Я закрыл КПСС - Евгений Вадимович Савостьянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несоответствие докладов и реальности все сильнее беспокоило и раздражало. Нужен был какой-то выход. Нашлись сразу два.
Лебедь и Березовский напористо повели переговоры с Масхадовым — с целью любой ценой и немедленно остановить бои.
И тут грянул так называемый ультиматум Пуликовского[290].
Пуликовский, увидев, что переговоры Лебедя продвигаются быстро, а они в военном плане топчутся на месте, 19 августа, подтянув войска и плотно окружив периметр Грозного, дал 48 часов на выход людей. После этого по городу должна была начать работу вся огневая мощь российской армии. (Может быть, на его действиях сказалось и то, что ранее в Чечне погиб его сын капитан Алексей Пуликовский.) Только что атомную бомбу не пригрозил сбросить. На город, в котором не только оставались сотни тысяч мирных жителей, но и в котором застряли свои военные и управленцы.
Это вызвало шок. Ельцину только своей Герники и не хватало! Как назло, именно в этот день было опубликовано поручение президента Лебедю «восстановить систему поддержания правопорядка в Грозном по состоянию на 5 августа». Накануне Лебедь публично потребовал отставки министра внутренних дел Куликова. Причем, в своем неповторимом стиле: «Два пернатых в одной берлоге не живут и жить не могут», — намекая на «птичью» этимологию их фамилий. Мотивировку выбрал естественную: Куликов, отвечавший за Чечню, уже дважды допустил захват города сепаратистами. Упомянул и о слежке, установленной за ним сотрудниками МВД. В министерстве факт слежки не отрицали, но говорили о «случайном совпадении». Кто-то, может быть, и поверил…
То есть дальнейшие шаги должны были осуществляться только по приказам Лебедя, и без них действия Пуликовского стали грубым нарушением порядка управления войсками. Получалось, что руководство страны приняло неподдающееся разумному объяснению варварское решение. Или же отдельно взятый военачальник вышел из-под контроля.
Шквал критики обрушился на президента со всех сторон, включая, разумеется, и международное сообщество. После краткого разбора и нервных, на грани истерики, звонков, выяснили, что Пуликовский действовал по своему разумению.
Войска были дезориентированы и деморализованы, и теперь уже ничто не могло помешать Лебедю в десять дней подготовить и в Хасавюрте подписать с Асланом Масхадовым (командующим Вооруженными силами Ичкерии) и вице-президентом Саид-Хасаном Абумуслимовым мирный договор с Чеченской республикой Ичкерия (ЧРИ), являвшийся, по сути, актом о капитуляции России. По договору войска уходили из Чечни, отношения РФ и ЧРИ подлежали регулированию по нормам международного права с акцентом на право наций на самоопределение, причем на Россию налагались завуалированные репарации.
Это было не только пощечиной России, ее президенту и ее Вооруженным Силам. Это было огромной личной трагедией всех чеченцев — сторонников единства с Россией, которых убегавшая держава бросала на расправу победителям. О некоторых позаботились коллеги (так, сотрудников республиканского ФСБ устроили на работу за пределами Чечни), но многие остались предоставленными самим себе.
Но нельзя одним цветом описывать Хасавюртовское соглашение.
Лебедь и Березовский, в общем-то, действовали по обстановке. Полтора года войны, конец которой, как мираж в пустыне, то появлялся, то исчезал, армию измотали физически и морально. Она бедствовала и нуждалась в самом необходимом (на той же коллегии МВД приводили пример: «Задолженность по финансированию группировки МВД в Чечне превысила 1,2 триллиона рублей (более 200 миллионов долларов»), должного уважения к ней не было, а СМИ, в основном, не поддерживали действия федералов, зачастую глумились над ними и унижали их. Нельзя победить в войне даже с малым народом, если у тебя нет монолитной поддержки своего народа. Войны США и СССР во Вьетнаме и Афганистане — тому яркие примеры.
Но Лебедь слишком торопился добиться яркого результата и не выжал из переговоров всего, что можно. Можно было бы вернуться к варианту, о котором я говорил еще в ноябре 94-го: сосредоточить войска на левобережье Терека (Наурский и Шелковской районы) и в лояльных районах на правом берегу (Надтеречный район). Да и обязательства по восстановлению республики тоже звучали двусмысленно: Россия как будто признавала свою одностороннюю вину.
Лебедь упивался скоротечным триумфом. Навеселе, в косо надетой папахе, в бурке, с сигаретой в длинном мундштуке и горской шашкой в руках, он выглядел в своем самодовольстве при бесславном отступлении столь же неуместно, как и Ельцин с его дирижерскими экзерсисами при выводе войск из Германии[291] день в день за два года до того. Потом «Остапа понесло». Его реплики, что все противники соглашений будут выявлены МВД и насильно отправлены в армию и особенно, что «лучшие в политике — это военные в политике», не оставляли сомнений. Властолюбивый, целеустремленный и харизматичный секретарь Совета безопасности, блестящий популист, готов пойти на многое, если не на все, имея в виду конечную цель — не просто президентский пост, а абсолютную власть в стране.
Суворов как-то сказал о Наполеоне: «Далеко шагает, пора унять молодца!» Похожая задача обрисовалась осенью перед АП. Сделать это было тем более непросто, что сам президент становился все менее дееспособным. Изношенное, измученное сердце остро нуждалось в лечении, и 5 сентября в телевизионном интервью министру печати Михаилу Лесину (его показали телеканалы по всему миру) он сказал о предстоящей операции. Ее нужно провести, не откладывая в долгий ящик. Но до этого должна пройти операция совсем другого рода.
Лебедь решил сыграть на контрасте и в этот же день объявил о создании собственной политической организации — Союза «За правду и порядок». Началось его скоротечное осеннее наступление на власть. 10 сентября начальник управления экономической безопасности Совбеза Сергей Глазьев анонсировал перечень критериев экономической безопасности, подлежащих мониторингу СБ, снова бросив вызов председателю правительства. Позднее он потребовал передать в ведение Совета безопасности налоговые и таможенные органы страны, ввести государственную монополию на спиртные напитки и обложить экспортным тарифом государственный (!) экспорт газа, мотивируя это необходимостью пополнения бюджета и финансирования военной реформы. Чаша терпения Черномырдина переполнилась.
Но более всего Лебедь хотел получить в свои руки силовые структуры. Сначала — попробовал завладеть контрольными позициями в министерстве обороны.
С министром обороны Родионовым мы провели ряд бесед — Черномырдин, Чубайс, Батурин и я. Объяснили, что он не должен путаться в вопросах иерархии управления. Не секретарь Совбеза Лебедь, а Верховный главнокомандующий Ельцин и по Конституции, и по здравому смыслу является для него и для армии единственным источником руководящих указаний. Приостановили прохождение президентских кадровых указов (по заместителям и начальникам ряда ключевых управлений Минобороны), о
