Постумия - Инна Тронина

У Лёльки заломило переносицу, кольнуло под лопатку. Та драка на Лиговке ничего не изменила. Унижение оставило в душе даже не шрамы, а язвы. Они гноились до сих пор. И когда становилось плохо, всё вспоминалось снова.

Евгений с надеждой подался вперёд, сразу же вверяя судьбу своей семьи неизвестным ещё спасителям. Лёлька тайком вытерла слёзы. Она ещё никогда не встречалась с легендарным Подводником, и потому не хотела предстать перед ним в непотребном виде. «Фольксваген-Туарег» плыл в перламутровой ночи, как субмарина. Всё было очень таинственно и красиво.

Джип встал сразу, будто упёрся в прозрачную стену. Он ещё покачивался на покрышках, когда распахнулась дверца. Выскочил парень лет тридцати, весь в чёрном и в маске-руоповке. Лёлька могла поклясться, что видит этого невысокого, ловкого человека впервые. И всё же он показался ей знакомым, только забытым. Евгений от волнения вообще ничего не замечал. Парень двигался неслышно, пружинисто – как кошка. По взмаху его руки водитель джипа потушил фары. Подводник, похоже, и без них отлично ориентировался в темноте.

– Привет, ребята! – тихо сказал он и снял маску, пригладил жёсткие чёрные волосы.

Левая щека Подводника заметно кривилась на сторону. В глазах лихо прыгали красные искорки. Смуглое симпатичное лицо при этом освещении казалось совсем тёмным.

– Не узнаёте? Вот ведь короткая память!

– Нет, простите, – пробормотал Евгений. Лёлька пожала плечами, не зная, что говорить.

В джипе, похоже, были люди и кроме водителя. Они наблюдали за происходящим, но не показывались.

– Помните «Хубу-дубу» на Фонтанке? В тогдашней вашей квартире, в девяносто четвёртом году? А ещё мы с тобой, Лёлька, на набережной в воду плевали. Мужик в шляпе нас поймал и очень ругался. А ты, Женька, мне па-де-де и па-де-труа демонстрировал. Молодец, здорово пляшешь. Я видел по телику. Вымахал в каланчу… А Лёлька – полный улёт вообще! Топ-модель!

– Руслан?! – Лёлька заорала вначале громко, но тут же прикусила язык.

Евгений несмело улыбнулся, но в следующий момент крепко обнялся с Подводником. Лёлька, обхватив их обоих за плечи и повизгивая от избытка чувств, исполняла замысловатый дикарский танец. Ей казалось, что сердце сейчас лопнет от счастья – несмотря на то, что произошло совсем недавно на участке.

– Значит, ты и есть Подводник?! – Лёлька до сих пор не верила своим глазам и ушам. – А как сюда попал? Ты же на лодке служил, на Севере…

– Тише, не ори, – осадил её Руслан. – Тут ночью далеко всё слышно. Тяжело говорить, а придётся. Выперли меня с лодочки.

– Господи, за что?! – всполошилась Лёлька. – Отец говорил, тебе кап-три хотели дать.

– Действительно, хотели. А теперь: «Смейся, паяц, над разбитым корытом!» Ладно, после всё расскажу, сейчас некогда. Дрон мне вкратце обстановку разъяснил. Но насчёт здешней местности я не в курсах, так что помогите. Надо наших выручать.

– Нет, постой! – взмолился Евгений. – Скажи хоть одним словом, что случилось на лодке…

– Говорю же – пинка дали. Теперь я вольный орёл. Ладно, Всеволод Михалыч подобрал, а то спился бы совсем. А так хоть при деле.

– Давно с ним работаешь? – не отставала Лёлька. Она была так рада встрече, что перестала осознавать серьёзность положения. – А как вы повстречались?

– Да в прошлом году ещё. На озере Безымянном в Красносельском районе. Я там с девками отрывался. Хотел, кстати, к вам зайти, но дома никого не застал. С горя опять нахерачился. Это озеро – единственное место в городе, где можно купаться. Нырнул, вынырнул, а рядом уже две «лолиты» сидят. И вдруг слышу: «Вас случайно не Русланом Величко зовут?» Очень знакомый голос, а определить с бодуна не могу. Как узнал Грачёва, так стыдно стало. Думал, что он плюнет на меня сразу. Генерал там оказался совершенно случайно. Они прогуливались вместе с Геннадием Иваныч Петренко. Вечерком вышли, с собакой…

Руслан говорил, а сам гладил берёзу; бережно ощупывал давние надрезы на коре.

– Тоже сок брали… Я Олега сейчас вспомнил, отчима моего. Он мать мою, когда та беременна была, всегда берёзовым соком поил. Они специально ездили на станцию Катуар, под Москвой. На Савеловском садиться нужно…Олег всегда надрезы замазывал глиной, чтобы зажили быстрее. Так и Грачев меня вылечил. Я уж думал, что никому больше не нужен. Ни по старой специальности, ни по новой…

– Так за что тебя всё-таки уволили? – горячился Евгений. Для них с сестрой это звучало так дико, что оба не могли закрыть тему.

– Был у нас такой Тонкошкуров, замполит по-старому. Нашу лодочку на ремонт ставили. А меня хотели на новую перебросить – в Крым; и с повышением. Проект «Варшавянка», если слышали. Дизелюхи новые. Надо было подождать несколько месяцев. А Тонкошкуров пожелал туда продвинуть своего, блатного. Про меня всем пел, что я неблагонадёжен. Фамилия, говорит, у него хохлацкая, так что к новой технике никак нельзя допускать. Сразу сольёт информацию противнику. И вообще, не наблюдается в нём никакого патриотизма. О присоединении Крыма слушал с кислой рожей. А я думал тогда о другом. С Алиной жутко ругались. А после того, как назвал он меня бандеровцем, переклинило. Случилась драка…

– Да ты что! – испугался Евгений. – Посадить могли запросто, и уже надолго.

– Могли. Но, во-первых, спасла родословная. Дед, прабабушка, другие члены семьи – заслуженные люди в Заполярье. Во-вторых, вступился экипаж – от командира до матроса. Всё списали на аффект. Н отправили на «гражданку» – без пенсии, с волчьим билетом. Так что не служить мне больше. Жильё есть в Питере – и то ладно. Вот и понял я после того, что слабак полный. Грачёв мне сказал, узнав про эту историю: «Настоящая сила характера заключается в том, чтобы победить желание рискнуть». А он знает, о чём говорит. Сам горячий, как вулканическая лава. Только вот простить – значит, разрешить сделать это снова.

– Так Величко же только твой отчим! – Лёлька то и дело оглядывалась на джип, но там даже никто не шевельнулся. Видимо, люди Подводника были приучены терпеливо ждать. Раз командир говорит с кем-то, значит, так надо.

– А кто об этом знает? – дёрнул губами Руслан. – Да и не стану я перед ними оправдываться. «Лоскутная» семья – не криминал. Дал в табло – и вылетел с ветерком. Самое страшное, что кортик мой отобрали. «Пока не потерян кортик, не потеряна честь». А я, получается, чести лишился. Получил его вместе с погонами и аттестатом, носил с парадной формой, целовал лезвие. Правда, теперь кортики и у отставников изымают. Якобы холодное оружие. Но ведь заколоть и отвёрткой можно. А зарезать кортиком никак нельзя. Старую пятикопеечную монету он запросто пробивал – дед жены рассказывал. Продать кортик не получится – они все пронумерованы. Срок за это дают или большой штраф. Кто-то из увольняющихся с флота специально «теряет» кортик, кто-то судится. А вот Тонкошкуров свою честь сохранил. Я слышал, повысили его в звании. Мы, конечно, за это новшество с кортиками Сердюкова лишний раз по матери посылали. А я в страшном сне не видел, с позором пойду в ночные сторожа. Пил для наркоза – чтобы в шок не впасть. Мурманская родня меня осудила, в большинстве. В нашей семье сроду такого не было.

– Они что, не понимают, как это обидно – слушать такое про себя? Бандеровец, враг, шпион… – скрипнула зубами Лёлька. – Да ты ещё агнец. Я бы прикончила его на месте, и пусть сажают!

– Охотно верю, – усмехнулся Руслан. – Нет, родственники всё понимают. Признают, что оскорбили меня несправедливо. Но я должен был стерпеть, сосчитать до десяти. Государство, Родина – превыше всего. И возможность служить должна стоять выше выходок разных начальственных дураков. Сейчас был бы уже в Крыму или на подходе. На переднем крае борьбы за Великую Россию…

– Ты и теперь под кроватью не сидишь! – кипятилась Лёлька. – Вот сейчас пойдёшь людей спасать, подставляться под ножи и стволы. Ещё неизвестно, где круче!

– Всё, ребята, кончаем! – подвёл итог Руслан. – Потом устроим вечер воспоминаний. Понимаю – интересно. Но сейчас работать надо. Ситуация такая. Со мной три человека. Один из них каратист. Он азербайджанец, зовут Муслим. Фамилия вам без разницы. Другой, Сулейман, из Дагестана. Владеет ушу, сань-да, дзюдо.

– То, что надо, – одобрила Лёлька. – А третий кто? Тоже боец?

– Третий – финский «цеплёшка» – экстремал. К тому же, филигранный стрелок, зовут Теему. Есть ещё у нас девушка Инга, его подруга из Латвии. Но она сейчас как бы в отпуске. Нас ведь внезапно вызвали – всем не собраться.

– Девушку и я заменить могу, – обиделась Лёлька. – Стреляю неплохо…

– Кто бы спорил! Но ты нужна для другого. Твоя задача – подъехать к калитке, войти на участок. Будто бы ни о чём не подозреваешь. Поработаешь «наживкой» – это очень важно. А мои пацаны своё дело знают. Пятерых, значит, оставили? На одну тебя? Дорого, значит, ценят. Они там, бедняги, наверное, скучают. Но скоро им станет весело.