резервы на северную окраину города, чтобы блокировать немецкие танки. Сердцевиной этих резервов была шеститысячная бригада полковника Семена Горохова, направленная из Заволжья прямо на Тракторный завод с задачей строить укрепления. Ближе гороховцев линию укреплений построила на речке Мокрая Мечетка морская пехота Тихоокеанского флота. Именно здесь завязались первые в городе бои. Немцам удалось захватить речную переправу, рассчитанную на перевозки людей и грузов в Северный Казахстан. Но стоило немецким танкистам повернуть в сторону города, как их встретил шквальный огонь, и без поддержки пехоты они попросту не могли выдержать продолжительного боя. Немцы были активны на севере (Хюбе) и на юге (Гот). Еременко отбивался и на первом, и на втором направлении, но было ясно, что долго сохранять такое положение он не сможет. Это ощутили в Москве, и там начали искать выход.

В немецком наступлении на Сталинград было, по самой упрощенной схеме, два этапа. На первом, когда немцы находились еще на окраинах города, они могли использовать свое превосходство в авиации и танках. Мобильные, быстрые, почти неуязвимые, германские части во многом диктовали свои условия и наносили удары там, где это им подсказывала висящая над городом «рама» (самолет тактической разведки) и их разведотряды, по-спортивному быстро перемещавшиеся на любой местности.

Второй этап наступил, когда люфтваффе сожгли практически все деревянные дома, а пехота плотно вползла в город, практически ликвидировав нейтральную полосу и превратив понятие «фронт» в нечто аморфное, и неточное. Произошло это тогда, когда движущийся по центру 28-й танковый корпус немцев к вечеру 31 августа достиг железнодорожной ветки Сталинград — Морозовская, что давало шанс окружить все, что осталось от 62-й и 64-й армий, встречавших противника на западном направлении. Но Паулюс отказался отдать приказ 14-му танковому корпусу замкнуть кольцо с севера. Ему показалось слишком рискованным покидать облюбованный волжский берег на севере. Удастся ли в дальнейшем с такой же легкостью выйти к Волге практически в пределах самого города? Поступил приказ северного маневра не осуществлять и укрепить свой плацдарм. Это и спасло отступающие дивизии, влившиеся в городскую систему обороны. За ними в город «влились» немцы, круша четкие разграничительные линии. Война постепенно начинает приобретать особый, сталинградский характер.

Этот характер немецкий генерал Доер определил так: «Время для проведения крупномасштабных операций прошло навсегда; с широких равнин степной страны война переместилась на рваные края волжских оврагов и холмов с их траншеями и ходами, в фабричную зону Сталинграда, раскинувшуюся на неровной по своему рельефу территории, покрытой железом, бетонными и каменными строениями. Километр как мера пространства был заменен на метр.

В главной штаб-квартире картой боевых действий стала карта города. За каждый дом, цех, водонапорную башню, железнодорожную платформу, стену, подвал, за каждую груду руин велась упорная борьба, не имеющая аналогий даже в Первой мировой войне с ее огромными тратами на артиллерийскую подготовку. Расстояние между армией противника и нашей стало минимальным. Несмотря на концентрированную активность авиации и артиллерии, не было никакой возможности вырваться из района прямого противостояния. Русские превосходили немцев в мастерстве использования рельефа местности, в искусстве маскировки, они были более опытны в баррикадной войне за каждый отдельный дом».

Благословенным был небольшой, но очень важный поворот Волги между находящимися на севере Рынком и Красной Слободой. Этот поворот слегка прикрывал маленькие суденышки, несущие защитникам города оружие и рацион, одновременно позволяя вывозить раненых. Мать-Вол-га словно заслонила своих сыновей от цейсовских оптических прицелов. После войны аналитики пришли к заключению, что немцам следовало бросить свою энергию на блокаду города со стороны реки, что обессилило бы сталинградский гарнизон, а не прилагать безумные силы для штурма очередных руин, чтобы завтра оказаться в соседних.